«Сохранять весёлость духа». Как 190 лет назад Нижний пережил холеру
Коронавирус сравнивают с «испанкой» начала ХХ века. А мы копнем ещё глубже! Например, на 190 лет, прямо в пандемию холеры 1830-х. Давайте вместе удивимся количеству совпадений с днём сегодняшним.
Азиатская «гостья»
В России холеру впервые зафиксировали в 1823 году в Астрахани – восточных воротах России на Каспии. Это были нечастые случаи, а потому власти обошлись наблюдением. Всё стало хуже, как только через Астрахань после двух тяжёлых войн – в Персии (1826) и Турции (1828 – 1829) – стали возвращаться русские войска. За пределами Астрахани первый холерный диагноз был поставлен в Оренбурге 26 августа 1829 года. Лекари приняли холеру за хорошо известную чуму. Нижний, связанный с Астраханью крепкими торговыми путями по Волге, оказался в числе городов, пострадавших сильнее.
Болезнь, как и нынешняя, развивалась стремительно. Признаки болезни, которые описывались лекарями 1830-х годов: сильное расстройство пищеварения – больного буквально выворачивало, он быстро худел, таял. Заболевшего мучала сильнейшая жажда. А после непрерывной рвоты и поноса начинались судороги, за которыми – смерть.
Власти поручили изучить природу «явления» оператору Нижегородской врачебной управы коллежскому советнику Беляеву. Тот неделю провёл в научных бдениях и представил губернским властям свои выводы: «Причину явления стоит искать в особенном состоянии атмосферы». Устроил ли чиновников этот отчёт – неизвестно.
Заставы и карантины
Первыми в Нижнем Новгороде начали болеть бурлаки. Губернские власти дали поручение нижегородскому лекарю Мартыну Бруннеру составить памятку «Руководство для предохранения себя от холеры». Нижегородцы дали брошюрке своё народное название – «Холерные заповеди».
Начальный пункт гласил: «Всевозможно беречься от простуды, по ненастному времени одеваться теплее и иметь прочную обувь. Ежели же случилось кому быть на дожде или замочить ноги, то немедленно сбросив одежду и обувь, заменить оные сухими и тёплыми». Второй пункт: «Во время ночи или дня отнюдь не спать на дворе, а кольми паче на мокрой земле».
Разумеется, бурлаки не выполняли предписаний, так как даже не могли их прочесть из-за безграмотности. Зато третий совет выполнялся безукоризненно: «Не обременять желудка пищей». Вообще, советов в таком духе было десять. Последний гласил актуальное: «Не предаваясь унынию и печали, сохранять спокойствие и весёлость духа».
Нижегородский губернатор Бибиков решил «не пущать» холеру в губернию. Для этого по всем основным дорогам устроили заставы и карантины, а городничим и исправникам предложили всех приезжих из соседних губерний тотчас «обращать вспять». Полицейских снабдили «описанием» симптомов, чтобы те могли различать среди здоровой публики заболевших. Полицейские чины ревностно взялись искать симптомы у всех проезжающих, кто попадался им в руки. Эта «экспертиза» стала для полиции добавочным источником обогащения: здоровые, которых записывали в «холерные», старались откупиться. Не желавших платить пугали инструментами, присланными для «производства исследования», – ланцетами, шприцами и прочим. Надо сказать, что многие болезни тогда лечили просто кровопусканием.
Жертвами перекрытых дорог тогда стали многие. Самые эмоциональные описания дорожных мучений остались с нижегородской земли: поэт Александр Пушкин не мог выехать в Москву к невесте из своего имения в Большом Болдине. «Мне объявили, что устроено 5 карантинов отсюда до Москвы, и в каждом мне придётся провести 14 дней; сосчитайте хорошенько и притом представьте себе, в каком я должен быть сквернейшем настроении!» (Из письма Пушкина своей невесте Гончаровой, от 30 сентября 1830, Болдино).
Поэт тогда ошибся – от Болдино до Москвы было 14 карантинов. Кстати, он всё же попытался выехать, наткнулся на заставу из «мужиков с дубьём». Это первое препятствие поэт преодолел за взятку, но в Саваслейке (сейчас – городской округ Кулебаки) его развернули обратно в Болдино.
Дни в самоизоляции
«Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей и лежу до 3 часов. недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем, да грешневой кашей. До 9 часов — читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо», – рассказывал о своей самоизоляции Александр Пушкин в письмах Наталье Гончаровой. Впрочем, если бы не холера, чем бы из пушкинского творчества мы сейчас восхищались?
Кстати, когда холера отступила, Пушкин оказался на обеде у нижегородского губернатора Бутурлина (назначен в декабре 1831 года). Супруга главы губернии поинтересовалась:
«Что же вы делали в деревне, Александр Сергеевич? Скучали?»
«Некогда было, Анна Петровна. Я даже говорил проповеди».
«Проповеди?»
«Да, в церкви, с амвона, по случаю холеры. «И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!»
Смех наверняка долго звенел в губернаторской столовой.
По описаниям краеведа Дмитрия Смирнова в сборнике «Нижегородская старина», в Нижнем Новгороде во время холерной эпидемии царило уныние, граничившее с полной апатией. Были закрыты общественные места, образовательные учреждения, запрещены развлечения. На улицах горели костры из можжевельника – такой дым считался дезинфицирующим. Почти непрерывно двигались похоронные процессии, хоронили наспех в едва сколоченных гробах. Правда, многие доски пошли не на гробы, а на заколачивание фасадных окон: нижегородцы хотели отгородиться от улицы, а некоторые переселялись в «задние» комнаты, чьи окна выходили во двор. В семь часов вечера на городских колокольнях Нижнего Новгорода раздавался звон, после которого выход на улицу для всех горожан был строго запрещён до утра.
Дважды в день по домам ходили комиссары, которые по заявкам опрыскивали в квартирах хлорной водой одежду, посуду, мебель и прочее. Обычно эти меры предосторожности предпринимались в богатых домах и почти не бывали в бедных кварталах и пригороде.
Заставы и пикеты на дорогах оборвали подвоз провизии в большие города: власти опасались, что холера усилится из-за заражённых продуктов. Живущим в окрестностях Нижнего крестьянам объявили, что те могут подвозить имеющийся у них съестной товар для продажи в городе. Продавались продукты строго под надзором полиции. К окраинным пикетам подходили с одной стороны крестьяне с подводами, гружёными провизией, с другой – горожане, желавшие пополнить запасы. Пикетные смотрители и сторожа, образуя живую цепь, передавали одним деньги, а другим – покупки. Прочая торговля замерла.
А чем лечить?
Холера распространялась быстро, а медики так и не знали, чем её лечить. В ход шли горчичники, шпанские мушки, набрюшники из кошачьей шерсти, нашатырный спирт, «уксус четырёх разбойников», молоко, водка, скипидар, чистый дёготь, уксус, прованское масло, распаренное в горшке сено. Если вдруг выздоравливал хоть один подопытный из ста, средство рекомендовалось как самое верное. Статистику погибших от приёма уксуса и дёгтя никто не вёл.
Холеру позже стали называть «болезнью грязных рук». Но уже тогда разумные доктора советовали тщательно мыть руки и лицо мылом или, как тогда говорили, «щёлочью». Продукты советовали обдавать кипятком.
Лидер государства отправился в холерный барак. Чтобы не допустить холерных бунтов и поддержать нацию, император Николай I приехал в заражённую Москву. Сопровождавший царя граф Александр Бенкендорф вспоминал, что Николай лично посещал устраиваемые больницы и уже действующие, приободрял больных, раздавал деньги сиротам. Холера ходила за императором буквально по пятам: скончался служивший ему лакей, умерло несколько других приближённых. Однажды и Николай I почувствовал себя больным, сутки бился в лихорадке, но приставленные к царю врачи быстро выходили его.
Волонтёрское движение и борьба с фейками
Особенно усердно добровольные помощники действовали в Москве. Врачам помогали волонтёры. На пожертвования открывали больничные и карантинные бараки, бани, пункты питания. Собирали помощь вещами и лекарствами. Среди попечителей были и известные люди – например, герой Отечественной войны 1812 года Денис Давыдов. Были надзиратели и в Нижегородской губернии. Например, краеведы пишут, что одним из ответственных на общественных началах в болдинской округе был назначен поэт Александр Пушкин, который своей небрежностью даже заслужил жалобу.
Чтобы информировать горожан и не допускать распространения лживых сведений, рождавших панику, в Москве издавалось специальное приложение к «Московским ведомостям» — бесплатная ежедневная «Ведомость о состоянии города Москвы». Народ называл выпуск «холерной газетой» и «холерными листами». Из-за дефицита бумаги ведомость выходила иногда и на четвертушках серой бумаги. Всего выпустили 106 номеров. Найти сведения о подобной нижегородской газете не удалось.