Отлить в бронзе: «Группа крови» — теледрама с упражнением в монументальности
Ноябрь 1943 года. По дорогам оккупированной немцами Ленинградской области катится трофейная полуторка. Гремят рессоры, зеленый брезент с вышитым на нем красным крестом изрешечен осколками, на борту — не сулящая ничего хорошего надпись «Дезинфекция». Машина въезжает в ворота старого пионерлагеря, по которому, как у себя дома, разгуливают безликие злодеи в серых шинелях. Вытаскивают на мороз десяток детей разного возраста — сироток, которых нацисты собирают с прифронтовых территорий. Наспех проводится формальная встреча, фотографирование в компании начальника приюта Фабро (зловеще зыркающий Петар Зекавица), после чего «новых ублюдков» отправляют в бараки, повесив на шеи брелки с маркировкой по системе АВО. Умудрившихся в последний момент сбежать мальчишек догоняют и убивают, чтобы потом выбросить на плацу в назидание остальным. Русские воспитательницы смотрят на это кто с холодным равнодушием, а кто и со слезами на глазах — последним советуют к питомцам особенно не привязываться. Как бы немецкое руководство не пыталось изображать гуманность, все отлично понимают: не приют это и не «Гнездо», как его именуют охранники, а концлагерь. И не просто так при нем действует станция по отбору крови.
Добрая русская медсестра Наталья (Екатерина Домашенко) потом объяснит одному из плененных мальчишек — раненых у немцев так много, что донорской крови отчаянно не хватает. Вот рейхсфюрер Генрих Гиммлер и разрешил тайно выкачивать ее из детей, пусть даже и не арийцев. Герои «Группы крови» — подростки, пленные, жестокие фрау-надзирательницы в черных шляпках — еще не знают, что подобные донорские фабрики действуют по всему фронту: Саласпилсский концлагерь в Латвии, Красный Берег и Семково в Белоруссии… В этом списке числится и пионерлагерь «Костер» под поселком Вырица, где как раз ожидается масштабное наступление советской армии. Крови немцам понадобится много, а потому шансы ребятишек на выживание стремятся к нулю: выпьют все без остатка. Кому-то все же удается выбраться при помощи той же Наталии, ночами переправляющей отданных ей «на процедуры» за пределы лагеря. Другие попытаются сбежать сами (зрителю уже показали, чем это заканчивается). Третьи — останутся и зафиксируют гекатомбы, на которые захватчик обрек сотни, тысячи и миллионы.
Страшных картинок в ленте Максима Бриуса в избытке: от карикатурных немцев, деловито рассуждающих о военных преступлениях до стылых моргов, заваленных детскими трупами. Но история Вырицкого лагеря реальна, и фильм стремится не упускать из виду задокументированные воспоминания его узников. Это из них в сюжет пришла любовь лагерного начальника кататься по своим владениям на тройке с бубенцами (хотя думалось — вот это уж это точно выдумка сценаристов для нагнетания атмосферы) и подвижничество иеросхимонаха Серафима (Алексей Нилов), по мере сил снабжавшего обитателей «Гнезда» теплыми вещами и какой-никакой едой. Очевидцы же рассказывали о наказаниях, которым подвергались дети за то, что называли свое обиталище концлагерем: администрация не собиралась предавать свою работу огласке. Следы их преступлений вскрылись только в начале шестидесятых, когда на размытых берегах реки Оредеж начали находить детские скелеты. А официально преступление и вовсе признали только в 1993 году.
Упор на документальность вроде бы и похвальный, но вот рассуждать о «Группе крови», ее подтекстах и подводных камнях бессмысленно — хотя бы потому, что все идеи фильма еще до его премьеры были вынесены в заголовки интервью его создателей. Кроме патетичных речей о том, что фильм невозможно смотреть без слез (простите, но возможно — зритель бывает разный) регулярно звучал один и тот же нарратив о необходимости сохранения исторической памяти. Как раз отгремел новый раунд судебных процессов о геноциде советского народа во время Великой Отечественной войны, под Гатчиной открылся соответствующий мемориальный комплекс (его в «Группе крови» тоже показали — как отчет, что ничто не забыто). На этом фоне поддержку фильму студии «Триикс Медиа» («Невский», «Небо») оказали Российское военно-историческое общество и Национальный центр исторической памяти при президенте РФ. Никто, собственно, и не скрывает, что «Группа крови» — тоже своего рода продолжение строящихся по всей стране столпов, только переведенное в киноформат. Лента получилась антидискусионной в самой сути, потому как рассуждать тут не о чем. Все, что от нее требовалось — фиксировать одну всеполглощающую идею, выраженную емкой максимой «Больше — никогда».
Для памятника — неважно, бронзового или пленочного — подобное туннельное зрение оправданно идеологически, да и эстетически жизненно необходимо: лишние вопросы, комментарии и сценарные фигуры вредят гармонии монументальной пропаганды. Необремененный рассуждениями «28 панфиловцев» был воспринят благосклонно именно потому, что не давал себе распыляться — как говорил один из его героев, «спокойно жёг танки», иногда подмигивал спорам о правдивости героической обороны. Аналогичная прямолинейность была впору и «Подольским курсантам», и даже прилично удалившемуся от категорий адекватности комиксу «Танки». Есть и примеры того, как нанесение на формулу дополнительных смыслов вредит результату. «Ржев» из страшного военного кино уже к середине превращался в адское попурри с припадочными комиссарами и дерзкими урками, что выглядело не просто неуместно, но даже довольно оскорбительно. А «Коридор бессмертия» — конвенциональная драма о подвиге ленинградских железнодорожников — зачем-то ввернула в финал историю о вывозе из осажденного города циклотрона; весь героизм машинистов и вагоновожатых ужался до подспудного участия в создании советской атомной бомбы. У создателей «Группы крови» была масса примеров, как делать не надо. Есть вещи, над которыми лучше не экспериментировать — тем более за государственный счет.
Поэтому тут нет выразительной оптики «Войны Анны» Алексея Федорченко — должно быть, самого удивительного фильма о ребенке на войне из снятых в этом веке. С другой стороны, в ней не может быть и томного прощания с душкой-нацистом, как в «Т-34». До фильма Максима Бриуса тренд на поиск человечности в бывших врагах не докатился хотя бы из-за того, что «бывших» врагов в его парадигме не бывает, зато есть четкое разделение на своих и чужих. Прислуживающий немцам в лагере мужик Василич (Иван Трус) хоть и тянет на себе все нацистское хозяйство, но втихаря прячет в ветвях рождественской елки вырезанную из картонки красную звездочку — он, конечно же, свой. Как и живущие в Вырице обыватели, старающиеся укрыть немногих сбежавших из «Гнезда» ребят. А вот разодетая в меха военно-полевая жена главного злодея Кокошкина (Карина Андоленко) — первостатейная вражина, пусть и говорит с хорошо поставленным МХАТовским прононсом. Исчезает из фильма, напоследок лизнув немецкий сапог; ее судьба после этого унизительного акта авторов уже не интересует.
Впрочем, невнятность судеб отдельных героев — не единичный случай, а системная для «Группы крови» история, роднящая его даже не со старым советским, а современным китайским военным кино. Как в «Восьми сотнях» и «Нанкинском фотографе», трагедия приходит в жизнь не конкретного героя, а коллективного народного организма; такой вот чисто социалистический подход, противопоставленный привычному драматургии индивидуализму. Как бы фильм не пытался выделить главных действующих лиц — разлученных брата и сестру (Андрей Рудыка, Ева Уилльямс), местного бойкого Гавроша Степку (Даниил Рубашевский), вынужденную служить убийцам санитарку (Анна Дюкова) — по отдельности он с ними работать не в силах; это все равно что вырвать фигурку из картины Ильи Глазунова. Кто-то погибнет, кого-то успеют спасти подступающие к Вырице солдаты в белоснежных маскхалатах — это уже не так важно, «Группа крови» фиксирует трагедию, а не ищет спасения. В финале актеры и актрисы придут к новому памятнику и молча посмотрят на вечный огонь, отдавая дань памяти всем, чья жизнь прервалась в том кровавом лагере.
По-хорошему приходить им нужно было не к свежему монументу в Гатчине, а как раз таки к скромной памятной стеле в Вырице, поставленной на деньги местных жителей полвека тому назад. Но земля, на которой во время войны стояли бараки детского лагеря смерти, по данным региональных журналистов отдана под стройку гостиничного комплекса. Это к кино и новым символам уже никакого отношения не имеет. Разве что к той самой памяти, к которой они стараются зрителя призывать.
Ссылки по теме
«Август»: Пойдем, приятель, в лес
Рыцарь криогенного образа. «Авиатор» — холодная мелодрама о мечте, которой лучше не сбываться
Смотреть онлайн: 140 фильмов о Великой отечественной войне и Победе
Воды бегемотам: репортаж со съемок фильма «Красавица»
«Зоя»: Не можем повторить