Если Евгению Музалевскому подобрать алхимический символ, то это будет, конечно, водомерка. Прекрасное создание, оно испытывает натяжение поверхности воды своим тельцем так, что может легко скользить по водной глади, не тонуть. Евгений движется по траекториям живописи словно тонкий комментатор каждого метода и стиля. Он никогда не совпадает с корневой системой модернистских трендов, поэтому не становится имитатором, не тонет в омутах подражаний, не попадает в плен традиции.
Музалевский умеет уникально выстраивать рамочную конструкцию своего искусства. Каждый раз она связана с его личным эмоциональным переживанием и проецируется на различные формальные системы. В случае с выставкой «Монохром, с мамой за спиной» в Мультимедиа Арт Музее, Москва, эмоциональным punctum стала история с матерью художника, находящейся в заключении. Пронзительные образы отложенных объятий, виртуального общения с родным человеком оказались мотивацией сделать презентацию со скриншотами видеоразговоров из колонии, показать рисунки с дневниковыми записями. Особенным примером сотрудничества с мамой Ирой стали ее вышивки по картинам сына.
Узкие, длинные и цветные холсты, которые сам Музалевский сравнивает с витражами в соборе, оказались переведены на ткань в колонии, названы в честь подруг-сокамерниц. Так арт-терапия помогла в буквальном смысле принять творчество Евгения вышитым экраном/ковром, на который проецируются эмоции и пластические идеи.
Подтвержденная личной вовлеченностью и любовью тема переводов образов точно соответствует стратегии Музалевского создавать идеальные проекционные системы для своего легкого и виртуозного движения/скольжения. В большие холсты художник встраивает лабиринты из темных пещер, мотков линий и красочных валунов. Это очень похоже на метод информель, который открыли послевоенные (1950-е) мастера ар-брют Жан Дюбюффе, Энтони Тапиес, Жан Фотрие. Однако мастера ар-брют скоблили красочное тесто картины. Делали зримой геологическую текстуру и фактуру. Втирали песок и грязь. Безжалостно уничтожали верхние слои. Техникой граттажа (процарапывания) обнажали археологию красочных напластований. В этой борьбе грубая картина «информель» (от французского informel — бесформенная) сопротивлялась небытию.
Евгений Музалевский делает не так. Пещеры, карманы, полочки с послеобразами старинных будто картин или первобытных росписей фиксируются у него как чистая оптическая иллюзия, созданная с помощью традиционных техник: холст, масло, акварель, масляная пастель. Возникает чудесный эффект путешествия сквозь различные виртуальные порталы, когда ар-брют и информель вдруг в рамочной экранной конструкции, оптическом иллюзионе/воображариуме сменяются чистой по интенсивной цветности эмоцией от встречи с абстрактным экспрессионизмом, с абстракционистами уровня Кандинского, Миро, Сая Твомбли.
Более того, мастера ар-брют ненавидели традиционную хорошо сделанную живопись. Они воевали с картиной - символом потребления и успокоенной сытости, несовместимыми со страданиями человечества после Второй мировой войны. Музалевский картину и живопись любит. В школе Родченко у Сергея Браткова Евгений изучал законы композиции, гравитации — левитации пространства и объемов. Ходил на лекции по истории искусства. Потому чувствует себя включенным в процесс миграции великих образов, что завещал корифей искусствознания Аби Варбург.
Многослойные порталы из завес-экранов с диффузией различных живописных систем делают искусство Евгения Музалевского очень современным. Стратегия несовпадения и легкость скольжения водомерки позволяют ему обрести доверие чуткой реакции на время. Оно сегодня нелинейно, полифонично. Требует активной метапозиции быть везде и нигде.
Выставка будет вновь открыта 8 октября после завершения переэкспозиции в музее.
