Немного грустную, а теперь уже смешную историю рассказывала мне моя мама про свою маму, мою бабушку Арину.
Моя мама родилась в 1927 году в деревне Турец Могилёвской области. Я очень любила слушать рассказы мамы, про жизнь в деревне, про школьные годы. Мама рассказывала мне и про войну, но всегда начинала плакать от воспоминаний. Я тоже расстраивалась, начинала её утешать, но её рассказы для меня бесценны, это наша история из первых уст.
Этот рассказ уже про послевоенное, но тоже тяжелое время. Вся страна только пережила такое лихолетье, поднималась с руин. На дворе промозглая осень 1947 года. Арина хлопочет на кухне, вот-вот должен прийти Наум с детьми. Они пошли в лес собирать мох, надо подправить стены дома. Во многих местах появились щели между брёвнами, дует холодом, надо переконопатить заново.
Уже более 10 лет стоит дом, потом пришла война. В лес ходить опасно, даже за мхом. Увидят полицаи, скажут, что ходишь к партизанам. Попробуй, докажи, и мох тогда не понадобится. Они даже разбираться не станут, поставят к стенке, да и весь разговор. Арина застелила на длинный струганный стол серую тканую скатерть с кистями.
Даже в тяжелые дни она старалась накрывать стол скатертью. Слава богу, остались ещё запасы полотна, да и станок ткацкий стоит в гумне, пора его уже заносить в дом. В деревнях обычно зимой, когда уже полевые работы закончены, женщины начинали прясть нитки, да ткать полотно. Краюха серого хлеба, в печи стоит чугунок с вареной картошкой, что-бы не остыл, нарезанный кочан кислой капусты, да ломтики мерзлого сала в железной тарелке. Вот и весь ужин, но это ещё хорошо.
Арина вспомнила, как в голодную зиму 1941 года на ужин детям давала по 2-3 картофелины на человека в мундирах, да моченую бруснику с водой в чашке, вот и вся еда. Соли не было, запасы старые закончились, да и урожай в тот год сняли наполовину. Всё поле было изрыто ямами. Делянка с овсом и рожью почти вся сгорела от снарядов фугасок ещё в начале июля. Ходили потом, собирали горелые колоски. Чудом уцелела от огня полоска вдоль оврага, собрали на посев небольшую торбочку, берегли её как зеницу ока.
Арина отмахнулась от тяжелых воспоминаний, посмотрела в окно, и увидела тень. Пришел Наум с детьми с лесу, будем ужинать — подумала она. Но разглядев через окно силуэт соседки Федоры, Арина схватила со стола железную тарелку с салом, и заметалась, не зная куда её спрятать. Дверь уже отворялась, Арина поставила тарелку на широкую лавку, и плюхнулась сверху сама. Вечер добрый в хату хозяйка – услышала она скрипучий голос Федоры. В хату зашла грузная женщина, соседка. Её хата стояла через два дома. Арина недолюбливала семью Федоры, как впрочем, и многие в деревне. Да и было за что, все помнят, как в годы войны её муж ходил у полицаев в помощниках. А под конец войны подался в партизаны, теперь вот при колхозе устроился - конюхом работать. Очередь на коня, для посадки картошки, никак не дождешься, пока «не подмажешь». Ну, да бог им судья, кто знает, что у Федоры на душе. Арина дай мне шинковку, а то я не могу найти свою. Не знаю, куда её дела с прошлого года. Будем завтра капусту солить, пора уже — попросила Федора.
Арина сначала хотела вставать с лавки, а потом передумала, резко плюхнулась опять. Тарелка вод ней предательски звякнула.
Ой, Федора спину схватила, не могу встать, возьми там сама в сенцах, сбоку висит шинковка. Мы свою капусту уже две недели как засолили, вот уже кочан будем пробовать — сказала Арина.
Продуло наверно тебе спину сквозняком. Пусть Наум намежет тебе спину барсучьим жиром, а потом ты ляг на печь. Сразу всё пройдет – посоветовала Федора. Соседка вышла из хаты, шаркая галошами по полу, а Арина перевела дух, и вытащила из-под себя тарелку с салом. Потом она взяла нож, обрезала шкурки с кусочков сала, и бросила их в печь. Пусть едят дети, обойдутся и без шкурок. Это же надо, чуть беду не накликала на семью. Шкурки в огне плавились, пламя огонька оживилось, жадно слизывая топленый жир, унося с собой все улики. В следующем рассказе я продолжу эту тему, почему моя бабушка так поступила. Причину такого поступка могут знать только те люди, кто жил в то время в деревне.
