На «Маяке» показали игровой дебют Ренаты Джало «На этой земле» — самую эстетскую и экспериментальную картину конкурса, и не только из-за ее монохромной палитры. По жанру это притча, былина, рассказанная в декорациях конца XVIII века. В рецензиях и кулуарных обсуждениях фильм получил наибольшее количество лестных сравнений с работами классиков кино – от Тарковского до Альберта Серры. Екатерина Визгалова раскрывает свои ассоциации и объясняет, почему это кино является не только образно богатым, но и отчаянно смелым. Деревенский крестный ход, наблюдаемый с высоты голубиного полета, нарушается выходом на крышу мужчины с самодельными крыльями. Стоит и машет, пока мужики пошустрее бегут, чтобы остановить и спустить его на землю. Несостоявшийся летун – прибившийся к старобытному селенью беглый крестьянин, одержимый идеей взлететь к небесам. Его тут не любят и боятся, считая чуть ли не Антихристом, навлекшим гибель урожая и пугающую хворь на местную девку. Посему мухолеты, сделанные из палок и камыша, периодически отнимают и сжигают, но греховодник упрям: убегает в лес делать новые и новые крылья, продолжая путь поиска блаженства. Параллельно в деревне бабки выдают замуж за местного дурачка ладную Двойнятку, чья сестра-близнец как раз и заразилась непонятной болезнью. Потом в село приезжают невеселые скоморохи на телеге, а спустя время – господа в карете. Последним поручено провести освидетельствование найденного на поле тела дворянки.
На самом деле, сюжет в картине – не самое главное, как и время действия, предписанное происходящему сценарием. Он также написан дебютанткой Ренатой Джало, самой молодой участницей конкурса, и это не рассказ о жизни в прошлые века, а почти салтыково-щедринская сатирическая сказка. Историзм условен и всего лишь помогает совершить переход в фантасмагорический мир, некоторое царство-государство, где каждый желающий найдет себе и грустное, и смешное, и грибы по вкусу. «На этой земле» буквально вводит в состояние транса. Сеанс гипноза осуществляется хирургически точными инструментами кинематографа, коими выпускница вгиковской мастерской Алексея Учителя владеет безупречно. Помогает ей талантливая оператор
Екатерина Смолина, искусно снимающая длинными планами и удивляющая кадрами, на которых порой слышишь запахи и чувствуешь фактуру предметов — несмотря на ч/б. Визуальный ряд обогащают необычные костюмы и утварь, вроде бы, исконно русские, но на самом деле находящиеся тоже в череде сказочной условности.
До просмотра казалось, что «На этой земле» – парафраз «
Андрея Рублева», поскольку в обоих фильмах есть герой, мечтающий взлететь. Но вышло совсем не так: стилистика Джало оказалась энергетически ближе к кинематографу
Алексея Германа и
Сергея Лозницы. В том числе за счет работы с актерами, профессиональными и непрофессиональными. Джало тоже показывает народ как энергетический сгусток, живую массу, полную дремучих суеверий, мороков и животных страхов. Пока их коровы мычат, люди тоже не говорят, а причитают, бормочат, шепчут, молятся, в крайнем случае – поют. Голоса наслаиваются, перемешиваются, поскольку они не слушают друг друга, а стихийно воспроизводят нутряное бурчание, архаичное и бессознательное. Звук картины завораживает не меньше, чем изобразительная последовательность, дополняя кинореальность тем, чего глазами не увидишь: к примеру, жужжание роя мух на общем плане обозначает местоположение уже изрядно полежавшего трупа. Такая стереофония, которую из-за дороговизны редко позволяют себе российские кинематографисты, обеспечивает многоплановость, объем звучания. Допустим, господа из кареты слышат крики мужиков, и ты понимаешь, на каком расстоянии находится от них каждый голосящий. Как и в фильмах Лозницы, такой звук, придуманный с нуля, сам по себе является плодом творчества.
Существующий параллельно мир господ, наблюдающих за жизнью копошащейся деревенщины так, чтобы не запачкать туфель, принципиально отличается от черни только на первый взгляд. Действия обладателей париков и камзолов тоже подчинены не совсем понятным законам, а речи, хоть напоминают связные диалоги, отдают безумием: «То засуха, то помидор величиной с ребенка – сколько всякой грязи на свете». И, очевидно, знати тоже не нравится человек с крыльями, нарушающий гармонию мироустройства, привычный порядок вещей. Поэтому его надо изловить и уничтожить. Метафору свободолюбивого летуна каждый волен прочитать по-своему, представив его как политического активиста, ученого, творческого интеллигента, кинематографиста-дебютанта, любого человека, который пытается выйти за рамки привычной жизни и навязанных стереотипов. Процесс, которым он занят, может показаться смехотворным. Но гораздо важнее то, что его неудачные попытки взлететь не остаются незамеченными: мечта о полете и оказывается той заразной болячкой, которую невежественный социум считает грехом.
Ссылки по темеВремя прощания: «Папа умер в субботу» на фестивале «Маяк»Маяк: Дарья Екамасова, Антон Пампушный и Владимир МишуковРаненое сердце весит тяжелее: философский «Белый пароход» — драма, которая тоньше льдаЭтот безумный, безумный, безумный русский мир: «Анора» на открытии фестиваля «Маяк»«Ты вообще что-то чувствуешь?»: Александр Робак и Юлия Марченко переживают семейную трагедию в трейлере «Вечной зимы»Владимир Мишуков, Любовь Мульменко и Алишер Хамидходжаев вошли в состав жюри кинофестиваля «Маяк»«Анора» Шона Бэйкера с Марком Эйдельштейном и Юрой Борисовым откроет фестиваль «Маяк»Фестиваль актуального российского кино «Маяк» открывает аккредитациюЖора Крыжовников возглавит жюри основного конкурса кинофестиваля «Маяк»«Фрау»: Не стерпится, не слюбитсяФестиваль актуального российского кино «Маяк» открыл прием заявок«Год рождения»: Свобода или стабильность?
