Худо жить тому, кто не делает добра никому
Вот сидит пожилой мужчина и жалуется на тяжёлую судьбу. Зарплата маленькая, жена ещё давно ушла к другому, дети звонят только по праздникам чтобы озвучить дежурную этикетную фразу и для галочки справиться о делах и здоровье.
— Как же так? — сокрушается мужчина — Я же всё для них! И на моря их возил, и игрушки детям покупал, и материю дорогую на платья жене доставал, а они! Вон, у Петровича жена и дети только в профсоюзном санатории в Минеральных Водах всего два раза были, а у Семёныча дочка брала палочку, надевала сверху цветочек, и куколка получалась, и она играла с ней. Ни игрушек путёвых он ей не покупал, ни вещей. И вот, и у того, и у другого дети с отцом постаревшим носятся как с писаной торбой. Петровичу сын дачу купил и баню там отгрохал, у Семёныча лучшие доктора, а у меня!..
А у него — вагон увлекательнейших эпизодов того, как он методично заживо хоронил любовь своей супруги и детей. Попрекать сына за то, что ему захотелось пирожков с повидлом — легко: он же, паскуда такая, и так видит то, что другие дети не видят, в смысле он не хочет пить чай с сахаром? Гнобить жену, припоминая ей поездки в Анапу, — дайте две. Швырнуть на пол кастрюлю с супом, который дочка-подросток готовила в течение трёх часов, потому что этот суп был, по его мнению, недосолен — ачотакова, пусть учится, захребетница! Замуж выйдет — свекровь ей такое дерьмо за шиворот будет выливать.
Что в сухом остатке? А ничего. Жена свалила в закат, едва младшему исполнилось шестнадцать, дочка вышла замуж за парня, у которого мать взирает на каждого, кто способен приготовить что-то сложнее бутерброда с сыром, как на небожителя, сын учится и подрабатывает репетитором. А отец-герой искренне не понимает, почему у Семёныча, который учил дочку готовить и терпеливо подсказывал, где именно у неё ошибка, и у Петровича, который от бедности как-то своей дочке на день рождения краски подарил и обивал пороги художественных школ, чтобы её приняли бесплатно, как малоимущую, всё в шоколаде.
А вот плачется женщина постбальзаковских лет, взявшая под опеку малолетнего сына своего погибшего брата и его жены. Мальчишка — золото; учится неплохо, помогает тёте, занимается спортом, подтягивается больше всех в классе, а вот почему-то родители и учителя из школы на них двоих смотрят с какой-то брезгливостью.
— Что ж он, мой Тёма, прокажённый разве? Разве он хотел, чтобы его родители на машине разбились? Да и, кроме того, мы с мужем с ним отлично ладим, мы его увлечения поддерживаем, одет он, опять же, не хуже других.
Да нет, дорогая, дело не в Тёме. Мальчишка правда классный. У него много друзей, да и учителя против него ничего не имеют. Дело в тебе. Помнишь, твоя старшая дочка раньше в этой школе училась? А её одноклассницу Яну, которую бабушка воспитывала, помнишь? А как ты визжала, что Яна — из неблагополучной семьи, и твоя дочь за одной партой с этой оборванкой сидеть не будет? Скандалы такие ты закатывала, что дочка твоя лишний раз боялась из класса на перемену выйти — она, в отличие от тебя, понимала, что сирота и ребёнок из неблагополучной семьи отнюдь не синонимы. А теперь ты просто столкнулась с себе подобными. Нравится? А почему нет? Ах, это другое? Ну извини.
А вот ещё школьные училки — учителями назвать их язык не поворачивается, которые до сих пор преподают по остаточным знаниям и называют детей исключительно будущими уголовниками и профурсетками, и искренне не понимают, почему это к Марье Ивановне до сих пор приходят в гости с тортиком выпускники 1987 года, а с ними не здороваются.
А вот ещё обладатели диплома медицинского университета — с докторами они не имеют ничего общего, которые делят пациентов на две категории: ещё нечему болеть — до пятидесяти лет, и уже нечего лечить — после пятидесяти. Они же и недоумевают: а чего это у Михаила Петровича запись закрыта на три месяца вперёд, а к ним попадают исключительно случайные люди, которые — вот ведь гады! — отчего-то убегают из кабинета спустя три минуты, изрыгая проклятия, в сторону кабинета Главврача, который однозначно вечером выволочку устроит.
А вот ещё продаваны — не путать с продавцами, которые люто-бешено завидуют Кирюхе и Лерке из соседнего отдела, не знающим отбоя от посетителей и имеющим хорошую зарплату и премии. Что значит «надо уметь вести себя с покупателями»? В смысле — вместо «здравствуйте» говорить «деушк, вам чивооаааа?» — это плохая идея? Да ну, бред какой-то.
Так вот, неуважаемые. Морали не будет. С вами происходит ровно то, что вы заслужили.