1. Как Вы относитесь к самой идее доказательства бытия (или отсутствия) Бога? Кажется ли она Вам состоятельной? Почему?
--- Идея доказательства бытия Бога, на мой взгляд, релевантна, но чересчур ригидна, поскольку подразумевает аналогию с математическими, логическими, физическими и другими строго научными доказательствами. Поэтому я предпочитаю говорить не о доказательстве (proof), a об аргументах (arguments), построенных на вероятности, т.е. степени достоверности бытия Бога, о том, насколько убедительно оно для разума, для интуиции, для целостного понимания мира и себя.
2. Если бы Вы попытались осуществить доказательство бытия (или отсутствия) Бога, то какое определение понятия "Бог" Вы бы использовали? Кажется ли Вам подходящим классическое определение Бога как всеблагого, всезнающего и всемогущего творца мира?
--- Нет, не совсем. Если Господь всесилен и всеблаг, то как быть со злом и несправедливостью в мире? Если Господь всеведущ и знает все наперед, то как быть со свободой человеческой воли? Мне ближе теология процесса, представляющая Бога не только источником, но и соучастником миротворения. Бог не всесилен, ибо Он есть само усилие, которое продолжает творить мир и находит в нас свое продолжение и подмогу. "Все" — это не данность, а задание, бесконечность стремления. И точно так же Бог не всеблаг, но стремится к наибольшему благу, - стремится через нас, через нашу волю к добру, каким бы злом оно ни оборачивалось в мире. Сказано: "…да будет Бог всё во всём" (1 Кор, 15:28). Это означает, что Он еще не стал всем во всём, что Он, и мы вместе с ним, на пути к этому Всему.
В страшном напряжении совершается этот путь. Существование зла в мире христианская теология обычно объясняет свободой человека, отпавшего от Бога по своей воле. Но ведь в мире много и "естественного", космического зла, не сотворенного человеком, а составляющего условия его бытия: смерть, болезни, природные катаклизмы — землетрясения, ураганы. Весь этот мучительный беспорядок объясняется тем, что Бог еще продолжает творить мир, а значит, и не быть всемогущим в нем, но быть его участником и в известном смысле его жертвой, явленной в одной из личностей Бога, в Иисусе Христе. Бог вступает в мир и страдает вместе с миром, как и подобает настоящему творцу. Если автор не сострадает своим персонажам, не переживает их боли, радости, отчаяния, значит, это плохой писатель и мертворожденное сочинение. Кроме того, если творение продолжается, если оно еще не закончено, значит, и Творец меняется вместе с ним, как художник, создающий свою картину или книгу, раскрывает нечто новое в себе.
Писатель, закончив книгу, может отойти от этих переживаний, и в творении мира тоже есть таинственная пауза ("и почил в день седьмой от всех дел Своих, которые делал"). Но в принципе мир, в отличие от романа или стихотворения, не завершается, по крайней мере, в нашей временной перспективе, так что и миротворению, со всеми сопутствующими муками творчества, не видно конца.
3. Какие из доказательств бытия (или отсутствия) Бога кажутся Вам наиболее сильными и интересными?
--- Два аргумента мне представляются самыми сильными и востребованными в духовной ситуации нашего времени. Первый — это персоналистический, или трансцендентальныйаргумент, восходящий к И. Канту. Бога нельзя обнаружить и описать, как некий объект, потому что он — Субъект, т.е. само условие нашей субъективности, нашей способности чувствовать, мыслить, познавать. Бог — это глубочайшее Я, предлежащее всем нашим волевым, эмоциональным, экзистенциальным актам. Каждый человек — это "я" для себя, а Бог – это Я для всех.
Такое предположение не менее достоверно для разума, чем утверждение естественных наук о том, что в основе материального мира лежат некие первичные элементы и законы их взаимодействия (частицы, кванты, поля, константы и т.д.). Разумно предполагать, что в основе всех субъективных опытов, всех qualia, включая ощущения вкуса, цвета и пр., также лежит некое субъектное начало, общее для всех чувствующих, волящих существ. Это начало всех субъективных переживаний само не может не быть Субъектом, или Перволичностью. Только так можно объяснить "трудную проблему сознания" (hard problem of consciousness), с которой сталкиваются науки о мозге —когнитивистика, нейрофизиология и нейропсихология — пытаясь понять, что происходит "внутри" человека и почему вообще это "нутро" существует. Объективно можно объяснить все, кроме самой неустранимой субъективности нашего опыта, того, что определенные объекты или события переживаются как горькие или сладкие, печальные или радостные, скучные или интересные. Фигура Сверхсубъекта, стоящего за всеми актами сознания, постоянно очерчивается в построениях современной науки —"апофатически", от противного, как невозможность редукции субъективного к объективному.
Другой аргумент — научно-технический. Чем больше мы проникаем в природу мироздания, тем больше обнаруживаем его искусственность, созданность. Материя — манифестация информации, Вселенная — огромный компьютер, непрестанно производящий вычисления на квантовом уровне. Это, так сказать, матричный аргумент: мир — матрица. И чем успешнее мы симулируем мироздание на своих компьютерах, достигая уже высоких степеней жизнеподобия (трехмерность, воспроизводство тактильных и кинестезических ощущений), тем вероятнее, что и вся природа — такая же симуляция, предпринятая несравненно боле могущественным интеллектом. Мы — его аватары и вместе с тем подмастерья, призванные изнутри сотворенного мира взаимодействовать с творцом и сотрудничать в его замыслах. Таков парадокс: чем выше технический уровень человечества, тем более оно способно постигает техничность, сотворенность окружающего мира. Многие современные философы и физики разделяют эту концепцию матричности мироздания, придающую современной науке и технике явное или неявное теологическое измерение.
Эти два аргумента: персоналистический и научно-технический — дополняют друг друга, как своего рода апофатический и катафатический методы в богословии. Бог, как Сверхсубъект, с одной стороны, непознаваем, поскольку он образуют само условие познания, точнее, всякого субъектного опыта; он — то Я, которое является общим для всех субъектов. С другой стороны, Бог являет нам себя вполне позитивно в совокупности объектов как работающая внутри в них Сверхпрограмма, логика законов, познаваемых наукой и практически используемых техникой.
4. Как вы оцениваете роль доказательств бытия (или отсутствия) Бога в истории философии, науки, религии, культуры в целом?
--- Оцениваю высоко. Без представлений о Боге как о начально-конечном условии бытия всего сущего ни одна цивилизация не может строить систему своих концептов и духовных ориентаций. Другое дело, что некоторые цивилизации представляют это условие иначе, чем монотеистические религии: не теистично, не как Субъекта, а как некий закон, карму, дао, безличную сверхпричину. Научно-технический аргумент таким нетеистическим верованиям (например, буддизму), конечно, ближе, чем персоналистический. Личность и все, что ее наполняет: воля, душа, желание, интенция, творческий порыв — представляется в нетеистических религиях скорее помехой в достижении Абсолюта. Мне ближе теистическая аргументация.
5. Некоторые считают, что критика Кантом известных ему доказательств была столь разрушительна, что сам вопрос о доказательстве бытия Бога перестал быть философски актуальным. Что Вы думаете об этой позиции?
--- Я так не думаю. Кант показал несостоятельность традиционных, натуралистических, идеалистических и метафизических доказательств (Бог как некая объективная сущность, сверхприрода), но не отменил аргументацию как таковую, основанную на трансцендентальных, субъектно-антропологических предпосылках. Бог непознаваем теоретическим разумом, но составляет условие всех действий практического разума, устремлений воли и нравственности
Не следует путать "субъектное" и "идеальное". Идеальное, например, понятия, числа, идеи, категории, универсалии, принадлежит миру объектов. Бог может рассматриваться как центр идеального, как религиозный сверхобъект, но это тоже объективация. Бог – это не мыслимое, а мыслящее, а также чувствующее, любящее, страдающее, насколько мы сами способны быть субъектами этих состояний.
6. Даже если признать бытие Бога, уверовать, что он есть, то почему мы должны любить его? Именно это считается "наибольшей заповедью". Но ведь не все, что существует, достойно любви. В мире много страданий и несправедливости, почему мы должны любить их виновника? [Этот вопрос М. Э. добавил от себя].
--- Когда долго всматриваешься в картины или вчитываешься в книгу, начинаешь воспринимать личность автора и вступать в духовные отношения с ним, в мысленный диалог. Если всматриваться в окружающий мир и понимать его как создание, то начинаешь чувствовать личность Творца, создавшего эти деревья и листья, эти волны и скалы, эти звезды, этих людей... наконец, тебя самого. Трудно передать общее ощущение от Творца всего — это как миллионы Шекспиров, Бетховенов, Микеланджело, Эйнштейнов, слитых в одну Личность: сверхсветлый ум, сверхмощная воля, непрерывное волнение сердца. Вслушиваешься в себя — и там, на самом дне, слышны все те же вулканические толчки, формирующие твою личность. Как можно не любить это сверхнапряжение жизни, которым пронизано все вокруг, от летящей птицы до поэтической метафоры? И все это обращено прямо к тебе: будь! Будь больше, выше, умнее, сочувственнее. Это не просто жизнь как явление природы, как биохимический процесс, — это сам Источник жизни, волящая, сверходаренная Личность, которая создает пространство внутренней жизни в нас, как композитор создает музыкальное простанство. Любить Бога — это как любить Бетховена, когда слушаешь его музыку, или любить Пушкина, когда читаешь его стихи: это вступать во внутренние отношения с личностью того, кто создал все это.
А то, что мир причиняет нам страдания, — не уменьшает ли любви к его творцу? Но ведь творческая личность тоже страдает: и когда превозмогает себя, пытаясь достичь невероятного, и когда терпит жизненные катастрофы. Во всех наших страданиях есть страдания и самого Творца, который продолжает творить с невероятным упорством этот мир, оказывающий ему сопротивление, как и всякий материал — автору. При этом Бог продирается и сквозь нашу тупость и предательство, и сквозь зверства материи и эволюции, которую он сам запустил, чтобы ум не был навязан материи извне, а вызрел в ней, как способ ее самоорганизации, как ум и совесть людей, берущих постепенно эволюцию под свой контроль. Бог страдает с нами — и мы сами причиняем ему страдания: в этом суть религии страдающего Бога, который приносит себя в жертву своим созданиям. Поэтому любовь к Богу — это не абстракция, она столь же конкретна, как любовь к другому человеку, только шире, полнее. Любимый вдохновляет: ты чувствуешь идущую от него энергию, которая передается тебе; ты переживаешь его страдания как свои; ты не хочешь причинять ему боль; ты делаешь усилия, чтобы быть вместе с ним, не отступать от его целей.
7. Могли бы Вы порекомендовать текст (или несколько), который является, с Вашей точки зрения, наиболее важным для понимания данной проблематики?
--- Я бы порекомендовал книгу Robert Spitzer. New Proofs for the Existence of God: Contributions of Contemporary Physics and Philosophy (Роберт Шпитцер. Новые доказательства существования Бога: вклад современной физики и философии, 2010). Эта книга охватывает разные области современной науки, от космологии Большого Взрыва и теории суперструн до асимметрии пространства и времени и математики бесконечного. Система доказательств бытия Бога строится на тех же научных платформах, откуда обычно совершаются атаки против теизма и религии вообще, — и глубокая логика теологического мышления побеждает. Хотел бы отметить и такие книги: Richard Swinburne. The Existence of God (2nd ed, 2004) и его же более популярная Is There a God? (2010); John Lenox. God's Undertaker. Has Science Buried God? (2009); Tom McLeish. Faith and Wisdom in Science, Oxford UP, 2014. На русском языке: Алексей Цвелик. "Жизнь в невозможном мире" (2012); Кирилл Копейкин, "Что есть реальность? Размышляя над произведениями Эрвина Шредингера" (2014); многочисленные статьи Алексея Бурова в "Снобе". Xотелось бы обратить внимание и на мою книгу "Религия после атеизма. Новые возможности теологии" (скачать) и на ряд недавно вышедших статей: "Тезисы бедной веры", "Хитрость Бога и другие парадоксы теологии", "Наука и религия: новый подход к старой проблеме" (все — в журнале "Звезда").
