В начале ноября в СМИ и соцсетях появилась информация о бунте в еще одной омской колонии — в ИК-3 (в октябре взбунтовалась ИК-6). Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) всячески это отрицала: мол, ничего страшного, бытовая ссора, просто заключенный-тувинец кого-то порезал. Но оказалось, что пострадал не просто кто-то,а главный активист колонии Владимир Жилин. Произошло это утром 8 ноября на зарядке.
Трофим Уваров (имя и фамилия изменены в целях безопасности) освободился из ИК-3 в ноябре 2018 года:
Когда его пырнули, все думали, что на глушняк его замочили, а он выжил. Сейчас, говорят, его шесть человек ментов у палаты на больничке охраняют.
Когда я освобождался, нас снимали на камеру и заставляли сказать, что мы не имеем претензий ни к активу, ни к администрации. Снимали сотрудники колонии.
Нападения на активистов не редкость для современной уголовно-исполнительной системы. Сама система УИС, построенная на унижении и угнетении одних заключенных другими, провоцирует насилие. Актив получает в зоне не только часть должностных полномочий сотрудников колоний, но и жизнь-«малину» вместо назначенного судом наказания. Причем сотрудники ФСИН подбирают в актив заключенных с большими сроками, осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления, порой крайне жестоких и извращенных, которым, что называется, терять нечего. Вот только один пример, после которого становится понятным, что Жилину еще сильно повезло.
Посещая этим летом колонии Новосибирской области и Тывы, я встретила двух подельников — Константина Щукина и Руслана Шайхутдинова, отрезавших голову главактивисту одной из колоний Иркутской области Геннадию Кожухарю. Кожухарь, осужденный за убийства у себя на родине в Молдавии, но сумевший каким-то образом избежать наказания, оказался в России, где убил шестерых человек, за что был осужден на двадцать лет лишения свободы.
39-летний Кожухарь работал на должности дневального в карантине и, по словам заключенных, был правой рукой начальника колонии. К тому времени в колонии он провел уже почти 13 лет. От администрации Кожухарь получил большую власть, и это несмотря на то, что по тюремным законам он считался «опущенным».
Кожухарь принимал этапы и изощренно издевался как над прибывающими в колонию, так и над работающими в карантине. Обращался ко всем в женском роде, осужденных называл «бабы-дуры», склонял к сожительству. Нескольких осужденных изнасиловал. Вновь прибывших зэков Кожухарь заставлял часами стоять и повторять всякие речевки, самая невинная из которых, пожалуй, такая:
Секции дисциплины и порядка (СДиП) формировались из лояльных администрации заключенных, которым администрации колоний фактически передавали свои полномочия по надзору и контролю над осужденными. СДиП запрещены приказом Минюста с 2010 года, в том числе из-за провоцирования членами СДиП конфликтных ситуаций между осужденными. Тем не менее в большинстве колоний России эти секции продолжают незаконно действовать, называясь адаптационными отрядами.
19-летний Константин Щукин также работал дневальным в карантине. Кожухарь неоднократно его избивал, оскорблял и хотел изнасиловать. Эти издевательства стали системой и чуть не довели Щукина до самоубийства.
И над Русланом Шайхутдиновым Кожухарь издевался, избивал и обещал убить. Накануне убийства Кожухаря у Шайхутдинова был день рождения, ему исполнилось 22 года. И в качестве поздравления Кожухарь сильно избил именинника по голове. Ну а Щукину Кожухарь в тот день сказал: «Я тебя сегодня угоню [совершу сексуальное насилие]».
Будущие подельники решились на убийство. Ночью, после обхода администрации, Щукин снял металлическую перекладину с уличного турникета, а Шайхутдинов сломал ножницы и обмотал тряпкой рукоятку. Дождались, когда Кожухарь уснет. Шайхутдинов позвал Кожухаря к телефону (якобы звонит начальник колонии). При выходе из спальни Щукин ударил сонного Кожухаря перекладиной по голове. Кожухарь упал, потеряв сознание. После этого Шайхутдинов многократно ударил Кожухаря ножом в горло, а затем ножницами отрезал ему голову.
Труп Кожухаря отнесли на его кровать и накрыли одеялом. Замыли полы и стены от крови, затем пошли в кабинет начальника отряда и дождались его прихода. Щукин и Шайхутдинов, по словам свидетелей, рассказывая о совершенном ими убийстве, улыбались и смеялись.
На суде оба признали свою вину. Щукину дали 11 лет, а Шайхутдинову — 12 лет строгого режима.
Не совершив убийство активиста Кожухаря, Щукин и Шайхутдинов уже давно были бы на свободе. Но о том, что они сделали, не жалеют. Находясь в колониях в разных регионах России, они сказали мне одно и то же: мы бы и сейчас его убили.
Заключенные Щукин и Шайхутдинов за совершенное ими убийство получили большие сроки, но из сотрудников колонии не был наказан никто. А ведь именно офицеры ФСИН допускали и поощряли издевательства Кожухаря над другими осужденными. И надо понимать, что, пока тюремщики будут управлять колониями с помощью актива, нападения на активистов не прекратятся. А заключенные, подвергшиеся изощренному насилию и издевательствам, будут выходить на волю с искореженной психикой.
Вернемся к ИК-3 Омска. Несколько заключенных, освободившихся в этом году из колонии № 3, на днях пошли в следственное управление Следственного комитета по Омской области и дали показания на тех сотрудников и активистов ИК-3, кто подвергал их пыткам и унижениям (копии официальных показаний имеются в редакции). Эти открытые обращения заключенных крайне важны: они больше не боятся, они требуют наказания.
Из показаний Ивана Белоглаза (освободился из ИК-3 Омска в сентябре 2018 года): «Приезжает этап на зону, сотрудники сразу заставляют упасть на корты, то есть сесть на корточки, руки вытянуть над головой. Появляются осужденные активисты, начинают задавать вопросы: кто, что, кем будешь работать, что у тебя есть? Активисты ушли, появляются сотрудники администрации. Сразу корпус — 90 градусов, побежал до карантина, руки за спину, сумки за спиной, затем построились в одну линию и начинают заставлять приседать, падать, кричать всякую ахинею на себя: «Я петух, я … [совершаю половой акт] в жопу» и т.д. Это требовала кричать администрация, а именно майор Роман Юрьевич Мищенков, начальник оперотдела ИК-3.
В ИК-3 просто творится беспредел, там опускают осужденных, там нет человеческих прав вообще. Пока ты не скажешь, что ты «пидорас», до тех пор ты будешь просто страдать. И я говорил. Это было в карантине. Меня заставлял это говорить Мищенков Роман Юрьевич. Все это было в присутствии активистов. Они унижали очень сильно. Сажают на колени. Активисты говорят: «Ты кто?» Например, ты крикнул: «Я человек». Тебя просто бах, бах, убили… Потом водичкой облили тебя, в себя пришел: «Ты кто?» Мищенков стоит над тобой: «Ты должен говорить, что ты пидорас». И у тебя нету варианта, ты кричишь.
И так поступают со всеми, кто в эту колонию прибывал. Какой смысл требовать от осужденного, чтобы он называл себя «пидорасом»? Я вам сейчас расскажу. Чтобы дальше в адаптационном отряде (это тот самый девятый отряд, где завхозом был ныне пострадавший активист Владимир Жилин. — Е. М.) тебя унижали, а потом, когда ты в колонию вышел, чтобы ты там рот вообще не открывал, а мыл полы, приседал, стоял, тебя могли по лицу ударить…
В общем, все, что они требуют, ты должен выполнить. Если не признаешься, что ты «пидорас», сделают «пидорасом», кинут на матрас и проведут членом по губам или помахают им перед лицом. Это могут сделать завхозы Жилин Владимир Иванович, Коврига Максим Сергеевич, Адаев Евгений Абузидович, Полозков Алексей, Назаров Сергей Александрович.
А Роман Юрьевич Мищенков, начальник оперотряда, может посадить голого осужденного на ремень, то есть привязать ремень к горлу и заставлять его лаять. Потом на карачках тащить его на поводке, как собаку, по коридору в КВР (комнату воспитательной работы) отряда. А там весь отряд стоит и смотрит.
На ремень Мищенков мог посадить заключенного за любой отказ. Например, Мищенков мог сказать: «Упал и отжался». Осужденный ему говорит: «А в правилах внутреннего распорядка не написано, что я должен отжиматься». И все, здоровье свое оставил.
До недавнего времени в девятом отряде не было видеокамер, их только недавно установили в коридоре. Только сейчас там перестали ходить по коридору в 90 градусов. В КВР отряда стоит камера, но она не работает. Там осужденных заставляют и приседать, и прыгать, и бьют их там активисты Жилин и Белоусов.
Меня шесть раз отправляли в адаптационный отряд. Я находился в первом отряде, ходил с тросточкой, потому что нога была сломана. Меня сотрудник отдела безопасности, куратор первого и второго отрядов капитан Капович Иван Сергеевич, избил, разбил мне все лицо за то, что он мне запрещал пить чай из алюминиевой кружки, а я ему сказал: «Иван Сергеевич, у нас в правилах внутреннего распорядка не записано, что нельзя алюминиевые кружки». И после этого он отправил меня в адаптацию в девятый отряд. Там надо мной в первый день издевались, я не буду дальше рассказывать, у меня аж как-то до слез…
На следующее утро пришел начальник оперативного отдела Мищенков и заставил меня стоять с тросточкой по 16 часов в день. Если осужденные отказываются убираться в отряде (а убираться-то должен дневальный, ему же за это деньги платят, он же на ставке), то активисты заставляют их есть половые тряпки. Кто ел из заключенных тряпки? Например, Литвинов Виктор Петрович. Он приехал в колонию нормальным человеком, а сейчас он находится в «гареме», куда его непосредственно загнал Жилин. Заключенный, который по приказу администрации или Жилина может «опустить» заключенного, это дневальный адаптации Драбудько Вячеслав Сергеевич.
В третьем отряде у инвалидов отбирают деньги, передачи.
Это делает завхоз отряда Сотников Виктор, до него делали другие завхозы. И это все устраивает администрацию колонии. Администрация кормится тем, что они приходят на работу, им не нужно с собой брать ни сигареты, ни покушать, ни попить. Осужденному мамка привезла передачу, они у него отобрали полпередачи, унесли в дежурную часть. Могут ходить в магазин с инвалидами и там у них забирать чай, сигареты, еду. Отоваривались они на чеки инвалидов и в кафе-баре.
Когда я пожаловался старшему помощнику прокурора по надзору Ивану Марковичу на то, что меня по голове дубинкой избил начальник оперотдела Мищенков, то Маркович мне ответил: «Если ты будешь продолжать жаловаться, хоть одно слово где-то скажешь, ты будешь сидеть в ПКТ или в СУС (ПКТ — помещение камерного типа, а СУС — это строгие условия содержания)».
А Мищенков за жалобы вызывал меня к себе в кабинет и отбивал башку пакетами. Это скрученные полиэтиленовые пакеты, перемотанные скотчем (пакеты эти делают в колонии, в пакетном цеху). Вот ими и отбивают голову.
Мищенков мне еще палец большой сломал на левой руке, даже гипс после этого не наложили. За то, что я сказал, что когда я освобожусь, то напишу жалобу заместителю прокурора по Омской области Тебеньковой Елене Михайловне.
В ИК-3 есть бомбоубежище, оно в том же помещении, где медчасть. И когда с проверкой колонии приезжала прокурор Тебенькова Елена Михайловна в мае 2017 года, то нас (на тот момент 24 человека) удерживали в бомбоубежище, чтобы мы не рассказали, что происходит на ИК-3, непосредственно про всех активистов: Жилина, Белова, Комарова, Макарова, Ковригу, Назарова и всех остальных. Удерживал нас непосредственно Мищенков Роман Юрьевич вместе с активистом Жилиным.
В ИК-3 просто беспредел. Если ты осужденный, то все, ты не человек, ты не гражданин, ты — животное. Для начальника колонии Турбанова Алексея Владимировича это все приемлемо, это все им поставлено, это все он диктует делать».
ПРОДОЛЖЕНИЕ