«Боганклоч» Бена Риверса
Самая радикальная работа, представленная в этом году в главном конкурсе Локарно, как было уже не раз, принадлежит известному британскому современному художнику Бену Риверсу, снимающему на 16-мм кинопленку абсолютный видеоарт — ультранизкобюджетные фильмы, предназначенные скорее для прогрессивных музеев, чем для кино. Новая работа Риверса «Боганклоч» (Bogancloch) — сиквел его дебюта 13-летней давности «Два года в море». Оба фильма построены вокруг некоего Джека Уильямса, шотландского отшельника, живущего то в трейлере, то в изысканно заброшенном доме в лесу Боганклоч, единственного героя этих по преимуществу монохромных (за исключением коротких цветных вставок) документально-поэтических произведений.
Риверсу показалось, что за десятилетие с лишним с его героем произошли существенные изменения, и он принялся их фиксировать на протяжении всех четырех времен года. Изменения действительно налицо: если в первом фильме отшельник, уже тогда глубокий старик, едва произносил пару слов, то во втором он напевает, сидя под дождем, песенку, а также участвует в хоровом исполнении баллады на старошотландском наречии. Но в основном фильм фиксирует прозаическую жизнь этого ветхозаветного мафусаила: где-то пошкрябал, что-то починил, что-то вскипятил или, например, нашел на дороге мертвую птицу, приготовил ее себе и кошке на радость и вот живет себе дальше и неплохо себя чувствует, без всех этих ваших сложностей. В качестве апофеоза этот Джек Уильямс, взгромоздив на костер ванну, нежится в ней на морозе, прямо посреди шотландских снегов.
Пройдет еще 13 лет, и британский авангардист снимет о нем третью серию — кино будет такое же красивое и философское, о вечной жизни под звездным небом, не замутненной ни работой, ни суетой.
Кадр из фильма «Боганклоч»
Итальянский конкурсный фильм «Свет» (Luce) Сильвии Луци и Луки Беллино как будто бы сделан специально для тех, кому претит доведенная до упора эстетика «великой красоты» Паоло Соррентино. Здесь все ровно наоборот — как будто бы авторы нарочно задались целью продемонстрировать, что в Италии есть и некрасивые люди, и рабочие профессии, и «реальная», совершенно не сладкая жизнь. Досадно, что к выполнению этой благородной задачи авторы подошли с набором арт-клише: они снимают своих персонажей так, чтобы в кадре были по преимуществу крупные планы их затылков, они не дают никаких намеков на то, где именно происходит действие, они желают напустить побольше туману.
Молодая, но уже убитая жизнью главная героиня работает на фабрике по обработке кожи: ваши руки всегда будут в тепле и комфорте, будучи облачены в знаменитые итальянские кожаные перчатки, но какой ценой? Руки этого несчастного создания находятся в плачевном состоянии, как, впрочем, и ее душа. У нее никого нет, она в прямом смысле слова постоянно колотится головой в закрытые двери, даже кошка сбегает от своей невротичной хозяйки, коротающей свои дни в ругани с фабричными товарками и бесконечных телефонных разговорах с сидящим в тюрьме отцом, который на самом деле вовсе не отец, а его призрак (прямо как у Гамлета). Когда жизни нет, приходится ее придумывать. Свет в конце тоннеля тоже не предвидится, оттого, собственно, и название-парадокс.
Кадр из фильма «Свет»
Во втором по значению конкурсе Cineasti del Presente («Кинематографисты современности») показали тунисскую картину «Дети в крови» (Les Enfants rouges) Лотфи Ашура — основанное на реальной истории печальное повествование о семье, подвергшейся необъяснимому и неслыханному насилию со стороны террористов. Фильм начинается с буколических кадров двух совсем юных пастухов, пригнавших своих овец на красивые горные склоны. Через несколько минут на них нападают невидимые убийцы и отрезают одному из них голову. Но и этого мало: в качестве устрашения семьи они требуют, чтобы оставшийся в живых мальчик отнес голову своего двоюродного брата его родственникам. Семья требует справедливости, хотя в здешних краях это диковинный зверь, и, чтобы сохранить за собой человеческое достоинство, отправляется в поисках тела в опасное путешествие в горы, где легко подорваться на минах.
Не чуждый поэтической оптики режиссер, как может, пытается вдохнуть в эту беспросветную до полного мрака историю дух хоть какого-то оптимизма. И когда оставшегося в живых несчастного беззубого мальчика отрывают от родной матери и отправляют в другую деревню, где он может хотя бы ходить в школу, а не только пасти овец и подрываться на минах, это кажется подлинным хэппи-эндом.
Кадр из фильма «Дети в крови»
Показанный в Локарно вне конкурса фильм под названием «Фревака» (Fréwaka) называют первым хоррором, снятым в интересной и сложной стране Ирландия. Название переводится с ирландского как «корни», но имеет обширные мифологические проекции. Режиссер Эйслинн Кларк исследует корни психологических травм своей нации — они, как нетрудно догадаться, имеют довольно четкое историческое и религиозное происхождение. Например, как выясняется, ирландцами до сих пор не преодолены ужасы «прачечных Магдалены» — широкий мир узнал о них благодаря антиклерикальной драме 2002 года «Сестры Магдалины» Питера Муллана, удостоенной венецианского «Золотого льва». А в начале 2024-го в конкурсе Берлинале демонстрировалась картина «Такие мелочи», также вдохновленная фактами издевательств над девушками, заточенными в католические монастыри по причине «недостойного поведения». И вот реальные ужасы стали основой для «жанрового кино», в чью задачу как раз и входит работа с коллективным бессознательным по его освобождению от травм и оков прошлого.
По сюжету работница социальных служб является в ирландскую глубинку оказывать помощь недружелюбно настроенной старухе с агорафобией и деменцией, уверенной, что в ее доме окопались призраки. Постепенно выясняется, что внешне «нормальная» соцработница приходится внучкой хозяйке «дома с привидениями», а ее повесившаяся мать — соответственно дочерью старушенции. В финале молодой женщине приходится утратить все приметы «нормальности» и «современности» и примерить на себя терновый венец — довольно внятная иллюстрация тезиса, что исторические травмы добираются до нас из глубины времен и требуют искупления от ни в чем не повинных поколений.
Кадр из фильма «Фревака»
Еще один внеконкурсный фильм, экспериментальные «Телепатические письма» (Cartas Telepáticas) португальца Эдгара Перы, проводит параллели между двумя работавшими в одно время и одинаково в это время не признанными писателями — португальским поэтом Фернандо Пессоа и американским автором ужасов и фантастики Хауардом Филлипсом Лавкрафтом. Впечатляюще экспрессивные, по преимуществу черно-белые образы как самих писателей, так и их ничем не стесненного, хотя и фрагментированного сознания созданы при помощи искусственного интеллекта. Как и сама «переписка» между не знавшими о существовании друг друга писателями, которой, разумеется, никогда не было.
Пессоа, например, делится со своим «визави» соображениями по поводу дверей, наделяя их качествами живых существ. Лавкрафт отвечает лекцией о нежелании признавать мир в его реальных объемах и видах и, наоборот, желании открывать отдаленное в мгновенном, вечное в конечном и эфемерном, ну и т.д. Соглашаясь с Пессоа в том, что жизнь — это сон, Лавкрафт настаивает на том, что сон, в котором нам посчастливилось жить, разворачивается не в человеческом, а в каком-то потустороннем, животном сознании, что кажется особенно справедливым, учитывая все последние обстоятельства. По этой причине фильм наводнен загадочными, симпатичными и не очень, химерами. Вслед за Оскаром Уайльдом сгенерированный AI Лавкрафт повторяет, что боится не остаться непонятым. Если он и вправду опасался подобной мелочи, то португальский режиссер сделал все, чтобы этого избежать.
Кадр из фильма «Телепатические письма»
