Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.
Было мне тогда семнадцать... ну, почти семнадцать лет. Было лето и было скучно до невозможности. Страшная жарища в конце июля сочеталась с полным отсутствием развлечений.
Химический кружок на Станции Юных Техников и фото-кружок при заводском клубе были закрыты по причине отпуска руководителей. Приятели, которых и так было немного, разъехались. Девчонки. Вздорные дуры без признаков интеллекта. Родители с младшим братом укатили в отпуск куда-то на юга, а я был оставлен на попечение бабушки и дедушки. Книги, кино и телевизор — это было всё, на что можно было повесить душу. Сводки с полей и политика американских милитаристов мне были напрочь неинтересны. В кино одни и те же фильмы крутились месяцами и были выучены наизусть. Оставались книги. Читательские билеты трёх библиотек доставляли мне эту радость в изобилии. Читал я запоем, погружаясь в книжные грёзы, как наркоман - в наркотические.
Такой вот был домашний книжный мальчик, хорошо воспитанный, тихий и застенчивый.
Но даже наркоман иногда выныривает из наркотического дурмана. А здоровый подросток тем более не мог всё своё время проводить за чтением или за нехитрыми домашними делами в помощь старикам. Супротив природы не попрешь. Юному организму требовалась активность, движение, нагрузка! Спорт. Пробовал. Тоска сине-зелёная. Правда, я по утрам махал гантелями и иногда играл с парой гирь, но это... А в лес, а на речку? А фиг вам!
До ближайшего леса надо было долго пилить на электричке.
Речек в городе было аж две. Одна протекала почти через центр города. Была узкой, мелкой, а переполненные пляжи на глинистых берегах ещё годились для того, чтобы позагорать, но лезть в мутную , почти стоячую воду... Удовольствие для избранных, к которым я себя не причислял. Другая речка была чистой, протекала в песчаных берегах в зеленом урочище. Там водилась рыба, там катались на лодках и даже ходили маленькие прогулочные катера. Там была благодать. Но благодать эта располагалась на окраине, куда надо было добираться на трамвае больше часа. И там обитали страшные хулиганы, к которым отпускать ребёнка на расправу бабушка с дедушкой отказывались категорически. Самоволка же каралась слезами, криками и ароматом валерьянки. Было жарко, душно, скучно и беспросветно.
И тут во мраке безнадёги воссиял источник света.
Свет излучала тётя Оля —лучшая мамина подруга, которая навестила нас по просьбе мамы: проверить, как на самом деле обстоят дела и помочь, если есть надобность.
Тётю Олю обожали все. Стройная рослая шатенка, всегда веселая и энергичная, она была способна любую неразрешимую проблему моментально превратить в разрешимую и разрешить в следующий момент; необыкновенно добрая и приветливая. Я знал её всегда - так мне казалось, хотя она была старше меня всего лет на десять-двенадцать. Не помню её грустной или озабоченной, тем более – злой. Нет, она любила и умела командовать, и умела быть ужасно строгой. Но её почему-то никто не боялся. Любые её распоряжения выполнялись с удовольствием, а если она иногда давала нагоняй (всегда по делу, кстати), настроение от этого ни капельки не портилось.
Солнышко наше - тётя Оля - взошла и мигом рассеяла мою тоскливую безнадёгу.
- Так, суду всё ясно! Вьюношу одолевает сплин. Где червонны плавки, что я шукала для тебя по всем прилавкам? Что?! Еще не обновил?! Так и знала. Это безобразие! Я его забираю на речку. Я его у себя накормлю. От меня там пол-часа ходьбы. Вот как знала, купила новый купальник. Где тут у вас можно переодеться? Никаких «покушать», пусть аппетит нагуляет! Готов? Какую ещё книжку? Плавать будешь, а не книжки читать. Всё, шагом марш на Толянку!
Мы ехали в трамвае и болтали о всяких пустяках. В том числе и о том, что отношения с девчонками у меня - ну никакие. В смысле - сугубо одноклассниковые. Говорить с ним не о чем, а с какими есть о чём, так им быстро надоедает и они всё равно сбиваются на ерунду.
- А не только говорить? - осторожно поинтересовалась тётя Оля. - А танцевать, гулять и... плавать учить..
Я не сразу врубился и сказал, что мол, сами видите, какое тут плавание, если на речку только под конвоем... Потом дошло. Я почувствовал, что уши меняют цвет.
- Да как-то неинтересно. Не, я пробовал. Узнал, что я дурак. В общем, не нужно!
Промежутки между остановкам стали длиннее, по сторонам пошли одноэтажные домики с огородами. Насморочный голос объявил: - Остановка «Мост» . Следующая остановка конечная.
- На следующей выйдем. На той стороне тоже есть пляж. От моего дворца близко и не надо мост переходить. Вот, кстати, посмотришь мои хоромы. Выходим и топаем вон туда, к единению с природой. Стоп! Проскочили. Тут направо. К пляжу - мимо той вон будки.
Пока мы добирались, небо стало затягиваться облаками, даже тучами, хотя духота не убавилась. Успеть бы окунуться до дождя. Очень уж на предгрозовую погоду стало запохаживаться. Свои опасения я высказал тете Оле.
-Главное, успеть до воды добежать. А мокрому дождь не страшен. Будет сплошная романтика: купание под дождём! А когда пройдет, вылезем, обсохнем и пойдём ко мне обедать. Или ужинать — смотря, когда надоест водяная стихия.
Пляж оказался близко. Совсем небольшой язык песка вдавался в заросший ивами берег. Торчали два пляжных грибка, уже оккупированных небольшими компашками, и бывшая кабинка для переодевания. Бывшая, поскольку одной стенки у неё не было. Вот почему тётя Оля переоделась у нас дома. Не лазить же тут по кустам. Она бросила сумку на песок, скинула босоножки и стащила через голову лёгкое светлое платье. Под ним оказался красный купальник. Я хихикнул:
- Вы точно, как Лида из «Операции Ы». Тот же цвет и фасончик.
- Только ты, не как Шурик - в семейных трусах, а в червонных плавках из-под страшно блатного прилавка... Что, ты еще одет?! Счас спихну в воду во всём параде!
Через секунду мои вещички полетели на песок, и мы ринулись в воду. Занятия в секции плавания ( откуда меня распопёрли за лень) для меня не прошли даром. Я плавал и нырял не намного хуже дельфина, поэтому в « а ну-ка догони» тётя Оля проигрывала безнадежно. Вконец запыхавшись, мы остановились перевести дух. И тут обнаружилось, что предполагаемый дождь стал уже вполне ощутимой реальностью и усиливается с каждой секундой.
-Залазим по уши и ждем! - скомандовала мой конвой на речку. -Ты не замёрз?
-Никак нет! Слушаюсь, вашбродь! - бодро отрапортовал подконвойный и мигом унырнул подальше, проскользнув под здоровенной корягой.
-Ты прямо Ихтиандр! - восхитилась тётя Оля после безуспешной попытки проделать тоже самое.
-А вы Усатая Долорес. - съязвил я, блеснув литературной эрудицией.
-Кто?! - возмущенный вопль был прерван куском зеленой водоросли, соскользнувшей прямо в рот с верхней губы.
Я обозрел берег. Компашки из под грибков благоразумно слиняли. Наши вещички валялись на песке. Кстати о вещичках...
-Кстати о классике, донна Долорес. Помните ли Вы последние слова испанского офицера из «Гусарской баллады»? «Своё он выполняет обещанье... хотя бы в отношении меня.» Вы, кажется грозились спихнуть меня в воду во всём параде?
- И спихну, доиграешься.
- Можете не стараться. Парад на песке без меня уже промок не меньше, чем на мне - в речке. И Ваш шикарный наряд — тоже.
Тётя Оля булькнулась с головой. Как она ухитрилась под водой взять точный азимут на ту часть пляжа, где валялись наши облачения, осталось её тайной, но вынырнув, она не изменила курса и выскочила на берег максимально близко от кучи мокрых тряпок. Выбравшись на мокрый песок следом за ней, я увидел, как она, наклонившись, с крайне озадаченным видом перебирает то, что совсем недавно было вполне приличной одеждой.
Она была такой красивой...
Вдруг она засмеялась и выпрямилась во весь рост, широко раскинула руки и с беззаботным смехом запрокинула голову, подставляя лицо дождю.
А до меня... нет, как-то не дошла, а вдруг раскрылась сверхъестественная необыкновенность всего...
Крошечный пляж, скрытый в зеленых зарослях, тихая речка в дождевой ряби, спокойный, ровный и теплый, как из душа, дождь... И никого вокруг. Только мы - я и милая, красивая женщина в красном купальнике на загорелом, таком гибком и сильном теле. А какая она без купальника? Снимает же она его когда-нибудь. И остаётся совсем голой. Мне вдруг стало жарко и одновременно задышалось как-то очень глубоко, как будто я только что вынырнул с большой глубины. И плавки стали вдруг тесными.
Я уставился на тётю Олю, не в силах отвести взгляд, хотя где-то из глубины задавленно попискивал внутренний голос о том, что так смотреть неприлично.
Она обернулась и перехватила мой взгляд. На её лице промелькнуло странное выражение. Удивление пополам со смущением - так это можно было бы назвать. Но спустя секунду оно исчезло, сменившись обычной насмешливой иронией, после того как в сфере её внимания оказалась нижняя часть моей обалдевшей фигуры.
- Ну, что нам теперь делать, водоплавающим? Сохнуть и загорать на песочке нам явно не светит. Придется плыть домой в мокром виде. Бери свои манатки и - ходу до хаты. Одевайся. Понимаю, что брррр. Но до дому мы в пляжном виде не дойдем, тем более, по улице Советской, мимо милиции. Нарушим социалистическую нравственность.
Подавая пример гражданского мужества, тётя Оля с трудом натянула мокрое и ставшее почти совершенно прозрачным платье. Моё остолбенение почти прошло, и я, преодолевая отвращение, кое-как влез в слегка отжатые брюки и в противно липнущую к телу рубашку. Мы посмотрели друг на друга, оценивая безобразие наблюдаемого зрелища.
- И пошли они, солнцем палимые...
-ДОждем мочимые!
Не переставая слегка истерически хохотать, мы пошлёпали по лужам к заводскому посёлку, где тётя Оля совсем недавно получила однокомнатную хрущёвку. Бежать не имело смысла. Мокрым дождь не страшен. Тем более, такой тёплый и романтический.
Добрались до её дома даже быстрее, чем за пол-часа. Все-таки в насквозь мокрой одежде было здорово прохладно и мы волей-неволей через пару минут припустили бегом, чтобы хоть как-то согреться и спрятаться поскорее в сухое тепло от этой мокрой романтики.
Новенькая панельная пятиэтажка ничем не выделялась среди таких же шедевров архитектуры на этой улице. Мы заскочили в средний подъезд и перевели дух. С нас не капала вода. Она текла струями и ручьями, моментально превратив весь пол в одну большую лужу.
- Бегом на четвертый! - скомандовала тётя Оля. - Обтечет по дороге.
-И лестницу заодно помоем... Ой!
Шлепок по мокрой заднице получился оглушительно громким и очень даже чувствительным. Мне даже пришлось пришлось подождать на площадке. Естественно, мокрые штаны не так мешают двигать ногами, как мокрый подол. Тётя Оля вытащила, наконец, ключ, справившись с заевшей молнией сумки, и мы оказались внутри.
-Стой! Снимай с себя всё! У меня здесь всё новое. Мне тут мокрый барбос ни к чему! Разденешься, проходи в комнату.
Последние слова я услышал уже из-за двери совмещенного санузла, куда тётя Оля влетела, не позаботившись даже закрыть входную дверь. Я захлопнул дверь и стащил с себя мокрую липучую рубашку, кинул её в угол крохотной прихожей. Туда же отправились сандали и брюки. Плавки... Караул! Как я в них буду сидеть? Хотя бы отжать надо. А если она выйдет?! Быстро надо! Уткнувшись носом в угол, трясясь от стыда, я содрал с себя плавки и мигом выкрутил их над кучкой своих мокрых шмоток. В чертовом трикотаже оказалось до фига воды. Страшно торопясь, натянул плавки обратно... Задом наперёд и обеими ногами в одну половину. Блииин! Жутко матюкаясь про себя, стянул их и, перевернув, надел правильно.
В комнате оказалось очень сухо, тепло и уютно. Тётя Оля умела устраиваться. Очень неуютно было мне. Пришел в гости, называется. Первый раз в доме - голый дурак. В зеркальной дверке шкафа слишком хорошо была видна моя нелепая фигура в окружении идеального порядка. Ступая босыми ногами по тёплому шершавому паласу, я подошел к окну. На улице лило ещё сильней, чем раньше. Прямо тропический ливень из индийского кино. Которого я терпеть не мог за писклявые песни посреди приторных мелодрам и идиотских ситуаций. А моя ситуация, что, не идиотская? Придурок... Настроение упало ниже абсолютного нуля. Я даже слегка всхлипнул погружаясь в пучину тоскливого отчаяния. Полный беспросвет.
-А вот и я!
Таким оригинальным способом тётя Оля возвестила о своём появлении. Она неслышно вошла в комнату и, видимо уже успела некоторое время полюбоваться мной, предающимся душевным мучениям вселенского масштаба.
-Что там интересного, кроме мокрой воды? Ты её давно не видел? Соскучился?
Её чудесный насмешливый голос вернул меня из пучин инферно в реальный мир.
Ещё влажные длинные каштановые волосы свободно рассыпались по плечам. Она была одета в простенький халатик в каких-то светло-зелёных цветочках, небрежно завязанный сбоку пояском, и улыбалась так, что моя траурная рожа немедленно сменила выражение.
- Сейчас быстренько согреемся чаем, а потом будем обедать. Я же обещала бабушке накормить ребенка. Садись к здесь, к секретеру. На кухне у меня полный балаган.... Стоп! Ты же в мокрых. Счас. Что-нибудь подстелю.
Она быстро повернулась в поисках подходящей подстилки, и от этого резкого движения поясок халатика развязался. Полы его разошлись примерно на две ладони...
Что со мной стало... не знаю, но весь мир куда-то исчез. Я видел только Это.
Открылось светло-шоколадное тело от шеи и до ослепительно белой полоски внизу. А посередине белого был тёмно-коричневый треугольник, такой в завитушках... и белая полоска вверху, а сбоку выглядывало белое и круглое.
Под халатиком ничего не было! Нет, было... была...
Если бы не подоконник, я бы, наверно, упал. Но он дал мне опору. Уловив движение, которым она попыталась закрыться, я только смог просипеть пересохшим горлом: - Нет... не надо... смотреть... хочу...
- Хочешь - смотри.
Судя по голосу, она продолжала улыбаться. Но я не видел улыбки. Я смотрел.
-Ну, всё? Достаточно? Или ещё не насмотрелся?
-Нет... Я... Можно...? - моя крыша, похоже, уехала безвозвратно, потому что руки сделали движение, как будто раздвигают занавес. Говорить не получалось.
Тётя Оля рассмеялась.
-Ты хочешь меня увидеть голой? Совсем? Правда хочешь? Ты меня об этом просишь? Да?
-Правда. Прошу. Очень. Можно? - просипел я с трудом.
Она отступила на шаг и слегка повела плечами. Халатик соскользнул, задержавшись на полусогнутых в локтях руках.
Великолепные, круглые, большие белые груди и полоска молочно белой кожи между ними. Розовые сосочки задорно торчали вверх. Белое уходило назад, на спину. А в самом низу живота и на бедрах была такая же белая полоса. По середине её там был аккуратный треугольничек из темно-каштановых кучеряшек. Всё остальное было нежно-шоколадного цвета. Чуть-чуть выпуклый, с заметной мускулатурой животик. Маленький, трогательный пупочек, длинные стройные ноги, круглые блестящие плечи... Всё это было открыто и на все можно было смотреть!
Тётя Оля медленно повернулась ко мне спиной. Опустила руки. Халатик упал на пол.
Длинная нежно-загорелая спина с белой полоской от купальника. А ниже - белая, круглая, какая-то сияющая попа! Промежуток между её изящными половинками плавной дугой уходил вниз, между бёдрами. Уводил в темноту, в тайну.
Это изумительное существо, это чудо... подняла руки и, потянулась как просыпающаяся кошка. Не опуская рук, она снова также медленно повернулась и, немного расставив ноги, осталась стоять так. Это было прекрасно и это было невероятно. Знакомая с детства тётя вдруг превратилась в чудо! В нескольких шагах от меня стояла Голая Женщина невероятной красоты и наготы. И она показывала мне - себя. Я смотрел и не мог насмотреться. Время исчезло. Было изумительно и почему-то больно.
- Ну как, всё рассмотрел, малыш?
Её голос был тёплым, добрым и заботливым.
-Тебе нравится, юноша пылкий со взором горящим? Можешь подойти поближе.
В ответ я только застонал.
- Что с тобой?! Ты сейчас в обморок брякнешься.
Она внимательно посмотрела на меня и вдруг расхохоталась.
- Мой подарок тебе тесноват!
Чудесная нагая женщина приблизилась ко мне. Её тёплые нежные руки ласково коснулись моего тела. Она присела на корточки передо мной и попыталась стянуть с меня плавки. Ей это удалось не сразу. Мешал предельно напряженный член. Только сильно оттянув резинку, ей удалось сдернуть их вниз.
- Ого! Такой гордый и сильный! И красивый. И смотрит прямо на меня.
Её рука осторожно погладила волоски вокруг, нежно приподняла яички. Всё поплыло перед глазами, в голове зазвенел оглушительный колокол, и из меня ударила мощная струя, которая залила тёте Оле всю левую грудь и текла на живот и даже попала ей на лицо.
Не знаю, как я не умер от стыда. Я был уверен, что сейчас получу по морде, что меня так, голым выкинут за дверь.
-Прррооостите! Прррооостите ради бога! Тетя Оля, я не хотел.... само так!
Но, оказалось, что она и не думала обижаться. Она взяла обеими руками виновника происшествия, наклонилась и нежно поцеловала его в головку.
-По крайней мере, ты уже не спятишь! - к ней вернулась её обычная веселая ирония. - Тебе пора становиться мужчиной.
Я постепенно восстанавливал способность соображать. Наваждение рассеивалось. Мозги со скрипом возвращались на место.
Рядом со мной на полу сидела очаровательная женщина, голенькая и весёлая, перемазюканная мною чуть не с головы до ног и, по всей видимости, никак этим не огорченная. А я смотрел на неё и чувствовал свою улыбку до ушей. Даже дальше ушей. Это было блаженство... Я мог любоваться ею бесконечно, но было что-то ещё, чего пока ещё не было, чего-то не хватало...
-Тётя Оля, а можно Вас потрогать?
Она покатилась со смеху.
- Конечно, чудак! Ты не понял? Всё можно! Можно всё! Ты меня заляпал, ты и будешь отмывать.
Легко вскочила на ноги и, как была, голышом, встала по стойке «смирно» и отрапортовала:
- Смертельная опасность ликвидирована путем не туда направленного неуправляемого взрыва!
И снова расхохоталась.
Ужасаясь собственной наглости, я обеими руками обнял тётю Олю и осторожно прижал её к себе. И почувствовал, как она сама прижимается ещё ближе, теснее, сама обнимает меня... Всем своим телом я чувствовал её. Мои руки сами собой блуждали по её спине, спускаясь всё ниже. Ладони легли на попу. Я почувствовал, как она напряглась и чуть было не отпустил, но чудесное тело вдруг еще сильнее прижалось к моему, и я услышал шёпот:
- Какой же ты милый и нежный, малыш. Не бойся, сожми её сильнее, так хорошо... ммммм...
Она обняла меня за шею.
- Поцелуй меня, малыш.
Целовался я не в первый раз. В третий. Но то была детская забава, играли нa желания в бутылочку. Так, чепуха. Сейчас это было другое. Это было, как земля и небо. И небо было седьмое. Я почувствовал слабость в коленках и стал садится на пол. Руки сами собой разжались, и тётя Оля медленно села рядом со мной.
-Ты - чудо, малыш. Нам ещё будет очень-очень хорошо.
Она помолчала несколько секунд. Или минут...
- Ух, и пошалим же мы с тобой! Пока приди в себя. Ты такой смешной, обалделый. Хочешь, поваляйся тут, а хочешь - лезь на тахту. А я займусь женским делом: приготовлю, чем тебя кормить. Силы тебе понадобятся.
Она потянулась к валявшемуся рядом халатику. Терять мне уже было нечего.
– Тётя Оля, а можно Вас попросить? Вы только не обижайтесь.
– Не обижусь, ну.
– Не одевайтесь, пожалуйста. Ну, Вы такая....ну, можно?
-Ты хочешь, чтобы я всё время разгуливала голой? Неплохая идея! Но при одном условии: ты тоже. Согласен? И не будешь прикрывать руками свою красу. Тоже мне, стыдливая дева!
– Не буду.... Странно, мне совсем не стыдно, когда Вы на меня смотрите. Даже приятно.
– Уже приступил к анализу, мыслитель! Дай башке отдохнуть хоть на каникулах.
Она встала с пола и повернулась ко мне спиной.
-Поцелуй меня в попу и благослови на подвиг кулинарный. Нуууу, хватит, голодненький ты мой.
И она исчезла на кухне. А я полез на тахту...
Похоже, я отключился надолго. В чувство меня привёл лёгкий шлепок, и, как всегда насмешливый, голос тёти Оли.
-Восстань, пророк, довольно спать. Брысь руки мыть и будешь жрать.
Я открыл глаза. Ну и сон! Но я ж уже не сплю... Так не бывает. Рядом со мной сидела, беззаботно улыбаясь, голая тётя Оля и совершенно нахально меня разглядывала. На секунду мне стало жутко стыдно и... она перехватила мою руку.
- Всё равно в руке не спрячешь. Слишком большой.
– Вы меня прямо так и разглядывали, пока я спал?
– Не всё время. Я ещё творила кулинарные шедевры. Но часто отвлекалась - на тебя полюбоваться. Не у каждой девушки на тахте валяется такой красивый сувенир. Ну, не обижайся. Я же тебе тоже разрешила на меня смотреть. И не только... смотреть.
Она взяла мою руку и положила себе на грудь. Вторая рука уже сама собой оказалась там же.
– Смелее, малыш. Нравятся?
Я не мог выдавить из себя ни слова. Простые слова не годились. А непростых не было. А было Чудо.
Тётя Оля нежно взъерошила мои и без того растрепанные волосы.
– « Миром правят вновь плетью боли голод и любовь!» - процитировала она торжественно. - Даже у великого поэта еда была на первом месте. Иди в ванную попи...лескайся и будешь есть, что у меня не сгорело. Вставай, лежебока!
Я окончательно проснулся . До меня стало доходить, что происходит и что сейчас ещё может быть. Уууууххх! Мне дарят счастье! Так дурь долой с одежей вместе! Вскочил с тахты и вытянулся, как раньше сама тётя Оля, в позицию « смирно».
-Cлушаюсь, вашбродь! Усё исполню в точности!
Что-то внутри меня переключилось. Душный горячий туман рассеялся. Мне стало вдруг приятно и легко стоять голышом перед этой очаровательной женщиной. Я принял её весёлую бесстыдную игру.
-Дозвольте иттить или ишшо погодить?
Что-то неуловимо изменилось в нас и между нами. Как будто мы бежали по пояс в воде против течения и вдруг выскочили на берег - стало свободно. Лукаво улыбнувшись, она легонько ткнула меня кулачком в низ живота.
- Беги, пока не лопнул. Там краны перепутаны, не ошпарься.
Последние слова я услышал, уже скрываясь за дверью туалетно-ванной комнаты. Облегчив душу, которая, как известно, находится под мочевым пузырем, я врубил душ. На ванну, к тому же короткую и неудобную, жалко было тратить время. Зато под душем намылся тщательно, не жалея ни воды, ни мыла. Уже вытираясь розовым мохнатым полотенцем, услышал:
-Ты там не растворился? Греть не буду. Потрескаешь всё холодное. Или ты не голодный?
Бросил полотенце на вешалку, распахнул дверь. И узрел тётю Олю, голенькую и очаровательную. «Всё можно. Всё» - вспомнилось мгновенно. Я подхватил её на руки. Она оказалась совсем не пушинкой, но какая это была блаженная тяжесть... Ойкнув от неожиданности, она обняла меня за шею. Чуть-чуть повертела попкой, устраиваясь поудобнее.
-Неси на кухню, силач!
Мне пришлось изо всех сил прижать её к себе, чтобы протиснуться в крохотную кухоньку. Сердце колотилось где-то в горле, когда я опустил её на мягкую табуретку.
– Спасибо. Не разбил и не сломал, медвежонок. Садись с той стороны. Всё, что на столе — твоё.
– А Вы?
– А я - на десерт.
Слега опешив, я уставился на неё. Улыбка была такой кокетливой и лукавой, что через секунду до меня дошло. Я смущенно хихикнул.
– А с десерта можно начать?
– Фигушки! Я знаю, что ты сластёна. Съешь всё по порядку. А потом уже перейдем к урокам.
– К каким урокам ещё?!
– К страшно интересным. Я тебя буду учить. Пойду приготовлю место для занятий. А то, пока ты ешь глазами мои сиськи, у тебя рот простаивает. Осторожно! Не снеси своей указкой посуду со стола!
И исчезла.
Я со страшной скоростью умял почти всю приготовленную тётей Олей вкуснятину, старательно вымыл руки и осторожненько вышел из кухни.
Тахта была застелена белоснежной простыней. Лежали две подушки в таких же наволочках. Окно было задернуто полупрозрачной золотистого цвета шторой. Свет был неяркий и теплый. Тёти Оли не было... А меня слегка трясло.
Она появилась, как всегда бесшумно, из прихожей. Уселась на тахту и, взяв меня за руку, притянула к себе.
- Иди ко мне, малыш. Ну, не дрожи так, немножко расслабься. Ну, отпусти себя... Вот, опять застеснялся. Не надо Ты такой большой и сильный мужчина. А я - твоя женщина. Тебе сейчас можно всё. Это всё - тебе. Смотри.
Она откинулась на спину, широко раскинула ноги и обеими руками раздвинула, открыла необыкновенное, розовое, влажное...
– Ну, входи же, входи!
Голос у неё стал хриплым, низким. Я наклонился над ней, оперся руками о тахту и ринулся в эту розовую, горячую, живую глубину. И погрузился в неё до предела. И лег на горячее, нежное, прекрасное, фантастическое тело, придавив его всей тяжестью своего. Вдруг я её раздавлю?!
Я попробовал приподняться, но нежные сильные руки притянули меня и прижали еще плотнее.
– Не бойся, мне не тяжело. Смелее, глубже, малыш, сильнее! Вот так. Да, да, да так! Умница, малыш. Ещё, ещё, ещё...
Не соображая уже вообще ничего, я двигался в ней и на ней, целовал волосы, лицо... как попало и куда попало, мял её чудесную упругую грудь... Откуда возник этот ритм движений, аккорды дыхания, сердца, полуслов-полубреда...? Вдруг у меня перехватило дыхание, взрыв света и тьмы, и из меня запульсировало, ударило, полилось... в неё, в волшебную, милую.Всё, свершилось.
Еле дыша, я лежал на ней, не в силах даже шевельнуться. Медленно приходил в себя.
– Понравилось, малыш? - ласковый мелодичный голос проник в сознание.
– Так не бывает... Так не может быть... хорошо... Но вам же тяжело.
Она тихо засмеялась.
– Да уж, ты не пёрышко. Но такой приятный.
Она вздохнула глубоко, задвигалась подо мной, и я всей кожей почувствовал, как мягкая волна прошла по всему её телу.
- Ты ещё узнаешь, как это... Но, боже мой, малыш, ты выйдешь из меня или навсегда решил остаться?
Она ласково похлопала меня по попе.
– Добирайся до подушки. Полежим еще немножко, помурлыкаем.
Удивительно, я даже не смутился. Слегка приподнявшись, вышел из неё и полез на наше ложе. Добравшись до подушки, перевернулся на спину и вытянулся во всю длину.
Она медленно, лениво встала, выпрямилась и расправилась, потянулась уже знакомым мне кошачьим движением, давая мне полюбоваться собой. Потом она забралась на тахту и, став на колени, устроилась надо мной. Наклонилась. Большие, белые, круглые груди сами собой оказались в моих руках. Я осторожно приподнял их, чувствуя прохладную живую тяжесть.
– Ну, как? Есть, что подержать? Приятные игрушки?
Я млел от новых ощущений.
– Красавец молодой!
Как ты стыдлив! Ужели в первый раз
Грудь женскую ласкаешь ты рукой?
Что-то сработало в моей башке.
– В моих объятьях вот уж целый час
Лежишь - а страха всё ещё не превозмог.
Не лучше ли у сердца, чем у ног?
– Ух ты, какой ты вундербобик! Хотя... мальчишки, наверно, специально выискивают такие стихи... Но память у тебя! Я обещала, что почувствуешь.
Она поразительно плавным движением пролилась на меня. Я даже не успел убрать руки, и её великолепия так и остались лежать в моих ладонях.
– Не шевелись. Почувствуй...
Мне совсем не хотелось двигаться. Я лежал под ней, наслаждался её спокойной тяжестью и нашим общим теплом.
И мы молчали.
Потом я осторожно высвободил руки и они пустились в путешествие по её телу. Гладили её волосы, спину, спустились к талии, Ладони легли на упругие выпуклости её попы. Попытались раздвинуть нежные половинки и проникнуть глубже. Она не пошевелилась, но задышала чуть глубже и чаще. Живот слегка напрягся. Я убрал руки от попы, Скользнул вверх, стал нежно гладить спину. Напряжение пропало, а всё её тело стало ещё мягче, податливее...
Мне стало интересно. Всем своим телом я воспринимал малейшие изменения в ней. Она отзывалась на всё, что делали мои руки. И я увлёкся. Проходил её от макушки до нежного местечка между ног, ощущая, запоминая и начиная понимать...
– Ну что, дочитал? - вдруг сказала она своим обычным, спокойным и чуть насмешливым голосом. - Погоди, сейчас переверну страничку.
Слегка приподнявшись на руках, она долго и внимательно разглядывала моё лицо и вдруг лизнула в нос.
- Какой ты смешной, Контик. Смешной и милый умница.
Упруго и грациозно она перевернулась и снова устроилась на мне, уже спиной. Вытянулась, устраиваясь удобнее, подняла и закинула руки за голову. Мне п ришлось спасать свой нос от её локтя и моя голова оказалась на её руке.
- Как хорошо! Не зря тебя считают вундеркиндом. Ты же изучал меня, малыш. Исследовал. Я хотела перейти к этому потом, позже, но ты всё время немножко опережаешь меня. Книга на тебе открыта. Читай дальше. Исследуй. Ты так приятно это делаешь.
Она легко вздохнула, снова расслабилась и прикрыла глаза. А я продолжил своё путешествие по фантастической стране её тела. Через некоторое время мы оба почувствовали некоторое неудобство, как сейчас принято говорить, дискомфорт.
- Тётя Оля, приподнимитесь немножко.
Она с коротким смешком послушно слегка раздвинула ноги, приподнялась и передвинулась выше по мне.
- Ну, так лучше? А ты терпеливый парень! Будешь ещё исследовать меня или уже хочешь кончить?
Я не успел ответить, как вдруг зазвонил телефон. Инстинктивно я дёрнулся вскочить, но где там... С какой-то сверхъестественной грацией она перевернулась на мне и дотянулась до телефонной трубки. Моё лицо оказалось между её грудей.
- Алло! Да, это я, Берта Григорьевна.
Трубка была громкой. Я отчетливо слышал бабушкин голос. Каждое слово. Бабушка была крайне взволнована, но старинное воспитание - это что-то с чем-то! Наконец бабуля перешла к делу.
- Олечка, я могу надеяться, что Контик ещё у Вас?
- Да, Берта Григорьевна, пока у меня.
Тётя Оля говорила абсолютно спокойно.
- Подо мной – хотел я вставить, но мой рот был мгновенно запечатан нежным и упругим.
- Что? Я не расслышала.
- Ничего, просто у Контика рот занят одной моей вкусной штукой.
- Спасибо, что Вы его накормили. Как только закончится этот ливень, отправьте его домой, пока не стемнело.
- Непременно и обязательно!
- Олечка, Вы не сможете одолжить ему свой зонтик? Вдруг снова пойдёт дождь.
- Да естественно.
- Тогда ещё раз спасибо, до свидания и всего Вам хорошего.
- И Вам всего доброго, Берта Григорьевна, и Давиду Михайловичу привет.
Тётя Оля вернула трубку на место и уселась на меня верхом.
- Ты просто поразительный нахал! И ещё корчил из себя стыдливую барышню! Вот тебе! Вот тебе!
Она ухватила меня за соски и стала их тянуть и покручивать.
От неожиданного и удивительного ощущения я чуть не
