Я из обеспеченной семьи. Закончил МГИМО, далее закончил Университа́ Боккони. Никогда не просил у родителей денег, более того: в 19 лет сбежал из дому и зарабатывал сам, перебиваясь фрилансом, благо таланты позволяли. Это напыщенное предисловие оттеняет мои несколько лет лишенства.
Помню я, господа, год 2009-й, первый послемирокризисный. Доширак был объеденьем, а Доширак с крутым яйцом и майонезом был достоин пера классиков.
По натуре я человек, читающий одну книгу в неделю. И вот попался мне старик Зюскинд, острый и пронзительный писатель, человек неглупый. Переводы его «Парфюмера» на английский и русский поистине достойны. Но в тот вечер в 2009-м году читал я «Голубку»:
«Джонатан … был очень бедным … приступил к ужину. Карманным ножиком он разреза́л маленькие тушки сардин пополам, накалывая половинки кончиком ножа, располагал их на ломтик хлеба и отправлял весь кусок в рот. При жевании нежное, пропитанное маслом рыбье мясо перемешивалось с пресным хлебом и превращалось в превосходную на вкус массу. Не хватает разве что, пары капель лимона, подумал он — но это было уже почти что фривольное гурманство, потому что когда он после каждого кусочка отпивал из бутылки маленький глоточек красного вина, а оно процеживалось сквозь зубы и стекало по языку, то стальной, что касается его, привкус рыбы перемешивался с живым кисловатым ароматом вина столь убедительным образом, что Джонатан был уверен, что он никогда в своей жизни не ел вкуснее, чем сейчас. … В баночке было четыре сардины, это составляло восемь кусков, степенно пережеванных с хлебом, и к этому восемь глотков вина. Съев сардины и вымакав оставшееся в баночке масло хлебом, он приступил к козьему сыру и груше. Груша была такая сочная, что, когда он начал ее чистить, она чуть не выскользнула из рук, а козий сыр был таким спрессованным и клейким, что прилипал к лезвию ножа … и снова кусочек сыра, слабый испуг, и снова примирительная груша, и сыр, и груша — было так вкусно, что он соскреб ножиком с бумаги остатки сыра и обгрыз кончики сердцевины, вырезанной перед этим из груши».
Сука ты, Джонатан! Я тут Доширак ем! В общем, вот примерно так я познал классовую ненависть.
