Дымка любила ходить в гости к соседям по даче. Не то, чтобы свои хозяева ее не любили – еще как любили! С первого дня, когда зимой подобрали ее, молоденькую кошечку, здесь же на даче.
В один из случайных приездов, когда хозяева решили наведаться на свой участок, они и обнаружили ее на крыльце своего дома. Она уже прощалась с жизнью, обессилев от голода и не найдя теплого приюта, когда почувствовала, что ее взяли на руки, отогрели и вернули к жизни.
Познав доброту и заботу прежде незнакомых ей людей, Дымка ежедневно возвращала им свой долг любовью и лаской. Когда пришло лето, хозяева переехали на дачу вместе с Дымкой, которая к тому времени стала полноправным членом семьи.
Она не докучала хозяевам капризами, но всегда была рядом, готовая составить компанию любому, кто в ней нуждался, добавляя людям спокойствия и уюта.
За соседями она наблюдала через щели невысокой изгороди. Те, что слева – сразу ей не понравились. Может, люди там были неплохие, но их собака – наглая и задиристая, считала себя владельцем всего, до чего дотягивался ее взгляд, и готова была облаивать всех, кого видела. Подружиться с ней Дымка даже и не пыталась.
Соседи справа – другое дело. Два дружелюбных пожилых человека, с охотой общались с хозяевами Дымки и с ней самой. Была в доме еще старушка, но ее редко можно было увидеть на участке днем.
Лишь когда наступал вечер, она выходила подышать прохладой, с трудом опираясь на трость. Она усаживалась в беседке и, прикрыв глаза, о чем-то думала...
Она очень обрадовалась Дымке, когда та с любопытством заглянула в беседку. Ласково с ней поговорила, приласкала ее. Дымка доверчиво забралась к старушке на колени, почувствовав ее доброе сердце и чистую душу.
Да. Этой старой женщине необходимо было внимание кошки с ее понимающими глазами, ведь Дымка не ужаснется от ее воспоминаний, которыми она и с детьми своими не делилась, боясь поранить их сердца жестокой правдой жизни, той, что пришлась на ее долю.
Не надо им этого знать. Это ее воспоминания, и она унесет их с собой, оберегая своих детей, почти шестидесятилетних, от пережитого ужаса. Вот кошке – можно рассказать все, ничего не утаивая. Она поймет и никому не проболтается...
Когда сгущались сумерки, в беседку приходил сын старушки с супругой. Они заботливо укутывали ее в теплый плед, предупреждая от простуды. Иногда сын, прихватив с собой гитару, пел свои и чужие песни. В такие вечера к ним присоединялись и хозяева Дымки.
- Сынок, - просила старушка, - спой мою любимую, ту, что Володя написал, Павлинов…
И тот, прокашлявшись, трогал струны гитары и пел для мамы, а она, закрыв глаза, внимала песне, и по морщинистым ее щекам катились слезы:
«Ах, мама! Ты едва жива.
Не стой на холоду.
Такая долгая зима,
В сорок втором году…»
- Мы с папой и мамой жили в Ленинграде. Когда война началась, мне семь лет исполнилось, – рассказывала Дымке старушка, когда они оставались вдвоем. – Отец в первые дни ушел с ополчением. Больше его я не видела...
Уже когда повзрослела, начала его искать. Нашла. Отписали мне, что погиб он под Лугой, там и захоронен. Ездила я туда, искала его могилу, а там их не счесть. На братской могиле отыскала нашу фамилию и почувствовала – здесь. Здесь мой папа…
Школа моя в том году быстро закончилась. Бомбили город сильно. Только и была дорога – в бомбоубежище и назад. Холода в том году быстро пришли, а отопления так и не дали…
«К печи поленья поднеси,
Оладьи замеси.
Трещат морозы на Руси,
Морозы на Руси…»
- И голод. Постоянный. Мама получала паек для служащих, а я – как иждивенка. В феврале мама ушла на работу и не вернулась. А я уже не вставала с кровати – сил не было...
Да ты, Дымочка, знаешь, что это такое, тебя саму подобрали без сил, замерзающую. Нашли меня девушки-санитарки, которые обходили квартиры. Забрали. На следующий день отправили из города на машине, по Ладоге. А там уже – в эвакуацию, на Урал, в детский дом...
«Клубятся снежные холмы,
И ночи нет конца.
Эвакуированы мы,
И нет у нас отца…»
- А у меня вообще никого не осталось, Дымочка. Жизнь была… Впервые досыта покушала в пятидесятом, когда в техникуме училась. И вся-то жизнь у меня с оглядкой на те годы. Как в детстве война забралась в душу, так до сих пор и живу с ней.
«Какая лютая зима!
Гудит печная жесть.
Я не хочу. Ты ешь сама.
Ты, знаю, хочешь есть…»
- Хоть и смеются дети надо мной, но в доме всегда есть про запас мешок муки, сахара, круп. А и пусть смеются. Главное – что б не видели они того, что мне привелось. Что б не знали, что такое возможно. Потому и не рассказывала им никогда о своем детстве, только тебе вот и поведала.
«Лютей и снежнее зимы,
Не будет никогда.
Эвакуированы мы,
Из жизни навсегда»
Дымка прижималась к старушке, жалея ее, и мурлыкала, успокаивая:
- Ты не бойся, все уже прошло, давно прошло. Больше этого не будет.
Сын старушки, в сумерках по обыкновению намереваясь отвести ее в дом, однажды стал невольным свидетелем беседы своей матери с соседской кошкой.
Он сидел на траве, за стенкой беседки, и сдерживал себя, стараясь не зарыдать в голос от жалости к маме, от ее великой любви к своим детям, что даже воспоминаниями своими она не хочет причинить им боль.
И только слез удержать у него не было никаких сил. Непрошенные, они текли по его щекам и падали солеными каплями в траву...
Следующей весной соседи приехали уже без старушки. Дымка напрасно ждала вечера, чтобы встретиться с ней, приласкаться, потереться о ее теплую шаль. И, когда она вместе со своими хозяевами вечером пошла навестить соседей, то не нашла ее.
- Нет больше мамы, Дымка, – сын старушки присел перед кошкой и погладил ее шелковистую шерстку. – А ты приходи к нам. Мы, когда еще стояли холода, под теплотрассой нашли маленького котеночка. Он остался без мамы и почти замерз. Кое-как отогрели его, но он до сих пор мерзнет, даже в тепле. И всегда голоден. Пойдем, я вас познакомлю.
Он прошел с кошкой в домик и указал ей на картонную коробку, с постеленной на дно старой шалью. На ней, не желая покинуть убежище, лежал котенок с печальными глазами.
Сердце Дымки захлестнула жалость:
- Тоже намерзся, бедняга, за всю жизнь не отогреться.
Она запрыгнула в коробку, подгребла к себе котенка и замурлыкала, жалея его и успокаивая:
- Ты не бойся, все уже прошло, давно прошло. Больше этого не будет...
Котенок доверчиво прижался к ней и счастливо замурлыкал в ответ. В саду, в беседке, кто-то тронул струны гитары и до них донеслось:
«…Такая долгая зима,
В сорок втором году…»
- Пойдем к людям, малыш, – мяукнула кошка. – Пойдем. Рядом с ними всегда тепло и уютно, если, конечно, это настоящие люди.
Автор ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ
