Главный научный сотрудник сектора гуманитарных экспертиз и биоэтики Института философии РАН Павел Тищенко для
издания "Проект".
Кому принадлежит мое тело, или этична ли принудительная вакцинация во время эпидемииНачавшаяся в Москве 15 июня принудительная вакцинация от Covid-19 некоторых категорий граждан стала быстро распространяться на другие регионы страны, вызвав достаточно болезненную реакцию в обществе. Каковы причины особенного отношения граждан к этой кампании насильственной вакцинации? Возможно несколько объяснений этих особенностей, которые уже обсудили политологи, социологи, вирусологи и другие специалисты. Я предлагаю взглянуть на ситуацию с биополитической и биоэтической точек зрения. Как и многие другие понятия современной философии, понятия биополитики и биоэтики имеет множество значений. Говоря о биополитике, я буду предполагать отношения между государственной властью, представленной различными институтами, и гражданами, которые реализуются через борьбу за контроль над человеческим телом. Добровольная вакцинация обеспечивает права и свободы граждан по своему усмотрению распоряжаться своим телом. Это часть биологических прав человека. Недобровольная вакцинация представляет собой посягательство государственной власти на права и личную свободу. Биоэтика, в контексте моих рассуждений, различая различные режимы функционирования общества, предлагает две альтернативные модели морального оправдания и одобрения действия сторон в борьбе за контроль над человеческим телом.
Государство и тело: биополитикаРоссийская власть, как нередко в нашей истории бывает, сама подталкивает общество к пределу, за которым ее, власть, ждет неприятный сюрприз. Подтверждая опасения и противореча желаниям организаторов, развернувшаяся принудительная вакцинация совершает апгрейд политического протеста, сфокусированного на избирательных правах и коррупции, дополняя его биополитическим. Государственное насилие бесцеремонно коснулось «моего тела» каждого из нас. И судя по моим собственным переживаниям, переживаниям близких мне людей, реакции экспертов и граждан в сети и социологическим опросам, это касание многими рассматривается как неправомерное и даже оскорбительное. Неслучайно значительный процент россиян не желает вакцинироваться.
Распад СССР сопровождался не только распадом политических и экономических структур, но и системы здравоохранения, спроектированной Николаем Семашко, которая основывалась на гарантиях бесплатной, общедоступной и, в идеале, равной медицинской помощи, организуемой и финансируемой централизованно государством. Важным принципом выступало требование научной обоснованности политики в области здравоохранения и медицинских практик. Тело каждого гражданина обеспечивалось государственной заботой с момента установления факта беременности до бесплатных и доступных похорон. После смерти оно фактически превращалось в собственность государства, за исключением того, что было на виду во время похорон. Его в качестве особого рода государственной собственности можно было использовать в терапевтических, научных, образовательных, фармацевтических и иных целях.
В моральном смысле в качестве платы за преимущества социалистического здравоохранения выступал жесткий государственный патернализм. Вопрос о добровольности лечения фактически ограничивался хирургическими операциями. Все остальные процедуры осуществлялись в медицинских учреждениях без получения информированного согласия. Поэтому у ученых-медиков не было, к примеру, проблем с использованием пациентов в клинических исследованиях. Естественно, что вакцинация была рутинной, далекой от добровольности процедурой, выражавшей «сознательность» граждан, которая культивировалась со школьной скамьи — «На прививку первый класс…» С биополитической точки зрения у советского гражданина не было в правовом смысле «своего» тела.
Распад Союза и его системы здравоохранения фактически вернул заботу о собственных телах самим гражданам. Ввиду отсутствия ресурсов и оправданного понимания того факта, что лучше заботиться о телесном благополучии будет его, тела, естественный собственник, государство сделало многое для того, чтобы по возможности резко снизить свое участие в решении медицинских проблем граждан. Тело человека в определенном смысле стало для гражданина своим — таким же своим, как грядка на дачном участке. Телесное благополучие, как и плодородие грядки, оказалось в прямой и очевидной зависимости от ухода и готовности лично инвестировать время, усилия и деньги.
Поэтому, когда государство под предлогом ухудшения эпидемической ситуации решило провести в некоторых регионах, для некоторых профессиональных групп граждан принудительную вакцинацию от COVID-19, оно вторглось в сферу отношений, из которых постаралось за последние три десятилетия максимально устраниться. Прозвучал резонный вопрос граждан: а что вы, господа, в моем теле забыли? Это первый урок принудительной вакцинации. Государственное насилие совершило в сознании большого числа россиян важное антропологическое открытие — ими было открыто «свое» тело, которое достаточно единодушно (единотельно) протестует против лично несанкционированного вторжения со стороны власти. Однако граждане должны усвоить и второй не менее важный урок принудительной вакцинации. Их тела свои, но они в качестве своих пока не собственные.
Их как невещественную собственность закон фактически не защищает. Люди о своих телах заботятся, но благодаря использованию правового и административного насилия власть эти тела может «отжать», так же как бизнес можно отжать у предпринимателя. Попользоваться ими для реализации накопленных вакцин, освоить соответствующие инвестиции, получить неплохие дивиденды и вернуть назад, предложив самостоятельно пережить нанесенный моральный ущерб, и, не исключено, причиненный ущерб здоровью.
Принудительная вакцинация высветила биополитический конфликт вокруг прав на собственное тело. Тело россиянина несобственное в том же смысле, в котором не является собственностью, защищенной правом, ни дача в садовом товариществе, ни роскошный дворец на берегу моря, записанный на друга или старушку мать. Башня Трампа — его собственность, защищенная законом. Несмотря на перемены во власти — гордо высится посреди Нью Йорка. Так же и тело среднего американца его собственное, защищенное достаточно сложной системой моральных и правовых норм. Поэтому он, средний американец, относится к нему как своей собственности, вполне добровольно участвуя в кампании вакцинации. Здоровое тело — это его конкурентное преимущество. И власть в этой компании проявляет себя как сильная и эффективная именно постольку, поскольку опирается на собственные интересы собственников своих тел.
В России чувство своего тела и личной ответственности за него стихийно формируется как побочный, не очень желательный для власти, результат реформы отечественного здравоохранения.
Отмечу две другие сферы потенциального биополитического конфликта, в которых стихийно формирующееся чувство своего тела болезненно осознаёт свой несобственный правовой статус. Это трансплантология, ежегодно продуцирующая жесткие правовые конфликты между трансплантологами и родственниками умерших, и, пока еще молчаливая, огромная сфера научных исследований на человеке. Архаичный закон 1992 года в трансплантологии не содержит никаких инструментов для защиты прав граждан самостоятельно посмертно распоряжаться своим телом. Разработанный Минздравом законопроект, который эти инструменты, причем в очень современном виде, содержит, уже несколько лет лежит без движения в Госдуме. Если не учитывать довольно специальные нормы клинических испытаний лекарственных средств, то можно утверждать, что законодательства, обеспечивающего права граждан как испытуемых в научных экспериментах, у нас фактически нет. Тело человека оказывается не защищено законом от недобровольных и безответственных экспериментов, к которым вполне можно отнести, с некоторыми оговорками, и недобровольную вакцинацию. Клинические испытания, судя по всему, пока не завершили две из трех, уже широко используемых в гражданском обороте, вакцин.
Таков, как мне представляется, биополитический аспект принудительной вакцинации.
Война и мир: биоэтикаБиоэтические аспекты в определенном смысле производны от биополитических и служат ресурсами для их моральной оценки. Дело в том, что моральные нормы отношений между врачами и пациентами зависят от того, в каком режиме функционирует здравоохранение — в стационарном режиме мирного времени или режиме чрезвычайной ситуации (военного конфликта, природной или техногенной катастрофы). В первом случае действует мораль, которую можно определить как пациенто-центричную, а во втором — социо-центричную.
Модель врачевания, в основании которой лежит принцип уважения автономии пациента, можно назвать пациенто-центричной. Эта модель сформировалась после второй мировой войны и к концу 20-го века приобрела универсальный, глобальный смысл. Ее основные принципы выражены в Конвенции о правах человека и биомедицине Совета Европы 1997 года (Овьедо), подписанной, но пока не ратифицированной нашей страной. Частично они отражены в российском законодательстве. Уважение принципа автономии пациента предполагает получение его добровольного информированного согласия на проведение любого медицинского вмешательства, затрагивающего его тело. Вторым принципом этой модели является требование, осуществляя то или иное медицинское вмешательство, руководствоваться интересами этого конкретного пациента.
На Нюрнбергском процессе немецких врачей 1946 — 1947 годов многие из обвиняемых оправдывали свое бесчеловечное отношение к заключенным интересами человечества в получении объективных научных знаний. Поэтому практически во все биоэтические регламенты была включена норма — благополучие испытуемого выше общественных интересов в получении научных знаний. И третья норма пациенто-центричной модели — принцип справедливости, который трактуется как проблема распределения дефицитных терапевтических ресурсов между членами общества, каждый из которых имеет равные права с другими на доступ к ресурсам здравоохранения. В целом, эта модель врачевания может быть охарактеризована как система прав пациентов на получение (приобретение) медицинской помощи в режиме стабильного существования общества. Поскольку принудительная вакцинация нарушает права пациентов на обеспечение собственной автономии, то с точки зрения пациенто-центричной модели она достойна морального порицания.
Пандемия COVID-19 выявила, а точнее, напомнила о смысле иной ценностной ориентации врачевания, в которой превалируют коллективистские этические нормы и соответствующие формы организации оказания медицинской помощи. Эту модель врачевания можно назвать социо-центричной. Она релевантна режиму функционирования общества в чрезвычайных ситуациях военных конфликтов и всевозможных катастроф. Пандемия COVID-19 создала одну из таких ситуаций. Поэтому с самого начала объявления пандемии практически во всех странах стали применяться жесткие насильственные меры, предполагающие обязательное ношение средств индивидуальной защиты, социальное дистанцирование, самоизоляцию, запрет общественных мероприятий и т.д. Коснулись они и методов оказания врачебной помощи заболевшим коронавирусом людям. В условиях дефицита мест в больницах, лекарств и аппаратуры (ИВЛ) повсеместно негласно использовались различные схемы сортировки пациентов, напоминающие сортировку раненых на поле боя или в очаге массового поражения. Приоритет обычно отдавался тем, кто имел больше шансов выжить. Естественно, что никакие пациенто-центричные моральные нормы не применялись. Общее благо выступало ценностью, превалирующей над личным пониманием блага отдельного человека.
В рамках социо-центричной этической модели принудительная вакцинация рассматривается как естественная морально обоснованная практика. В вышедших в апреле 2021 года рекомендациях ВОЗ принудительная вакцинация считается необходимым для защиты человечества средством. При этом в методах принуждения к вакцинации перечисляются практически все меры, которые используют российские региональные власти: ограничения возможности работать, посещать массовые мероприятия, места проведения досуга и др. Настоятельно рекомендуется рассматривать такие меры как крайние, предпочитая просвещение масс и разъяснение целей вакцинации. Иными словами, российские власти, применяя методы принудительной вакцинации, действуют по международно принятым моральным стандартам.
Тогда почему же население не очень одобряет эти меры? Мне кажется, что для согласия с практиками насильственной вакцинации необходимо выполнение нескольких условий, на которые уже неоднократно обращали внимание эксперты, оценивающие наши вакцины и биополитические инструменты их применения. Прежде всего, необходимо, чтобы общество было уверено, что государственная власть выражает именно общие интересы, а не частные пиар-интересы политиков или финансовые интересы разработчиков, инвесторов и патентообладателей вакцин.
Кроме того, необходимо основанное на доступных публике объективных знаниях убеждение, что вакцины эффективны и безопасны. Две из трех отечественных вакцин, судя по отсутствию добротных публикаций, пока не прошли необходимые три стадии клинических испытаний, хотя зарегистрированы и массово используются. Лишь «Спутник V», судя по публикации в журнале Lancet, эти стадии прошел в ускоренном режиме. Но показательно, что для ее разработчиков в момент регистрации (октябрь 2020 года) требование проведения стандартных клинических испытаний оказалось новостью. Для обоснования эффективности и безопасности они опрометчиво ссылались на исследования, проведенные на собственных сотрудниках и военнослужащих, что запрещается даже нашими весьма растяжимыми законами. Никаких данных об эффективности и безопасности «Спутник V», которые можно было бы уже сейчас получить на материалах несколько месяцев идущей массовой вакцинации, пока также не опубликовано. Об остальных вакцинах и того немногого, что можно сказать о «Спутник V», увы, сказать нельзя.
Поэтому вполне легитимное оправдание практики насильственной вакцинации ссылкой на социо-центричную этическую модель, которая оправданно используется в режиме чрезвычайной ситуации, выглядят неубедительно. Общего блага нельзя достичь, используя сомнительные и ненадежные средства.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
