если собрать вместе представителей всех монотеистических религий - католиков, православных, мусульман, иудеев и спросить их: "а правда, что бог один для всех людей?", то несомненно, все они хором ответят: "конечно, да!"
и кажется, что все верующие вот-вот придут к взаимному согласию.
но нет, каждый тут же обязательно добавит: "и это наш бог!"
а что после этого следует - история знает массу примеров.
примерно то же было, когда в соцсетях я задал вопрос: "а вы действительно за мир?"
все хором ответили: "конечно, да!"
и почти все тут же добавили: "но только на наших условиях" (то есть - заведомо неприемлимых для противника).
очень похоже; но все-таки есть разница между "все" и "почти все".
первое статично, монолитно и не допускает никаких сомнений; второе способно развиваться.
камень и семя.
___
вспомнил свой старый стих, где-то середины восьмидесятых:
Тщетность преломленья трёх хлебов
пред толпою, жадной и голодной,
это называется — любовь,
или по-другому — безысходность.
Символ веры, чей собор вставал
на плите тройного отреченья.
Он свободой воли называл
горький долг забвенья и прощенья.
Хриплое дыханье всё слабей,
сохнет гной на веках воспалённых,
никнут крылья белых голубей
под орлами римских легионов,
благодарность купленных рабов
за определённость жалкой доли
кем-то будет названа — любовь,
кем-то — чаша слабости и боли.
У любви есть множество имён,
оправдать любое — не проблема,
сколько раз ты ими был клеймён!
как легко стирались эти клейма!
забывались радость и восторг,
старый день мутнел под ночью чёрной,
и включал неоновый восток
новый день, чьё имя — обречённость.
Мечемся в судилище слепом —
от плевел неотделимы зёрна,
жатва под безжалостным серпом
падает устало и покорно,
но среди камней и остюгов,
под осями колесниц походных
прорастает горькая любовь,
имя у которой — безысходность.
