Скончавшийся сегодня, 18 февраля, Андрей Мягков был «совестью театра и кино», рыцарем без страха и упрека, человеком безупречной порядочности и силы духа. Но какая несправедливая участь постигла Андрея Васильевича и его единственную жену – актрису МХТ Анастасию Вознесенскую! Вынужденные годы простоя в театре, отсутствие ролей в кино, забвение, равнодушие… Последняя его работа в кино – в 2010 году – «Туман рассеивается», а в родном театре только один спектакль на Малой сцене «Белый кролик», который поставил Евгений Каменькович для супружеской пары. Актеры играли брата и сестру.
У Анастасии Вознесенской и Андрея Мягкова была настолько чистые отношения, что их называли двумя ангелами. Они не только ничего не рассказывали о своей жизни, но даже никогда не брали телефонную трубку. Никогда…Заведующий труппой МХТ предупреждал их – во сколько позвонит, и звонил в определенное время.
А в свое время Андрей Мягков ушел в МХТ имени Чехова вслед за бывшим худруком «Современника» Олегом Ефремовым. Очень много играл в его спектаклях, был самым востребованным, но со следующим худруком Олегом Табаковым отношения у него не сложились. Мягков иронично относился к репертуарной всеядности Табакова, и не хотел играть – где попало.
Табаков называл Андрея Мягкова «старомодным, консервативным» и не спешил его вводить в спектакли. Об этом рассказал «Экпресс газете» рассказал заведующий литературной частью МХТ имени Чехова Николай Шейко:
«Кино - сложное испытание для организма»- У Олега Павловича Табакова не сложились отношения с некоторыми старейшинами театра, в частности, с Андреем Мягковым. Андрей Васильевич был очень требовательным человеком к искусству, и сторонился всего того, что считал пошлым, второсортным, а Олег Павлович любил экспериментировать.
Авторы этих строк взять интервью у Андрея Мягкова в Московском Художественном театре перед открытием памятника Станиславскому и Немировичу-Данченко. Андрей Васильевич был в хорошем настроении, радовался этому событию и, как ни странно, охотно отвечал на вопросы:
- Андрей Васильевич, как вы относитесь к памятникам вообще и, в частности, к новому – Станиславского и Немировича-Данченко?
- Памятники тем людям, которых любил, люблю, - принимаю всецело. Мне нравится приходить к памятникам всех тех, кого я почитаю. Часто сижу около Николая Васильевича Гоголя, Александра Сергеевича Пушкина, разговариваю с ними, даже загадываю желания, прошу о поддержке. В последние годы все больше сижу у памятника Гоголя на Гоголевском бульваре…Николай Васильевич поставил диагноз России, и этот диагноз, увы, верный. А вот если не очень хорошо отношусь к человеку, то и к памятнику тоже не очень.
- Станиславский для вас - Бог?
- Я – не фанатик по сути. К Станиславскому отношусь как к учителю. Играю исключительно по системе Станиславского. Но при этом частенько спорю с учителем…и с системой… Может, из-за моих вечных сомнений мне не удалось постичь систему Станиславского до конца. Я – не самый лучший ученик Станиславского.
- Мечтаете о премьерах в театре?
- Трудно сказать. В последние годы я не всегда хорошо себя чувствую. Как только начинаю чувствовать себя получше, желание появляется, но я не успеваю его озвучить, и остаюсь без ролей. В кино хочу сниматься, но современное кино – сложное испытание для организма. Все делается в краткие сроки, без репетиций, без подготовки, а я так не могу, да и не хочу.
Мне интереснее живые люди – прохожие, зрители. Человеку нужен человек, - простая истина. Пожалуй, к современному кино я отношусь прохладно, потому что там много суеты и хаоса. Я – человек системы Станиславского, почитатель точности, сосредоточенности, порядка…и не участвую в анархии.
- Вы рады встрече с партнерами по сцене МХТ?
- Рад. Только камер было очень много на сборе труппы. Порой возникало ощущение, что из этих камер начнется стрельба. Очень боюсь шума, повышенного внимания. Наш Олег Павлович любит камеры, - он же артист, человек с амбициями, вот я и прячусь от вспышек.
- Говорят, что вы не даете интервью, почему?
- Вам же даю. Мы спокойно разговариваем, по-человечески, без принуждения. Красивым женщинам отказать вообще не могу. А беседовать с мужиками, зачем? Я не люблю фальш, когда специально надо что-то делать, что-то говорить… Не люблю притворство, ложь. Признаюсь, что меня пугает обилие техники и человеческого напора.
- Дело в шляпе или в женщине?
- В тембре голоса. Мне нравятся женщины с необычным тембром. На мой взгляд, самый уникальный, редкий, волшебный тембр у Алисы Бруновны Фрейндлих. Алисочка – моя любимая актриса. Родная, питерская…Я ведь тоже из Ленинграда. Смешно было, когда мой герой Женя Лукашин перепутал Москву с Ленинградом…Я говорил Рязанову, что это чушь собачья, но ему было все равно. Ведь я же не мог перепутать родной город с Москвой, так почему Лукашин его перепутал?
- Может, вы не пьете?
- Не пью, а все равно болею. Вот уже думаю: «Может, лучше пить?».
- Какие у вас были отношения с Рязановым?
- Я преклонялся перед талантом, жизнелюбием, юмором Эльдара Александровича, Люблю, ценю, почитаю, благодарю за все, что он для меня сделал. Никогда в жизни не скажу, что устал от фильма «Ирония судьбы или с легким паром», или от «Служебного романа». Устать от того, что пронизано вдохновением, полетом, искренностью, - невозможно. К сожалению, с Эльдаром Александровичем в последние годы мы виделись очень редко – до безобразия редко, до непростительности. Ну, такова жизнь!
- Позвонили бы по телефону и поговорили?
- Как два старых дурака? Нет, увольте.
