Как долго вы раздумывали, прежде чем пуститься в эту авантюру и согласиться на «Большое переселение»?
Оксана: Нисколько! Когда нам предложили, то почти сразу сказали, что мы в деле. Мне кажется, что ответили быстро, потребовалась только пара дней, чтобы разрулить все дела и найти подходящие даты для съемок.
Денис, а вас не пришлось долго уговаривать?
Денис: Нет, я только переживал за то, чтобы по времени всё удобно устроить. Не сказать, что у меня были серьезные сомнения, просто мы искали решение с датами.
А как дети отреагировали, когда вы им сказали, что едете в деревню?
О.: Младшие были счастливы. Они каждый день спрашивали: «Ну, когда же мы поедем в деревню?». Так что Давид, Майя и Лея просто не могли дождаться. А вот Ари мы, конечно, шокировали. Ей эта идея категорически не понравилась, она не хотела никуда ехать, задавала вопрос, а как же она будет там мыть голову. Но она подросток, так что это всё естественно.
Насколько дети понимали, что их ждет?
О.: Думаю, у них совпали «ожидание и реальность». У наших бабушки с дедушкой есть дом – дача. Конечно, там всё гораздо более цивилизованно, но мы очень любим этот деревенский вайб. Дети постоянно спрашивали, будут ли у нас козы, куры, баня и огород. Им это всё очень нравится. Единственное, что их шокировало, так это размер дома, где мы жили. Таких домов они никогда не видели и даже не представляли об их существовании. Мы вшестером помещались на 20 квадратных метрах, представляете?!
Размеры дома стали самым сложным испытанием для вашей семьи?
О.: Нет, самое трудное – это постоянное отсутствие горячей воды. Честно говоря, я раньше об этом никогда не задумывалась, но, пожив две недели с колодцем, могу сказать, что это полная жесть. Любое элементарное бытовое действие, например, помыть посуду, постирать – затягивается на часы и превращается в каторжный труд. В городе об этом не задумываешься – открыл кран, а там всегда вода. А тут нужно идти к колодцу.
Д.: Мы от этого все вместе страдали.
О.: А если говорить про размеры дома, то сначала мы все были шокированы, не понимали, как там поместимся. Но потом даже кайфанули от того, что находимся в одной комнате, видим и слышим друг друга. У нас ночью были такие разговоры, такие шутки. Мне кажется, что эти совместные ночевки нас даже сблизили.
А что больше всего понравилось в деревне?
Д.: Знаете, там какая-то особенная атмосфера. Может быть, регион такой, а может, просто сами люди. Они совершенно другие, очень душевные. Хоть эта деревня находится не так уж и далеко от Москвы, но люди там ведут себя иначе.
О.: Да, я согласна. Нам попались восхитительные соседи. Они нас подкармливали, всячески помогали.
Д.: Я хочу добавить, что чувствовалось, что никто не пытается извлечь выгоду: вот, к нам приехали артисты, мы сейчас на них подзаработаем. Всё очень искренне и без расчета.
О.: Знаете, мы живем в коттеджном поселке, и тут нет такого вайба. А вот в этой деревне мы ощущали, что стали частью одной большой семьи. Вдруг у тебя появляется куча бабушек, дедушек, теть и дядь. Дети постоянно говорили: «Я побежал к такой-то бабушке». Они сами ко всем ходили в гости, их угощали чаем, давали конфеты. Это просто восхитительно! Когда мы уезжали, рыдали всей деревней.
Д.: Да, даже начали говорить: «Может сразу второй сезон снимем?!».
Вы оба выросли в простых семьях, а известность и деньги заработали уже во взрослом возрасте. Ваши дети с рождения живут в богатых условиях. Научились ли они больше ценить то, что у них есть?
О.: Нет, однако, надо понимать, что наши дети очень заземленные. Конечно, финансовое благополучие для них норма в силу обстоятельств, в которых они растут. А лишения на проекте – это просто классное приключение. Но там они были такие счастливые, грязные, свободные. У них появилась куча друзей. Так что теперь наши дети хотят жить в деревне. (Смеется.)
Даже старшая?
О.: Нет, Ари не хочет. Но, самое удивительное, что в деревне она была счастливее, чем дома. Ари – подросток, поэтому ходит постоянно грустная и всем недовольная. На проекте она тоже была недовольная, но одновременно счастливая. Ей не нравилось, что нет возможности нормально помыть голову или умыться, а также то, что мы все спим в одной маленькой комнате. При этом Ариела много смеялась, тоже со всеми подружилась и действительно выглядела счастливее, чем в Москве.
Как вы думаете, кому было сложнее адаптироваться в новых условиях – вам или семье Морозовых?
Д.: Есть такое ощущение, что Морозовым – особенно, главе семейства. Мы смотрели отснятый материал и просто общались между собой, и нам показалось, что им многое пришлось не по душе. Например, когда у нас были задания от них, мы всегда с радостью и весельем шли их выполнять. Не было и малейшего сомнения, что их можно не делать. А с той стороны случились несколько ситуаций, когда глава семейства там ругался и воспринимал всё в штыки. Но их детям всё понравилось.
О.: Да, дети сказали, что хотят жить в большом доме, плавать в бассейне, гулять в парках развлечений. Родителям пришлось гораздо сложнее. Однако, мы же все понимаем, что основная работа и заботы легли на плечи родителей, а дети просто веселились. Они развлекались, а в то время как их мама и папа жили нашей жизнью: той, где у тебя есть бассейн, но нет времени, чтобы в нём искупаться.
Денис, в социальных сетях появилось видео, где вы дарите Оксане козу. Можно ли чуть-чуть поподробнее про эту историю. Идея такого презента появилась после поездки в деревню?
Д.: Мы все влюбились в Стрелку – козу Морозовых. У меня даже была мысль ее забрать. Оксана к этому скептически отнеслась, потому что не очень понятно, где ей жить. Впрочем, я думал, что можно отправить к родителям на дачу. Хотя, конечно, понимал, что для Морозовых это такой же любимый питомец.
О.: Кстати, мы у них спросили, но Морозовы ответили, что Стрелка им самим нужна.
Д.: Да, но после проекта в голове идея осталась. А потом Оксана увидела, что существуют камерунские мини-козы. Она мне как-то намекнула, что хочет козу, но вроде как в шутку. А я подумал: «Нет, раз сказала, значит, надо брать, пока она еще тепленькая». (Смеется.) Я заморочился, посмотрел множество объявлений, всё было не то. Под конец нашел нашу козу в Воронеже и сделал всё, чтобы ее доставили в Москву.
О.: Представляете, отправил нашего водителя в Воронеж из Москвы, чтобы тот забрал именно эту конкретную козу.
Д.: Да, я хотел именно ее. Она мне очень понравилась, и я угадал.
А как назвали?
Д.: Мими, это Лея придумала, наша средняя дочка.
Но как в бытовом плане? Где она будет жить?
О.: Похоже, что дома. Я заказала ей очень красивый вольер, его построят к концу ноября. Однако сейчас мы уже понимаем, что Мими никуда не денется, она прижилась дома. Вот даже сейчас она лежит рядом на белой кроватке, пока мы с вами разговариваем.
Дома есть еще животные? Как они отнеслись к появлению «новенькой»?
О.: У нас просто Ноев ковчег: куры, кролики, две собаки, агамы, а теперь еще и коза. Собаки побаиваются Мими. Сначала она испуганно на них смотрела, теперь наоборот. Кролик в первое время захейтил, но потом стал подворовывать у нее еду, и теперь они дружат. С курами друг на друга не реагируют. Так что вроде бы все живут в дружбе.
У вас большая семья: три дочери и сын. Насколько сложнее воспитывать мальчика по сравнению с девочками?
О.: На этот вопрос трудно ответить, потому что Давид – такой интеллигент, очень добрый, милый и беспроблемный мальчик. Если брать идеального ребенка, то вот это Давид. Он веселый, не капризничает, со всем согласен, не проявляет агрессию. Давид собрал все прекрасные качества, которые только могут быть в детях. Как будто с ним даже легче, чем с девчонками. Потому что они своенравные, активные, дерзкие и резкие, а с Давидом наоборот.
Д.: А может быть, он просто еще маленький и покажет себя с другой стороны. (Смеется.) Мы не знаем, что нас ждет.
Денис, думаю, что вы стараетесь привнести и какое-то мужское воспитание со своей стороны. Чему самому главному хотите научить сына?
Д.: Интересно то, что пока его ничему учить не нужно, он как будто и сам уже всё знает. Конечно, мы говорим о том, что нужно уважать старших, это очень важно. О том, что ни в коем случае нельзя обижать и бить девочек. Но Давид понимает то, что он – мужчина. Просто пока он настолько идеален, что, напротив, не хочется, перегнуть с ним палку. Пока с его стороны нет капризов, пакостей, шалостей.
Хотите ли вы отдать его в какой-нибудь спорт?
Д.: Мы уже это сделали. Два года назад отправили его на джиу-джитсу. Это тоже важный момент, потому что там не только спорт, но есть философская составляющая.
О.: У них там очень классно. Первая часть занятия спортивная, где дети учат приемы, делают упражнения. А во второй они садятся в круг, и им преподают очень важные уроки о жизни, говорят о мужских ценностях. Мне кажется, что для мальчиков это необходимо. Поэтому я бы рекомендовала семьям, где нет папы, подумать о таких занятиях для своих сыновей. Когда у мальчика нет перед глазами мужской фигуры дома, то в какой-то степени ей может стать тренер. Я советую джиу-джитсу, потому что там не только спорт, но и мужская жизненная философия, а также дисциплина.
Почему выбрали именно джиу-джитсу?
Д.: Я тоже посвятил всю жизнь единоборствам, особенно восточным. Мой отец также когда-то отвел меня в спортивную секцию. Джиу-джитсу в Советском Союзе не существовало, но я занимался греко-римской борьбой. Конечно, это более жесткий спорт, чем джиу-джитсу, но тоже отличный. Сейчас возможностей больше, можно выбирать. За долгие годы в спорте я собирал информацию о том, что лучше для ребенка. Мне показалось, что джиу-джитсу – самый подходящий.
О.: Он не настолько травматичен.
Д.: Конечно, там тоже бывают травмы, но вероятность их получить меньше, а самое главное не разрешаются удары в голову. Любой спортсмен в здравом уме скажет вам, что ребенка до 14 лет, а лучше до 16 лет нельзя ставить на контактный бой. Мы даже с Костей Дзю на эту тему разговаривали. Потому что всё же там, где есть контактный бой, нужно начинать в более старшем возрасте. Пока маленькие, они не выходят друг против друга.
Ваша старшая дочь Ариела уже подросток. Насколько сложно дается ее переходный возраст?
О.: Самое сложное, что с нами случилось в родительстве – это подросток. Даже десять маленьких детей не сравнятся с одним подростком. Теперь мы оба очень боимся того, что это повторится с нами еще не один раз, а минимум три. Период, когда твой ребенок начинает становиться взрослым, точно не из легких. Во-первых, к этому невозможно подготовиться. Во-вторых, подростки постоянно находятся в отрицании, родители перестают быть для них авторитетами. Вот ты ей что-то говоришь, она такая: «Да-да», но потом понимаешь, что дочь тебя не слушает. Это тяжело. У нас много недопонимания, полно вопросов друг к другу. Хотя, конечно, стараемся находить общий язык, но это долгий процесс. Однако, дочь живет в полной уверенности в том, что мы ее любим. И мы, как родители, тоже уверены в том, что она любит нас. Это фундаментальное понимание в отношениях родителей и подростка. Обе стороны знают, что всё делается из любви, а не назло, не специально или чтобы позлить. Поэтому мы вместе разрулим всё, что бы ни случилось.
Подростковый возраст часто связан с периодом экспериментов во внешности. Кто в свои 13-15 лет не отрезал волосы и не красился в безумный цвет. Как вы относитесь к этим экспериментам?
Д.: Терпим, что тут еще сказать.
О.: Да, лучше выражение и не подберешь. Терпим, потому что пока всё, что Ари делает с собой, нам кажется некрасивым. На наш взгляд, она портит свою естественную красоту, а наблюдать за этим тяжело. Самая большая боль – это брови. Эти выщипанные брови… (вздыхает). Однако мы смирились с тем, что в данный момент она видит себя только так, и для нее это важно. Пришли к более-менее адекватному соглашению, чтобы хоть какие-то брови оставались, и она их совсем не сбривала. Есть грань, которую она не должна переходить. Сейчас мы в состоянии: «Ну, договорились».
Знаете, как человек, который в подростковом возрасте выщипал брови, и столкнулся с тем, что они не отросли, могу понять ваши опасения.
О.: Да, я тоже выщипывала! Поэтому и говорю, что нужно экспериментировать без последствий в будущем. Брови могут не отрасти. А она мне отвечает: «Ну и что! Я никогда не захочу большие брови!». Объясняю, что я тоже когда-то так думала, а сейчас смотрю на свои подростковые фотографии и спрашиваю маму, почему она тогда не дала мне подзатыльник и не запретила это безобразие.
А готовы ли к тому, что через какое-то время дочь начнет приводить молодых людей с вами познакомиться?
Д.: Нет, нет и еще раз нет!
О.: Сейчас Ари это неинтересно, по крайней мере, из того, что мы видим. А видим мы много, поскольку у нас везде «агенты». У нас тотальный контроль.
Вы контролирующая мама?
О.: Да, наверное, даже слишком, но тут как будто нет другого выбора. Наши дети не гуляют без охраны, это небезопасно. Опции ходить куда-то одним не существует, потому что тут же набегает толпа людей, которая хочет их сфотографировать. Вот жизнь так сложилась. Знаете, она занимается с психологом, что естественно, учитывая, что Ари – трудный подросток. Одна из наших целей состоит в том, чтобы она научилась принимать это как факт. Тут нет возможности выбирать, потому что никто и не выбирает, где и у каких родителей появится на свет.
Не пытается ли она как-то уйти от семейной публичности?
О.: Да, конечно, пытается! После того, как Ариела решила, что больше не хочет становится артисткой, она остается в тени. Мы стараемся ее не задействовать, когда это возможно. Она не хочет появляться в наших социальных сетях и не ведет собственные. Если говорить про семейные фотосессии, то она участвует только в тех, где без нее никак. Я прошу ее хотя бы пару раз в год сниматься даже не ради социальных сетей, а чтобы у нас просто остались фотографии на память. Мы ищем компромиссы. Есть вещи, на которые она не согласна, есть те, где уже я не согласна, но в принципе мы как-то балансируем и пока у нас неплохо получается.
