Рак молочной железы сегодня – самое распространенное онкологические заболевание среди женщин. Число случаев РМЖ в России каждый год пополняется примерно на 50 тысяч. Но вместе с ростом заболеваемости, прогрессируют и современные способы лечения. Теперь у врачей есть возможность не только выявить рак на ранних стадиях, но и помочь выйти в ремиссию на самых поздних.
15 октября отмечается Всемирный день борьбы с раком груди. Но после историй наших героинь нам хотелось бы дать этому дню еще одно название. Это день женщин – разных, но очень сильных. Женщин, которые проходя нелегкий жизненный путь и делясь своими историями, вдохновляют других и помогают понять, что рак – это диагноз, но еще не приговор.
Большая часть моей жизни – это музыкальное исполнительство. Я играю как солистка с оркестрами, выступаю в составе камерных ансамблей и обучаю студентов. В прошлом году я начала планировать беременность. А в январе этого года самостоятельно нащупала у себя уплотнение в груди, и очень быстро выяснилось, что это серьезный диагноз – трижды негативный рак молочной железы (наиболее агрессивный тип злокачественной опухоли. – Прим. ред.).
Самым сложным было начало. Возникало ощущение, что от меня как будто отрезают кусочки. Не в физическом смысле. То, что я планировала, чем я жила, все это постепенно отсекается. У меня было ощущение, что я жук, которого накололи на булавку, – все, я связана, все отрезано, выходов никаких нет. И это состояние нарастало, потому что все новости были не очень хорошими.
Первый по-настоящему радостный день за полтора месяца потерянного, полупарализованного состояния случился, когда я пришла в онкоцентр. Атмосферу в нем я охарактеризовала бы как праздник жизни, как бы это ни было парадоксально. Там мне рассказали, что моя опухоль действительно очень агрессивная, но вылечиться можно. Врачи полностью изменили предыдущий план лечения, назначенный мне в другом медицинском заведении. И уже скоро я начала проходить химиотерапию.
Первое время я думала, что стану инвалидом. Бывали вечера, когда мне было плохо, было ощущение, что у меня грипп. Помогал сон. Я принимала разные препараты: так называемая белая химия очень влияла на настроение, оно могло резко стать неестественно плохим – это действовал препарат. Еще из неприятного – начинали неметь кончики пальцев.
Когда все началось, я думала, что уйду в творческий отпуск, приостановлю работу, брошу студентов. Но удивительным образом на работе прекрасно прошел концерт, и было ощущение, будто все (студенты и педагоги), не зная моей ситуации, хотели меня поддержать.
На операцию я бежала, как на праздник. Когда я в первый раз пришла к лечащему врачу, в коридоре услышала, как медсестра звонит пациентке и рассказывает, что ей нужно взять с собой на операцию. Я так хотела быть на месте этой женщины. Поэтому, когда пришло время моей операции, я полетела туда.
Во время болезни я много думала о том, что я делаю, зачем я это делаю. Были мысли: «Я не могу умереть, прежде чем…» Если говорить о моей профессии, ответ был такой: «…Прежде чем сыграю такие-то произведения». И это постоянное задавание себе вопросов, для чего, почему и что я еще хочу, меня очень держало. Мне есть ради кого и чего жить. У меня есть планы моей реализации как женщины и как человека. У меня есть профессия – музыка, которая для меня очень много значит. И это больше чем профессия.
Когда у нас с мужем родился третий ребенок, у меня начались проблемы с правой грудью. Врачи говорили, что ничего страшного в этом нет, и я не обращала внимания. В прошлом году я забеременела девятым ребенком, но еще продолжала кормить восьмого. У меня появилась угроза прерывания, и мне сказали, что кормить грудью больше нельзя. Я перестала. И постепенно начала ощущать дискомфорт в правой груди. Но не такой, как раньше. Сначала мне поставили мастит, потом лактостаз и посоветовали прикладывать компресс. После одного из таких компрессов моя грудь увеличилась в размере, и я сразу поехала к маммологу. Мне сделали УЗИ и взяли биопсию (сказали, на всякий случай). Тогда уже стало понятно, что, видимо, не все в порядке. Мы стали ждать результата биопсии. И когда пришел ответ, там было написано, что существует возможность рака. Сердце забилось не очень спокойно, но никакой паники и истерики не было.
Первое, что сказал врач, когда мы приехали по результатам биопсии: «У вас дети есть? Вам нужно прерывать беременность и лечиться». А у нас не было и мыслей о том, чтобы прерывать беременность. Мне тогда еще оставалось полсрока. Поэтому переживания были только о том, что будет за это время с опухолью. Меня направили на лечение в Москву, и врач сразу спросил, первый ли у меня ребенок. Я сказала, что девятый. «Вы представляете последствия? – спросил он. – Вас будут лечить, как обычного человека, не посмотрят, что вы беременны!» Но мое решение не изменилось.
До этого у нас рождались только девочки. И за неделю до постановки диагноза я узнала, что жду мальчика. Мы все его очень ждали. Я понимала, какими могут быть последствия, и думала: «Какое это все-таки чудо, я его рожу! Да, может быть, я умру, но у нас будет мальчик».
Всего у меня было восемь сеансов химии – четыре до родов и четыре после. Когда я была беременна, химия очень легко переносилась. Да, были слабость, головокружение. Но все было с легкостью – я даже сама летала в Москву. После родов стало гораздо труднее. Я чувствовала себя тряпкой, по-другому не скажешь. Тряпкой, которая не может ни руку поднять, ни встать с кровати, ни приготовить поесть. А тут еще маленький ребенок, которого ты хочешь подержать, познакомиться. За несколько дней до химии становилось легче. Но нужно было снова ехать на процедуру.
Про диагноз дети узнали от мужа. Они постоянно спрашивали меня: «Мама, а рак, он внутри тебя?» Много помогали и следили, чтобы я больше отдыхала. Один раз муж был в отъезде, приехал его друг с пакетами и говорит: «Утром проснулся, а сердце болит, и все. Такое побуждение отвезти это все вам». Он привез с собой много еды, я наполнила холодильник и вообще не переживала, что мужа несколько дней нет дома. Раньше я никогда не любила, чтобы кто-то мне помогал. Всегда было только «я сама». А теперь все изменилось. Мне говорят: «Мы все сами».
Обычно ты понимаешь, что рак рядом, он есть, но всегда думаешь, что это может случиться с кем угодно, только не с тобой. А оказывается, нет. После пройденного я поняла, насколько от меня ничего не зависит. Вроде бы здоровый человек, есть планы, дети, болеть просто некогда. Но одну ниточку потянули, что-то чуть-чуть нарушили, и все.
Примерно за год до сорокалетия у меня был очень сложный период. Я постоянно болела – то насморк, то бронхит. Я тогда подумала: «Наверное, это старость». Но все равно начала ходить по врачам. В Институте иммунологии мне сказали, что все в порядке, но нужно найти причину, из-за чего может подсаживаться иммунитет. Тогда впервые прозвучала фраза: «Спокойно, без нервов, но поищите, возможно, какое-то новообразование, пройдите диспансеризацию». Я и так делала это регулярно, но сразу пошла на обследование.
Было утро, я делала себе на кухне кофе, потянулась, подняла руки вверх, посмотрела вниз и удивилась… У меня небольшой размер груди, я бы даже сказала нулевой. Поэтому я удивилась, что одна грудь у меня поднялась наверх, а вторая нет. Она была какая-то каменная, и тут я действительно испугалась. Неужели это оно?
Диагноз был неутешительным. Мы сделали маммографию, и можно было даже не ждать результата биопсии. С этого момента все понеслось бешеными темпами. Это было начало пандемии. Чтобы поехать к врачу, приходилось получать пропуска. Я поняла, что вряд ли все это вывезу, поэтому обратилась к своей начальнице за помощью. Она ответила: «Наташа, не волнуйтесь, мы вам найдем самых лучших врачей».
У меня всю жизнь были шикарные волосы ниже лопаток, очень густые, и я ужасно боялась облысеть. Умереть было не страшно, страшно было умереть некрасивой. А когда волосы выпали, я совершенно перестала стесняться своей внешности. Я даже стала это подчеркивать, например украшала уши каффами. Носила тюрбан на африканский манер, но не для маскировки, а просто чтобы не замерзнуть и не заболеть. Со временем я стала эгоистом в хорошем смысле этого слова. Сейчас мне совершенно все равно, что обо мне думают окружающие.
Я прошла химиотерапию, лучевую терапию, у меня начали отрастать волосы, и сейчас я прохожу эндокринную терапию, то есть пью таблетки каждый день. Выяснилось, что у меня такая же мутация, как у Анджелины Джоли, пришлось делать профилактическую мастэктомию со второй стороны. Кроме того, был высокий риск, что у меня может развиться еще и рак яичников, пришлось удалить их тоже.
После операции по удалению яичников все сначала рухнуло, а потом постепенно начало восстанавливаться. Как говорят японцы, климакс – это вторая женская весна. И я с этим согласна. Ты ощущаешь некий ренессанс. У тебя появляется свобода.
Вообще, мне не нравятся такие выражения, как «борьба с раком». Никто ни с чем не борется, ты просто учишься с этим жить, вот и все.
Отдельная благодарность за помощь ФГБУ «Национальному медицинскому исследовательскому центру онкологии имени Н.Н. Блохина».
Запись «Ты не борешься с раком, ты учишься с ним жить»: 3 истории женщин, которые перенесли рак груди впервые появилась PEOPLETALK.
