16 апреля 2010 года (пятница)Удалось позвонить в Москву, адвокату Юрию Семеновичу Заку. Поблагодарил за то, что он для меня делает.
Попросил передать слова благодарности за поддержку Александру Евгеньевичу Лебедеву. Именно он нашел адвоката. Именно он занимается организацией проведения повторной экспертизы.
Юрий Семенович убедил, что без повторной экспертизы книги подавать надзорную жалобу в Верховный Суд России не имеет смысла. А экспертиза пока не готова. К слову, экспертиза по книге Андрея Пионтковского «Нелюбимая страна» готовилась в ЭКЦ Минюста России одиннадцать месяцев. Экспертизу по «Последнему президенту» обещают сделать быстрее.
Звонок в Москву стал возможен благодаря очередной комиссии по поводу моей голодовки. Вопрос с реализацией права, предоставленного статьей 92 УИК РФ был решен сходу. Таксофон не обслуживает выход на Москву? Зато городской номер в «дежурке» обслуживает.
В общем, усадили меня за рабочий стол оперативного дежурного, который был вынужден притупить бдительность, контролируя передвижения осужденных через мониторы, на которые выведены картинки с десятка камер видеонаблюдения.
Казанскую комиссию возглавлял полковник Кандыба. Он какой-то заместитель начальника УФСИН РФ по РТ, в названии должности которого есть слова «по правам человека». Но, похоже, что в понимании Кандыбы «человеки» - это сотрудники администрации, на страже интересов которых он стоял, стоит и будет стоять.
Еще несколько офицеров, приехавшие с Кандыбой, были попроще. Один из них напрямик предложил:
- Ирек, может, приостановишь свою правозащитную деятельность. На время, пока сидишь. Понимаю, что ты не должен здесь сидеть, что тебя «заказали». Но мы люди маленькие. Выйдешь – воюй дальше с кем хочешь. Нам-то зачем этот геморрой мозга?
- Но я же не требую каких-то особых условий отбывания наказания, сто граммов виски по утрам и омаров на обед. Требую всего лишь уважать и выполнять закон. Конкретно статьи 12 и129 УИК РФ. И всё! Неужели это так трудно?
***
Из Мамадышского районного суда пришла весточка: предложено устранить недостатки моего заявления о признании незаконным постановление начальника ФБУ КП-17 о наложении взыскания в виде водворения в ШИЗО.
Судья предложил до 19 апреля оплатить госпошлину, представить копии злополучного постановления и копию заявления для ответчика.
Ладно, копию для ответчика перепишу. А как быть с копией обжалуемого постановления и госпошлиной?
Постановление мне не дают, в спецчасти говорят, что могут предоставить документ только по запросу суда.
С госпошлиной тоже не понятно, что делать. Конечно, напишу заявление в бухгалтерию, чтобы с моего лицевого счета перечислили 200 рублей в счет оплаты госпошлины. Но выполнит ли бухгалтерия мое поручение? Не факт. В общем, похоже, что меня хотят лишить доступа к правосудию.
18 апреля 2010 года (воскресенье)Самое тяжелое, к чему и невозможно привыкнуть в условиях лишении свободы, и нельзя привыкать, если хочешь сохранить в себе человеческое – это к лишению возможности делить радости и печали с теми, кто тебе дорог, решать их проблемы, помогать им переносить тяготы непростой жизни. Об этом нельзя забывать ни на минуту. Это неимоверно трудно, это как соль на рану. Но именно неспособность и нежелание привыкать к этому, позволяет оставаться человеком
Сын скатился на тройки по математике, а всё, думаю, потому, что ему не с кем решать домашние задания, не у кого попросить помощи, если задачки не решаются. Мама-то – гуманитарий до корней волос, плохой помощник в развязывании математических хитросплетений. Зато в гуманитарных науках у мальчишки есть помощник и советчик. По гуманитарным предметам у нас «четверки» и «пятерки».
19 апреля 2010 года (понедельник)Отнес в спецчасть дополнение к заявлению в Мамадышский райсуд о признании незаконным и необоснованным постановления о наложении взыскания в виде ШИЗО.
Устранить «недостаток» в виде неуплаченной госпошлины, увы, не смог. Его физически невозможно устранить, потому что негде оплатить эту самую пошлину. Пришлось написать ходатайство о предоставлении отсрочки. Будем ждать, что еще придумает Мамадышский райсуд, чтобы затянуть рассмотрение жалобы.
***
Завершился второй «банный день», а если быть абсолютно точным, то банная трёхдневка. Некоторые наблюдения.
После воскресной помывки мужской половины колонии, в предбаннике всё выглядит вполне сносно, а вот после пятницы и субботы, когда моются женщины, в предбаннике – куча окурков, забытые лифчики, трусики, колготки.
«Хозработники» (правильнее было бы называть их «хозработницами», но на разводе дежурные по колонии всегда произносят «хозработник», после чего называют фамилии женщин), убираясь в бане, плюются:
- Бабы в колониях перестают быть бабами, а превращаются в черт знает что.
И это говорят женщины!
***
Сегодня в бане должен был быть санитарный день. Но между «должно быть» и «на самом деле» - пропасть. Для бани санитарный день, в моём представлении, это когда можно просушить помещение, день, когда никто не должен мыться. Но когда есть горячая вода, один моется в виде «исключения», второй, третий. Одному оперативный дежурный разрешил, второму – зампотыл, третьему – еще кто-то. В итоге таких «исключительных» арестантов набирается человек пятьдесят, почти треть колонии.
Следующий санитарный день (по графику) – в среду. Надо будет слить воду и не включать тэны. Может тогда баня просохнет?
20 апреля 2010 года (вторник)Дознаватель ОМ №3 «Зареченский» УВД Казани старший лейтенант милиции Г.Д.Кайсарова вынесла постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Минтимера Шаймиева по статье 129 часть 3 УК РФ.
Своё решение дознаватель мотивировала тем, что слова «угроза, шантаж», использованные Минтимером Шаймиевым во время рассказа журналистам о том, какой я «нехороший человек», не могут квалифицироваться как обвинение меня в вымогательстве, и следовательно, Шаймиев не обвинил меня в вымогательстве. А значит… и не распространил в отношении меня сведений, не соответствующих действительности.
В общем, «все свиньи – равны, но некоторые равнее». Почти по Оруэллу! Когда в сентябре 2008-го Шаймиев позвонил Киршину, тут же была создана следственная бригада, десятки сотрудников МВД РТ и следственного комитета начали копать-рыскать, проводить обыски, выемки, допросы, назначать экспертизы…
Когда я обратился к Киршину, он отфутболил моё заявление в МВД, те перенаправили в УВД, которые в свою очередь перепасовали заявление в ОМ №3 «Зареченский», где оно попало в руки дознавателя Кайсаровой, которая не усмотрела признаков клеветы в том, что Шаймиев рассказал толпе журналистов небылицы.
***
Начальник колонии вечером сидел в курилке, разговаривал за жизнь с осужденными. Присоединяться к разговору не было никакого желания, обходил курилку стороной, но всё равно попался на глаза Кашапову:
- Как говорится, обидно-досадно, но ладно….. Получается, что я плохой, а прокурор – хороший – выпалил подполковник.
- Что случилось-то? – поинтересовался.
- Да вот газеты пишут, что мы превращаем тебя в узника совести.
- Не читал. Дайте почитать, тогда можно будет говорить предметно.
- Принесли мне «Вечернюю Казань», понаписали.
- Не читал. Не могу говорить. Дадите почитать?
- При чем тут мы? Какой из тебя «узник совести» - Кашапов меня словно не слышал, продолжал говорить о своём.
- Что написала «Вечерка» - не знаю, не читал. К превращению меня в «узника совести» вы, действительно, не причастны. Но то, что закон для вас не священен – это факт – перехватываю нить разговора. – Отправив меня в ШИЗО, вы переступили закон.
- Но ты же покинул «жилую зону».
- Да нет в УПК такого понятия, как «жилая зона». А на нет и суда нет. Тем более наказания.
