Вот уже скоро как две тысячи лет идет на нашей земле Страшный суд. С тех пор как Бог пришел в этот мир, умер здесь и воскрес, в нем началось судебное заседание.
Мы на этом Суде и судьи, и прокуроры, и адвокаты, и, конечно же, подсудимые. Мы осудили себя на то, чтобы жить в лицемерии, лжи, подлости, обмане, блуде, злобе и ненависти. Но нам и этот приговор показался слишком гуманным. Мы продолжаем осуждать себя на страдания все более тяжелые и изощренные, не пуская на суд Бога – заседание проходит в закрытом режиме железных, ржавых сердец.
Так мы и живем в темнице духовного окаменения, где наша душа гниет и умирает. Поэтому ей уже не хочется ничего начинать или продолжать делать. Ей все стало безразличным и опостылым. Наша личность разрушена, поэтому она не видит в своей жизни никакого смысла и цели. Мы уже осудили весь мир и все, что его населяет, на неминуемо катастрофу. Хотя ни одно животное, насекомое или растение на этой планете, ни в чем перед нами не виновато. Однако, так ли важна вина для человека – венца творения? Он решил – значит, все перед ним виноваты и осуждены.
Все, к чему прийдет человечество к концу времен, будет представлять из себя жалкие обломки амбиций, гордыни и эгоизма. Весь этот мусор сожгут, а пепел от костра рассеют над тьмой у бездны.
Отдать свою единственную жизнь чепухе и пытаться в бессмысленности найти какой-то смысл, что может быть худшим приговором?
В нашем распоряжении был очень короткий промежуток времени, когда мы жили в свободе детства. Но после него началась каторга безрадостного существования, которая безжалостно разбила все наши детские мечты. Так по дороге времени прошли миллиарды пустых и бессмысленных судеб. Отдать свою единственную жизнь чепухе и пытаться в бессмысленности найти какой-то смысл, что может быть худшим приговором? Можно было бы еще успеть зацепиться за Божий свет, когда наше детство переходило в юношеский возраст. Но, к сожалению, мы отдали юность добровольному сумасшествию, потеряв в нем не только целомудрие, но и дар детскости сердца – умение всему радоваться и удивляться.
Надо было бы хоть в зрелости попытаться приложить силы, чтобы освободиться от рабства дьявола, но и на это у нас не хватило решимости. Остается только жалкая надежда на то, что хотя бы в старости, увидев как наша жизнь целиком превращается в ничто, мы попытаемся найти опору в Боге и стяжать в Нем Жизнь Вечную.
Наша неспокойная совесть трепещет перед смертью, а гордость и тщеславие боятся доверять Богу. С самого детства и до смерти человек спешит доказать другим, что он не хуже, а даже лучше их. Превзойти других в успехе и благополучии становится заветной мечтой для скрытого чувства собственной неполноценности. Даже найдя Бога и придя к вере, мы питаем свою самоуверенность своей право-славностью, отождествляя себя со своей собственной правдой. От этого появляется жгучее желание учить других, находить в них недостатки, поучать как нужно правильно жить и молиться.
Наша неспокойная совесть трепещет перед смертью, а гордость и тщеславие боятся доверять Богу.
Суд идет, он не прекращает свою работу ни на минуту. Правда этого суда все принимает, все преображает, все побеждает, отпуская нас на вечную свободу. Но ложь нашего сердца все отвергает, обесценивает, разрушает и осуждает нас на вечную муку. Видя самодовольных, самовлюбленных, самоуверенных, надутых спесью, властью и деньгами «толстяков», хочется каждый раз у них спросить: «Ну и что?» Гордость любит власть над душами, она одержима этой властью. Но дальше что? Яма, черви и вечная темнота одиночества, боли и страданий. Не велика ли плата за шестьдесят, в лучшем случае восемьдесят, лет, сладко, но подло прожитой жизни. Стоило ли оно того?
Ученые-богословы жаждут найти святость в цитатах и добрых делах. Но ее там нет. Святость – это непоколебимое, нерассеянное пребывание духа человеческого в благодати Духа Святого. Добрые дела нужны и даже необходимы для спасения. Но самое безнадежное – помогать тем, кто выбрал мир и его скорби.
Благодать – это все, что нам нужно. Только она может освободить нас от греха и смерти.
Суд завершает свою работу здесь, на земле. Рай и ад начинаются здесь же. В зависимости от того, к чему влечется наше сознание, то и будет нами всегда обладать. У дьявола на земле только одна задача – победить через помыслы нашу свободу духа, потому что только в ней дух становится богоподобным. Поэтому зло всего мира ополчилось сейчас на литургию, молитву, созерцание.
В Православной Церкви Дух Святой возрождает и преображает только невластного человека, потому что Бог «смиренным дает благодать».
Без Православной Церкви спасение людей невозможно и сатана это хорошо знает. Поэтому все силы ада будут в конце времен бороться за то, чтобы Церковь уничтожить. Они будут бороться деньгами и властью тех, кто служит в Церкви, зная, что это самая лучшая наживка. Смиренная душа всегда отказывается от какой-либо власти, понимая, что это великое искушение, а не привилегия. А горделивая наоборот старается сделать себе карьеру. Все мы должны быть послушны Христу и в Его Лице Отцу и Святому Духу. Вся власть в Церкви держится на этом послушании. Поэтому тот, кто жаждет власти над людьми, уже осудил себя. В Православной Церкви Дух Святой возрождает и преображает только невластного человека, потому что Бог «смиренным дает благодать».
Гонимая Церковь всегда служит Христу, но если она будет сливаться с миром, то легко становится добычей дьявола. Поэтому Православная Церковь каждое мгновение умирает и воскресает со Христом. То же происходит и с душой верующего христианина.
Оправдательный приговор на Страшном Суде звучит следующим образом: «Это смиренный человек».
Смирение – это не печаль и не уныние. Это не кислые лица и опущенные вниз глаза. Это всегда радость в Духе Святом. Смиренный тот, кто избавился от кошмара диавольского рабства и освободился от проклятия гордости. Смиренному ничего в этом мире, кроме благодати, не нужно. Он ищет лишь любовь, потому что только в ней неувядаемая красота, благодатная святость и совершенная чистота.
А что ищем мы? Чего жаждет и в чем нуждается наша душа?
