Первый вопрос, который возникает в случае, если кто-то начинает вести мастер-классы, звучит до обидного банально: «А имеет ли этот человек право чему-то кого-то учить?» Я забегу вперед и скажу, что прошла тренинг Лянки и отчасти ради этого отправилась на фестиваль, поэтому могу утверждать: она никого ничему не учит. Она делится своим опытом. Каждый из этого опыта берет свое. Сегодня эксперт — это не человек, который учился семь лет и потом защитил диссертацию и получил ученую степень. Сегодня эксперт — это тот, кто понял, что и как работает, на себе и готов про это рассказывать. Всем, кому интересно, нужно и кто готов слушать. А рассказать за 30 лет (да, именно столько!) работы в кино, театре и на телевидении Лянке действительно есть о чем. Ее тренинг был настолько увлекательным и настолько мощным, что просто посмотреть со стороны у меня не получилось — пришлось погружаться. Ее техники лишь частично состоят из актерских методик: дыхание, работа с речевым аппаратом — этому учат в театральных. Но Лянка намного больше знает про устройство человека не только как профессиональная актриса. Она столкнулась в жизни с такими вещами, как болезнь ребенка, иммиграция и то, что мы называем трансформационным опытом, — начала жить с нуля... Конечно, без поиска ответов на вопросы через психотерапию не обошлось. Вот этот личный багаж она и пытается уместить в своих тренингах. И у нее это получается! Когда видишь, как человек, пришедший «поглазеть на звезду», в одном игровом упражнении вдруг начинает рыдать навзрыд... Это сильное впечатление и это совершенно точно рабочая история. Отмечу для скептиков, что актриса не утверждает, что она коуч и психоаналитик: она не идет глубоко, а только подсвечивает человеку, где у него травмы, блоки, зажимы... Дальше каждый решает сам, что ему делать с новой информацией и куда двигаться. Задача тренинга Грыу — нащупать болевую точку и обратить на нее внимание человека, для того чтобы он смог стабилизировать себя в стрессовых ситуациях, нашел опору и уверенность в себе и своих силах, обрел свободу — и чтобы научился быть счастливым, в конце концов.
Расскажи всем, кто, возможно, не знает твою историю: как ты вообще стала искать инструменты работы над собой? По большому счету у тебя совсем не актерский мастер-класс.
Нет. Я никогда не называю его актерским. Он основан на актерских техниках.
Да, это то, что может помочь любому человеку в любых обстоятельствах. Кто-то пришел просто из интереса, кто-то хотел посмотреть на «звезду».
Понимаешь, почему я просила организаторов, чтобы на тренинге было не больше 18 человек? Ты теперь знаешь, насколько я индивидуально работаю. Мне важно помочь каждому: я не могу просто дать некую информацию вообще всем, я хочу, чтобы каждый получил результат. Если будет 40 человек, то мы до утра просидим. (Улыбается.) Поэтому когда группа маленькая, я знаю точно, что смогу ее на своей энергии вытянуть и удержать, потому что, когда человек проходит трансформацию во время тренинга, ему нужна опора, ему нужно на кого-то опереться. Почему так много парных упражнений? Вы опираетесь всё время друг на друга, и я вместе с вами этот процесс прохожу: дышу вместе с вами, говорю вместе с вами, вникаю в вашу боль, для того чтобы вы могли расслабиться и ее выпустить и проработать. И после этого у каждого уже появляется своя внутренняя опора и сила, с которой все уходили после. Ко мне многие потом подходили и писали вечером: «Я всё могу», «Я ничего не боюсь», «Я понимаю, чего я хочу». Вот эта ясность приходит сначала через некоторое состояние туманности, а в туманности нужен проводник. Проводником в данном случае являюсь я, поэтому если у меня будет 40 человек, то я кого-то не замечу, не доведу. А если все у меня перед глазами, моей энергии, широты хватает на такое количество, поэтому я делаю очень камерно. Конечно, пришло больше людей, просто из интереса и любопытства.
Все подтрунивают над понятиями «эксперт» и «коуч». Ты называешь себя «проводником», и ты реально проводник. Есть очень важный момент: найти в себе смелость заявлять об этом. Как ты через это прошла?
Я шла к этому полтора года через метания, слезы, сопли, через распускание своей команды, которая помогает мне делать тренинг, собирание ее обратно, через психотерапию свою собственную. Я зашла с новым психотерапевтом в этот этап, когда поняла, что во мне есть желание и есть возможность, есть фидбэк — огромное количество благодарностей от людей, которые уже со мной взаимодействовали... но страх был больше. Страх идти в это уже более-менее основательно. Я не могла вместить в себя два понятия: если я актриса, то должна быть актрисой, успешной...
Кому должна?
Себе в первую очередь. У меня было ощущение, что если я ухожу в другое направление, то я будто не состоялась в своей сфере. У меня столько внутренних страхов поднялось в какой-то момент, что я в них захлебнулась. Я перестала заниматься этим тренингом на полгода практически. Вошла в психотерапию и рассказывала своему психологу то, что чувствовала, что со мной происходит, почему ко мне вообще это всё пришло, надо ли мне это всё делать. Доказывала ей, что мне срочно нужно поступать в институт учиться на психолога, получать высшее образование. Если я хочу прикасаться к человеку и открывать рот в сторону кого-то, то мне надо обязательно иметь перед собой «щит» в виде диплома. На что она справедливо заметила, что я начала сниматься, не окончив ВГИК — у меня не было диплома актрисы, потому что я очень много работала. (Смеется.) У меня настолько закрутилась карьера в тот момент с «Мушкетерами», в «Барвихой», что я физически просто не была последний год обучения в институте и только спустя много лет сдала экзамены и получила диплом. Поскольку я не иду в своем тренинге в психотерапию, не иду куда-то вглубь, я, наоборот, всегда говорю людям: если им надо, пусть обращаются обязательно. Просто, работая со мной, многие люди понимают, что им это надо, а до этого они не осознавали этого. Я лишь подсветила момент внутреннего блока, и они теперь точно знают, с чем пойдут разбираться. Я не беру на себя функцию гуру или наставника, а исключительно показываю человеку, где у него сейчас есть запрос, а дальше он сам принимает решение, что с этим делать. Как-то на сессии психолог спросила меня: «Когда ты наконец примешь, что ты проводник?» Как только она это произнесла, я начала просто рыдать. Мне было очень страшно даже услышать это, не то что самой о себе сказать. В общем, я поняла, что мне нужно с этим работать, мы с ней в течение года так или иначе соприкасались с этой темой, для того чтобы расслабить это напряжение, убрать внутренний страх, боязнь осуждения, страх двойственности жизни и профессии, принять то, что я имею право быть больше, чем просто актрисой.
А актриса — это не проводник? Неужели никто не писал тебе, что какая-то твоя роль изменила человека, повлияла, заставила думать...
Я тебе больше скажу, мне писало большое количество людей после «Теста на беременность». Моя роль Ольги — женщины, влюбленной в недоступного, сбегающего партнера, красивой, успешной, но размазывающей свою ценность во имя мужчины — и вот это откликнулось очень многим. Мне писали, что, глядя на мою героиню, они вышли из подобных отношений. Вся наша работа — терапевтическая. Как актер, я проводник в том числе, я умею соприкасаться с партнером, быстро находить волну и точно понимать, как я соприкасаюсь с этим человеком. Когда я вхожу в сцену, я подключаюсь к энергии всех женщин, чувствую и передаю их боль, их чувства.
А этому учат в театральном?
Нет, это инстинктивно происходит. Тебе так хочется сделать свою роль лучше, что ты постоянно ищешь какие-то ключи свои. В институте учат чувствительности, прислушиваться, доверять себе, идти за импульсом. Все чувствуют импульс, но не все идут за ним, его боятся. А нас этому учат, тренируют, что если мы за ним пойдем, то ничего страшного не случится. Мы выдержим дискомфорт, мы можем и провалиться, но завтра мы выйдем опять, а потом опять и опять. Мы начинаем привыкать к ошибкам — это тренирует в нас смелость пробовать. И чем больше я изучала свою работу, тем больше понимала, что у меня есть внутренняя волна — чувствительность, подключение к людям. Также я начала разбирать свои роли с точки зрения психотерапии. Этого не видишь, это не написано в сценарии, но многое считывается зрителем на подсознательном уровне. Например, я вижу перед собой человека, у которого реагирует тело. Я не ясновидящая, я просто понимаю, что если тело реагирует вот так, то, значит, вот туда мы идем. Я начинаю задавать вопрос, и человек начинает плакать. Это значит, что мы попадаем точно в точку.
Часто люди плачут на твоих тренингах?
Нет такой цели и задачи. Я иду через любовь всегда. Максимально через добро и доверие, через безопасность, через присутствие, через то, что ты идешь туда, куда сам хочешь идти. Я никогда не буду тянуть человека идти глубже: даже если вижу, что там что-то есть, мы остановимся. Человек сам знает, где у него недопустимая зона. Иногда я заканчиваю упражнение, когда вижу, что человеку достаточно. Мы обнимаемся и идем дальше. Бывает, что людям просто нужно поприсутствовать в одном пространстве, даже не рассказывая мне ничего, им это уже помогает и поддерживает терапевтически. Поэтому если человек не хочет ничего говорить, я его никогда не дергаю.
Как у тебя в жизни вообще появился этот запрос?
В моей жизни психотерапия появилась в тот момент, когда у меня заболел ребенок. Я уехала в Нью-Йорк его лечить. Мы уехали вместе с моим мужем и моей мамой. Я отрезала абсолютно свое прошлое на тот момент, никому не сказала, почему уехала. Никто не знал. У меня уже был полностью расписан гастрольный график, утверждение в проекты. В один момент мне говорят: «Мамочка, будет либо так, либо никак». Это тоже отдельный разговор про мам, переживающих трагедию столкновения с болезнью своего ребенка. Я ведь тоже веду подобные классы для мам с особенными детьми: консультирую, помогаю, психологическую помощь оказываю. Я точно знаю, что даю огромное количество поддержки людям, у которых есть такой запрос. Я в терапии больше десяти лет, я сразу же поняла, что не справляюсь, в тот момент. Ты осознаешь же, что эмиграция — это рождение заново, это очень тяжелый процесс. Ты там все-все стадии проходишь. Причем мы даже не готовились как-то морально, не копили эмоции, это случилось одним днем. После «Ледникового периода» мы уехали в Мексику, чтобы отдохнуть, и не вернулись. Ты просто уезжаешь с чемоданом купальников — и остаешься в зимнем Нью-Йорке в феврале... Ты не знаешь языка.
А теперь ты знаешь язык так, что преподаешь на английском.
Да, но у меня была цель его выучить. Я занималась по три часа пять дней в неделю. Это было тяжело, но я этим очень горжусь. У меня не было там ничего, чтобы приехать на готовенькое. Когда ты едешь в эмиграцию, когда полностью вброшен в новую реальность, ты полностью беспомощен, хотя буквально вчера, казалось, был на вершине. Плюс к этому всему, у тебя ребенок с диагнозом «аутизм», и никто не знает, что с ним будет. В общем, полностью разрушились все мои опоры, и мне понадобился психолог.
У меня есть такая тема, что вот сейчас все вокруг обращаются к психологам, проходят терапию, а мне вроде как достаточно самой себя. Я сама себе психолог.
Мне кажется, это очень важно. Мы должны опираться на себя. Книги читать — круто, подкасты слушать — круто, но обрабатывать всё равно надо самостоятельно. Но, знаешь, как говорят: находясь внутри проблемы, нельзя увидеть ее решение. Вот тогда нужен кто-то, кто вытянет тебя оттуда. Но осознание того, что ты находишься вот в этом штопоре, — это тоже осознанность. Была как-то на йоге, там индийский преподаватель рассказывал, что «гуру» буквально переводится как «истребление тьмы», то есть это человек, который помогает тебе выйти на свет. А кто сказал, что это обязательно учитель? Ты сам себе можешь быть истреблением тьмы, сам себе можешь быть гуру. Есть куча техник, по которым ты можешь сам себе помогать. Если ты осознанно относишься к тому, что с тобой как с личностью и физическим телом происходит, то себе помочь на 80% можно точно, оставшиеся 20% я предпочитаю послушать со стороны, потому что нужно уметь впускать в себя новые точки зрения, новые взгляды, новые возможности. Я часто говорю, что ты маяк для сотни человек. Вот у тебя есть 100 подписчиков, они за тобой пойдут. Я пишу про психотерапию через свои проработки. Поработала с психологом над чем-то — и выдала какой-то свой тезисный монолог. Людям очень откликается и нравится.
Действительно, после тренинга было много откликов: все хотели тебя обнять, уточняли, когда в следующий раз можно поучаствовать, — у тебя же двухдневный в Москве обычно, это тут короткая программа.
В рамках фестиваля была моя вторая в жизни лекция. Это такая шоковая терапия для меня, потому что было очень страшно. Я еще не знаю точно, как это делать, я буду учиться, потому что это совершенно другой формат. Все думают, если ты актер, то, куда бы ты ни вышел, ты всё сможешь без проблем провести и удачно выступить. Это не так. Выступления и лекции — это разные вещи. Разные навыки. Буду развиваться. Тренинги у меня действительно обычно на 16 часов, и то, что ты видела, — только часть методики.
Ты говорила, что проводишь тренинги по всему миру. Когда следующий? И где.
Тренинг «Вдохновение» проходит только офлайн со мной лично. Делаю его редко — два раза в год. Я называю это «ретрит городского типа». (Смеется.) Идет он два дня, длится 16 часов. Я собираю небольшую группу для более глубокого и индивидуального общения. Когда полное погружение, тогда и результат интенсивный, который будет распаковываться еще месяцами после прохождения тренинга. Следующий будет в октябре в Москве, в моих соцсетях скоро появится информация о наборе. Ты снова приходи.
Обязательно приду! Если у меня столько впечатлений от четырех часов, то от шестнадцати даже не знаю чего ожидать!
Благодарим фестиваль «Новое движение» за помощь в подготовке материала.
