Дело было в бытность мою студенткой медицинского института. Случилась уменя летняя практика в хирургическом отделении крупной городской больницы. Практика былаврачебная, после 4 курса и практиковались на этом же отделении еще две мои подруги. Каждая былаприкреплена к какому-нибудь врачу — руководителю практики. У нас с ними было джентльменскоесоглашение — мы им писали все истории болезни (хирурги терпеть не могут писанины), а они намспокойную жизнь, типа пришли попозже, ушли пораньше. Хирургические истории болезни — не "Война имир", Жалобы на то-то, шов выглядит так-то, назначения такие-то. А поскольку это все-таки нетерапия — ну какие там назначения? Стол номер такой-то, обработка шва, полупостельный режим:Записи ведутся каждый день, в графе назначения — ничего нового, пишем каждый день — "назначенияте же". И вот однажды сидим мы все в ординаторской и пьем чай. И вдруг заглядывает мужик измоей палаты. Спрашивает "моего" доктора: " Доктор, извините, а можно мне что-нибудь съесть?".
Доктор на него обалдело смотрит и говорит: "Конечно, можно".
Тот уходит. Через пару минут опятьзаглядывает:
"Доктор, а Иванову из моей палаты можно что-нибудь съесть?".
"Можно.", -- говорит ничего не понимающий доктор.
Через минуту мужик опять: " Доктор, а может, и Смирнову можно?".
"Да всем, всем можно!", -- кричит доктор, смотрит на меня, и тут до нас обоих доходит. Я напрактике уже неделю. И всю эту неделю пишу: "Назначения те же". А всем вновь поступившим впервый день назначается столљ0 — полный голод, чтобы анализы крови взять натощак, а дальшепишется обычный стол, љ5 или там 7. У меня же две палаты неделю (!) ничего не ели. И толькочерез неделю нашелся смельчак попросить покушать. И вот пока мой доктор кидается ко мне меняубивать, две мои подруги, косясь на своих докторов, тихонько сползают со стульев и бегутисправлять свои истории.
А в отделении слышны радостные крики, хлопанье дверцы холодильника,шелест мешочков и чавканье, чавканье
