Галина Шуке даугавпилчанка, 57 лет, филолог, лингвист. Изучая турецкий язык, сделала открытие, что латышский язык развивался на основе древнего тюркского языка, и изложила обоснование этой гипотезы в своей книге «Были ли латыши тюрками?»
Исследования в области языкознания приближают человечество к обнаружению своего первого языка, который, похоже, на протяжении долгого времени оставался единственным языком, на котором говорило все население Земли, бывшее тогда немногочисленным. Думаю, что тюркский язык и есть та искомая основа. Человечество родом из одной колыбели. И получается, что все мы – и латыши, и русские – немного тюрки…
Я выросла в Даугавпилсе, в русской среде, хотя латышская линия со стороны матери в моей родословной тоже имеется. Выйдя замуж за рижанина-латыша, оказалась в латышской среде, что породило особый интерес и внимание к латышскому языку, позволило изучить изнутри и язык, и культуру латышского народа. С середины 80-х начала обучать латышскому языку русскоговорящих рижан, взрослых и детей. А потом, зная французский и английский, увлеклась изучением турецкого языка. И вот так все серьезно обернулось: увлечение языком привело к открытию и потребовало серьезной исследовательской работы на протяжении нескольких лет.
В своем труде филолог из Даугавпилса доказывает, что латышский язык развивался на основе древнего тюркского языка. «Исследования в области языкознания приближают человечество к обнаружению своего первого языка, который, похоже, на протяжении долгого времени оставался единственным языком, на котором говорило все население Земли, бывшее тогда немногочисленным, — пишет Галина Шуке. — Думаю, что тюркский язык и есть та искомая основа. Человечество родом из одной колыбели. И получается, что все мы – и латыши, и русские – немного тюрки…».
В доказательство своей версии лингвист приводит следующие соображения. Тюрки пришли на территорию Латвии из Малой Азии в глубокой древности. Свидетельством тому — два мезолитических поселения (6 тыс. лет до н. э.). Отсюда пошло множество географических названий в Прибалтике.
Тюрки сюда пришли прямиком из самой Малой Азии. Например, известно, что древние шумеры сами себя называли кангарами. В Латвии же мы находим название Kangarkalni — «горы кангаров»…
Например, место в Латвии Mustkalni, должно быть, означало «горы, где получена радостная весть» (muštu в тур.яз. означает «радостная весть»), название речки Durupe — «неподвижная река», так как в турецком языке durmak означает «оставаться неподвижным», речки Balupe — «речка-мед», так как тюркское слово bal означает «мед». Название озера Kurma созвучно тюркскому глаголу kurmak — сооружать (kurma — сооружение), с ним же связано и латышское слово «крот» — kurmis. Название местечка Džindžas напоминает турецкое слово cinci — «заклинатель, вызывающий нечистую силу».
Или вот еще: известно, что янтарь, из которого в доисторическую эпоху изготавливали украшения, наделен магической силой. Латышское название янтаря dzintars можно объяснить с помощью тюркского словосочетания cin (нечистая сила) и ters (обратный, противоположный), то есть — «противостоящий нечистой силе». Этимологический словарь латышского языка называет вариант этого слова с конечным –ters: dzinters.
Что касается лексики, то примеров настолько много, что в своей книге Галина Шуке разделила их по темам: предки, божества, имена людей и так далее. Духов предков латыши называют, например, словом veļi, а в турецком языке veli — это «покровитель, святой». Или слово «предки» — древнее латышское urguči. У тюрков слово urģu означает «племя, род», а тюркский же суффикс -či означает принадлежность к чему-то. Интересно, что ilģi с тюркского переводится как «связь», а у латышей iļģi — опять же «предки». Название древнего латышского божества ūsiņš, вероятно, связано с турецким us — «разум» (сравните с русским фразеологизмом «мотать на ус», то есть «разуметь и запоминать», где слово «ус», очевидно, того же происхождения).
Самое популярное, исконно национальное и любимое имя латышского народа — Jānis. С почитанием Яна связан большой праздник — День Яна (совпадающий с днем летнего солнцестояния), которому предшествует ночь ярких костров. В тюркских языках слово yan [jan] означает горение и образовано от корня глагола yanmak [janmak] — «гореть».
Латышские имена Ainаrs, Aigars, Aivars, по-видимому, восходят также к тюркским словам aj — «луна», «месяц». Так как турецкое слово var означает «есть, имеется», то латышское имя Aivars может означать «при луне, с луной». В латышском словаре собственных имен есть латышское женское имя Aila. Оно абсолютно созвучно турецкому женскому имени Ayla, что в переводе с турецкого означает «с месяцем, с луной». Этимология латышского женского имени Sarma (как и слова sarma — «иней») может восходить к глаголу sarmak — «обнимать», «охватывать» (sarma — охват, оболочка). Есть у этого глагола и значение «захватывать, нравиться», с которым тоже может быть связано имя Sarma.
В тюркских языках есть глагол oymak [ojmak] — «резать по дереву и т.п., гравировать», а его форма oyar [ojar] означает «вырезающий по дереву и т.п., гравирующий». Латышское мужское имя Оjārs, вероятно, восходит к этому глаголу. От глагола eğilmek («заниматься какой-либо проблемой, важным делом»), может, произошло и латышское мужское имя Egils. Этимология латышского мужского имени Varis перекликается с турецким словом varis, означающим «наследник» (от турецкого varmak — «иметь»).
«Латышский, я считаю, первым начал зарождаться из тюркского, а русский язык «подключился» уже позже. Что интересно: когда ученые искали общеславянский язык-основу, то все они выходили на… латышский. В русском языке, например, тоже много тюркских суффиксов, — продолжает автор. Оба языка возникли на тюркской основе, но развитие латышского на начальном этапе, похоже, опередило русский. В результате, можно видеть, как русский язык формировал свою субстратную (изначальную) лексику, опираясь, по большей части, на латышскую лексику, а не на тюркскую».
Мне посчастливилось познакомиться с российским ученым, автором книги «Тюркская этнонимия древнеевропейских народов» Ю.Н. Дроздовым. Результаты его исследований дали основание полагать, что подавляющая часть европейского населения с древнейших времен и до Х-ХII веков была тюркоязычной. Исследование Дроздова еще больше утвердило меня в подозрении о существовании тюркоязычного начала в развитии человеческих языков вообще», — заключает Галина Шуке.
Поддерживая меня, Ю.Н. Дроздов, пишет: «Конечно, я понимаю, что «смотрение» (на тюркскую версию происхождения языков) растянется на длительный период — гуманитарщики не способны быстро воспринимать новые идеи. И это вполне объяснимо: в основе любой гуманитарной науки нет количественных показателей. Поэтому скорость восприятия зависит от субъективных факторов: уровня научной подготовки человека, научно-кланового отношения к самой идее, политической и национальной конъюнктуры и так далее. Но обязательно наступит время, когда люди поймут и воспримут все это. Я в этом уверен».
И готы, и пруссы были тюркоязычными народами.
Интересно, что Юрий Дроздов, на которого ссылается латышская исследовательница, пошел еще дальше в своих предположениях. «К настоящему времени на территории Европы зафиксированы несколько так называемых «мёртвых» языков, которые не принадлежат ни к одному из современных европейских языков, — пишет он в своей книге о тюркских топонимах в Европе. — К ним, например, относятся два языка, один из которых современные учёные назвали «готским», а другой — «прусским». Но ранее было доказано, что и готы, и пруссы были тюркоязычными народами.
Характерным примером в этом смысле может служить трансформация самоназвания германского народа — deutsch. В древности одно из германских племен называлось тевтонами. В латинской транскрипции оно имело форму Teutones, а в тюркской — Тэутэи с семантикой «род, обладающий первенством».
Накануне X века у латиноязычного варианта этого названия появляется форма teutiskus или в простонародье — thiutisk. Во второй половине X века эти формы трансформируются в современное — deutsch. Промежуточные формы teutiskus и thiutisk после этого бесследно исчезают.
Суммируя изложенное, можно предположить, что европейские «мёртвые» языки, возможно, как раз и были теми промежуточными языками при переходе с тюркского на современные флективные языки. А так называемые «древние» языки (древнегерманский, старофранцузский, древнерусский и т.д.) были последней, заключительной фазой этих промежуточных языковых стадий», — подводит итог Юрий Дроздов.
Тенге и динар — мировые деньги.
В конце отметим, что обе эти теории находят блестящее подтверждение в работе филолога Александра Котельникова «Славянские и тюркские корни в названиях некоторых иностранных монет». В работе рассматривается «эволюция» названий денежных единиц «таньга» («тенге») и «динар».
