Бедные люди сами виноваты в своей бедности или становятся жертвами несправедливости общества и экономического неравенства? Новые открытия нейробиологии демонстрируют, что взросление в нищете может влиять на особенности эмоциональности, характер и умение принимать решения еще до того, как человек научится нести ответственность за свою жизнь. Редактор «Ножа» и ведущая канала «Настигло» Настя Травкина объясняет, почему бедность — это хронический стресс, и рассказывает, как на нее реагирует человеческий мозг.
«Бедность не недостаток характера, а недостаток денег» — этими словами молодой историк и мыслитель Рутгер Брегман начал свою лекцию на TED о необходимости введения системы безусловного базового дохода. Меж тем неравенство — это естественное иерархическое состояние человеческого общества, которое делится на слои или классы по определенным признакам, меняющимся от эпохи к эпохе и от культуры к культуре. От того, к какой группе принадлежит человек, зависит его доступ к жизненным ресурсам в самом широком понимании этого слова — от образования до воды и даже воздуха.
Именно эту неолиберальную идею в духе морализаторства и преподнесла «железная леди» Маргарет Тэтчер, заявив в одном из интервью, что бедность — это недостаток характера.
Была ли она права, спорят сторонники либерального государства, отстраняющегося от вмешательства в экономику, и социализма, при котором власть для поддержания социальной справедливости управляет экономическими процессами (степень его участия при этом может варьироваться). Однако сегодня высказывание Тэтчер приобретает новое звучание в связи с революционными открытиями в области законов работы мозга, сделанными в течение последних двух десятилетий.
Возникает порочный круг: бедность приводит к появлению подобных недостатков, нарушая работу мозга. А человек с измененными чертами характера, в свою очередь, начинает принимать плохие решения и вести неразумный образ жизни, усугубляя собственную бедность. Именно эти открытия вызвали повышенный интерес к идее всеобщего базового дохода — перераспределения (сверх)прибылей богатых между теми, кто получает слишком мало. Причем теперь такой интерес осторожно проявляют не только сторонники социалистических доктрин, но и консерваторы. Подобные предложения всерьез обсуждают на Всемирном экономическом форуме в Давосе, а в Индии проект уже реализуется в «компромиссном» варианте с выдачей кредитов, и эксперты видят в нем потенциал для роста экономики и уменьшения неравенства.
Есть два основных способа дефиниции этого понятия.
Порог абсолютной бедности устанавливается формально, «сверху»: Всемирный банк называет сумму — около 2 долларов в день, на которые можно «поддерживать жизнедеятельность». Это очень условная отсечка, она помогает определить количество крайне бедных и нищих в мире, но как быть с теми, кто выживает, находясь немного над этой границей? На самом деле вы вряд ли назовете богатым человека, который тратит не больше 3 долларов в день. При таком подсчете не учитывается уровень неравенства, поэтому существует и другой метод — вычисление относительной бедности, определяемой как недоступность для кого-либо благ, доступных другим членам общества. Этот подход еще называется «депривационным», поскольку такой человек находится в депривации относительно более обеспеченных людей.
Нам необходимо использовать именно второе определение бедности, понимаемой как несоответствие жизни и потребления принятому в обществе стандарту, для того чтобы понять, как она воздействует на мозг, потому что в этом случае вместо сухих и довольно условных цифр мы получаем более ясную и реалистичную картину.
В развивающихся странах дефицитным ресурсом для бедных слоев населения может стать, например, вода, как это бывает на Африканском континенте. Но есть и то, что роднит всех людей, находящихся в зоне депривации в любой экономике, — ощущение собственной изоляции.
Представьте себе, что вы идете по гипермаркету. Чистый пол, выложенный плиткой, стеклянные витрины холодильников, полки ломятся от печенья и сыров, лампы дневного света ярко подсвечивают апельсины и яблоки — ничего необычного, правда?
А теперь вообразите, что килограмм яблок стоит 6899 руб., апельсинов — 10 499, кусок сыра весом 300 г можно купить примерно за 4500. В общем, еще хуже, чем в аэропорту, — и других цен нет на километры вокруг, а зарплата у вас все та же. Вы начинаете смотреть на еду иначе и больше всего думаете не о вкусе продуктов, а о том, что не можете себе их позволить. Каждая новая полка вызывает у вас чувство голода, а каждый новый ценник заставляет отказаться от своего желания.
И это только обед. А что насчет квартплаты? Покупки новой обуви на смену единственной паре, которая уже износилась? Может быть, вы кому-то должны? Если вы достаточно старались, то благодаря собственному воображению только что пережили стресс. Так вот, бедность — это, прежде всего, постоянный, не контролируемый вами стресс.
Стресс — это универсальная модель активации организма в целом и мозга в частности. Спастись от внезапной опасности или, приложив нечеловеческие усилия, сдать сессию, набрать дополнительной работы с целью накопить на путешествие или отжать от груди рекордные 80 кг — все эти достижения невозможны без стрессовой активации. Ее запускает любая попытка приспособиться к новым условиям, а изменение нервной организации может служить показателем успешной адаптации. В этой перестройке участвуют иммунитет, обмен веществ, гормоны и нейротрансмиттеры мозга.
Стресс активизирует лимбическую систему, которая запускает выброс особых гормонов, прежде всего выделяемого надпочечниками кортизола, входящего в группу глюкокортикоидных. Он повышает давление и уровень глюкозы в крови, это связано с необходимостью усиленного питания клеток. Ускоряется распад белков (чтобы быстро получить необходимую «еду») и синтез жира (чтобы сделать запасы, пока есть что запасать). Чувствительность к половым гормонам под воздействием глюкокортикоидов падает: стресс «гасит» либидо, поскольку момент борьбы за жизнь явно не лучшее время для размножения.
Глюкокортикоиды обладают таким мощным воздействием на организм, что могут изменять способ работы генов. Генетическая информация передается по наследству и «на всю жизнь», если только вы не отредактировали собственный генный набор с помощью современных технологий. Однако у природы есть свой способ «программирования» — эпигенетический. Расставляя особые химические метки на молекулах ДНК, организм может вносить серьезные изменения в работу генов — например, имитировать отсутствие генной информации. В этом случае он, фигурально выражаясь, вешает ярлык «Не для чтения». Так вот, глюкокортикоиды как раз обладают способностью расставлять такие метки. Это значит, что периоды стресса изменяют генетическую инструкцию, по которой развивается, отстраивается и функционирует организм. В зависимости от условий генная экспрессия преобразуется по-разному, но очевидно, что как острый, так и хронический стресс физически меняет наше тело и мозг.
В мозге со стрессовым ответом связано несколько основных областей.
Впервые чувствительность к глюкокортикоидам была обнаружена в гиппокампе, отделе, во многом ответственном за когнитивные функции и память. Под влиянием стресса здесь уничтожаются клетки — в то время как обучение увеличивает гиппокамп даже у взрослых и пожилых людей.
В медианной области префронтальной коры, отвечающей за планирование, познание, контроль действий и эмоций и в целом сознательное поведение, под влиянием глюкокортикоидов сокращаются нейронные связи. Это приводит к ригидности познавательных способностей: гибкость хороша только в спокойное время, а в ситуации стресса важна четкость и однозначность мышления. В то же время в орбитофронтальной зоне коры количество связей увеличивается. Эта область не очень хорошо изучена, но сейчас считается, что она отвечает за адаптивное обучение и способность к мотивации, а рост числа связей в ней может быть вызван необходимостью сохранять бдительность и быстро привыкать к новым механизмам поощрения.
Миндалина, часть формирующей эмоции лимбической системы, при стрессе работает очень интенсивно, а если человек пребывает в таком состоянии длительное время, она вообще практически не выходит из активного режима. С этим связывают повышенную тревожность в частности и эмоциональную реактивность в целом.
Механизм стрессового ответа мозга хорошо приспособлен к резким и быстрым изменениям: он позволяет активизировать организм для наиболее эффективной реализации стратегии «бей или беги». Однако этот механизм не работает в ситуации постоянного продолжительного стресса. Ведь он сформировался в ту пору, когда основными стрессовыми факторами были неурожай и нападения хищников. Эти сиюминутные невзгоды наши предки могли пережить и вернуться в нормальное состояние.
Злую шутку с современным человеком играет способность нашего тела поддерживать гомеостаз даже в самых диких условиях: когда стресс длится, и длится, и длится, организм не ломается — он перестраивается полностью, чтобы обеспечить равновесие.
Временное ограничение когнитивных функций, тревожность и импульсивность, необходимые для выживания в момент опасности, становятся повседневной нормой жизни.
Высокий уровень неконтролируемого стресса из-за всех этих перестроек коррелирует с ухудшением здоровья и ростом смертности.
Постоянный стресс не дает нам сфокусироваться, построить планы, рассчитать свои действия и принять важные решения — физически. Он буквально лишает возможности эффективно работать орган, в обычных условиях занимающийся долгосрочным планированием и контролем.
Самая незащищенная группа людей — это дети. И если говорить о бедности, то они уязвимы вдвойне: человеческие детеныши вынуждены рождаться с несформированным мозгом. Его можно сравнить с открытым кодом, который пользователи подстраивают под себя. Окружающая среда, эмоциональное состояние и характер речи людей вокруг, особенности питания, разнообразие игрушек — все это влияет на строение и работу мозга будущего взрослого человека. Далеко не только генетика определяет особенности развития этого сложнейшего органа, но и факторы среды: токсичные вещества, бедный необходимыми питательными элементами рацион, употребление лекарств и наркотиков родителями, социальная депривация и домашнее насилие. Все эти признаки свойственны в большей степени жизни за чертой бедности и около нее. Кроме перечисленных, есть и другие стрессовые факторы: тяжелый труд родителей или частая смена ими мест работы, регулярная нехватка еды, ограниченный доступ к необходимым лекарствам, безработица и бездомность.
В нейронауке используется понятие «обедненной среды», в которой затруднено развитие мозга из-за недостатка стимулов. Тесное пространство, отсутствие разнообразных игрушек и подвижных игр оказались факторами, истончающими нейронный слой мозга. Это значит, что в обедненной среде нервные клетки хуже растут и образуют новые связи, а старые при этом разрушаются более активно, чем в нормальных условиях.
Для максимального развития мозгового потенциала ребенка очень важна не только обогащенная физическая среда, но и коммуникация со значимыми взрослыми. Ведь речь и язык — важнейший фактор формирования высших психических функций.
По данным, полученным американскими учеными, объем мозга у членов семьи с доходом в 1,5 минимальные нормы меньше на 3–4 %, а у детей, живущих за чертой бедности, это отставание достигает 10 %. Тяжелое материальное положение влияет на лобную долю, контролирующую внимание, регуляцию эмоций и процессы обучения, височную зону, важную для освоения речи, и гиппокамп, позволяющий обрабатывать и запоминать информацию. Примерно 20 % ответственности за низкую успеваемость детей из бедных и нищих семей исследователи возлагают только на среду, замедляющую созревание мозга.
Стрессовое состояние матери сказывается на работе мозга младенца еще в утробе. Такие дети на молекулярном уровне теряют механизмы самоконтроля, а вырастая, становятся более импульсивны и подвержены дурным привычкам и нервным расстройствам, чем их сверстники. Длительные наблюдения показали, что у взрослых людей, чье детство прошло в бедности и нищете, также повышена активность миндалины, а префронтальная кора, наоборот, «недорабатывает» — даже если теперь их материальное положение улучшилось. Это значит, что они по-прежнему чересчур импульсивны, испытывают тревогу по каждому незначительному поводу, остро реагируют на стресс, а их познавательные стратегии недостаточно гибки.
Гармоничное развитие префронтальной коры и лимбической системы играет ключевую роль в принятии решений, постановке целей и умении их достигать, формировании навыков самоконтроля — то есть в выработке именно тех качеств, которые мы связываем с социальным успехом и экономическим благополучием. В тексте о «дофаномике» мы уже подробно объясняли, как эти зоны взаимодействуют и какое участие принимают в перечисленных выше психоэмоциональных и когнитивных процессах, не только тренирующих мозг, но и формирующих у нас так называемый внутренний локус контроля. Это психологическое свойство личности, когда человек принимает ответственность за свою жизнь на себя. Люди, растущие в стрессе и постоянно испытывающие чувство беспомощности, вырабатывают внешний локус контроля — мироощущение, при котором они не имеют влияния на свою жизнь и склонны делегировать ответственность за нее на других или на внешние обстоятельства.
Естественное старение организма не обязательно влечет за собой ухудшение познавательных функций. Сегодня мы не можем бороться со старостью как с окислительным процессом — но умеем во много раз повышать качество жизни пожилых людей. Важнейшие факторы здоровья мозга в этом возрасте — хорошее кровообращение и сбалансированная диета. Однако, кроме них, огромное значение имеет так называемый когнитивный резерв — сумма интеллектуальной работы мозга.
А чем он активнее, тем лучше компенсирует потери клеток, вызванные возрастными изменениями. Социальные связи тоже очень важная составляющая этого мозгового капитала: у пожилых людей, имеющих друзей и проводящих досуг в обществе, не ухудшаются (или, во всяком случае, ухудшаются значительно медленнее) познавательные функции, вещество мозга сохраняет достаточно высокую плотность, и они принимают более эффективные решения, чем их одинокие сверстники.
Очевидно, что живущим в бедности старикам не доступны ни социальный досуг, ни хорошее питание, ни любительские спортивные нагрузки, ни самообразование, потому что они изолированы от общества, отгорожены стеклянной стеной материального неблагополучия и имеют проблемы с удовлетворением даже базовых потребностей и получением медицинской помощи. Их мозг под воздействием постоянного стресса, а не старости функционирует намного хуже, чем мог бы.
В общем, российские бабушки и дедушки непохожи на Владимира Познера в том числе и потому, что они попросту не могут себе этого позволить.
Люди с низким доходом теряют до 14 пунктов IQ, когда им нужно решать задачи после размышлений о необходимости серьезной финансовой траты. Эксперименты, проведенные индийскими учеными, показывают, что один и тот же человек в периоды бедности и богатства мыслит по-разному. Интеллектуальные способности фермеров, которые почти что голодают до сезона урожая, а затем скопом получают солидную прибыль, проверяли в двух точках — финансового максимума и минимума. Выяснилось, что, имея трудности с деньгами, они хуже решают задачи, в том числе связанные с планированием. Исследователи подчеркивают, что дело не столько в самом стрессе, сколько в том, что голова человека, испытывающего нужду, загружена огромным количеством мелких расчетов: где ужаться, где сэкономить и т. д. При этом предполагается, что существует некоторая валовая пропускная способность мозга — и она ограниченна. Поэтому чем больше забот — тем хуже работают высшие психические функции.
Бедному человеку в связи с такой когнитивной перегрузкой может быть трудно не только спланировать финансовое поведение, получить образование и мыслить стратегически — но и воспитывать своих детей, формируя их мозг вопреки паттернам бедности. А вот обеспеченным родителям, наоборот, все это покажется легким: задавать наводящие вопросы, вовлекать ребенка в принятие решений, прислушиваться к его желаниям, позволять ему исследовать и заваливать маму и папу бесконечными «как?», «зачем?», «почему?», обучать сдерживанию импульсов в обмен на долгосрочные вознаграждения. Но наука показывает, что финансовые трудности могут физически лишать нас умения поступать правильно и разумно. Таким образом, бедность поколениями воспроизводит себя на уровне мозговой структуры и эпигенетических особенностей.
Наш мозг пластичен: среда влияет на него не только в детстве, но и в течение всей жизни, хотя и не так интенсивно.
И если тренировка мозга находится в зоне личной ответственности, то изменение среды и устранение колоссального неравенства, безусловно, коллективная задача. В связи с открытиями в области нейропластичности сегодня ее стоит рассматривать не в контексте благотворительности, а с точки зрения социальной необходимости и всеобщего блага.
