Сегодня исполнилось пять лет с момента принятия резолюции Совета Безопасности ООН 2231, которая в 2015 году скрепила «сделку века» по урегулированию иранской ядерной проблемы. Праздновать годовщину повода нет: еще в 2018 году президент США Дональд Трамп вывел свою страну из этого соглашения, а теперь пытается окончательно разрушить его. В частности, Вашингтон настаивает на продлении истекающего в октябре оружейного эмбарго в отношении Ирана и грозит добиться возвращения масштабных антииранских санкций. О том, на что или на кого в этой ситуации рассчитывает Тегеран, корреспондент “Ъ” Елена Черненко расспросила посла Ирана в Москве Казема Джалали.
— Официальные представители Тегерана неоднократно предупреждали, что в случае продления оружейного эмбарго в отношении Ирана или возвращения международных санкций с их стороны последуют «решительные действия». О чем конкретно речь?
— Как вы знаете, Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД), который часто называют просто «иранской ядерной сделкой», накладывал на всех его участников (Иран плюс шесть стран-посредниц.— “Ъ”) ряд обязательств, одновременно предоставляя им определенные права и гарантии. Это была неотъемлемая часть договоренности. США вышли из СВПД, возобновив санкционное давление на Иран и, по сути, лишив его возможности получать выгоду от выполнения условий сделки. При этом Иран все свои обязательства полностью выполнял и делал это еще долгое время после того, как из-за действий США он фактически перестал получать что-либо взамен. Так не могло продолжаться вечно. Нас лишили тех прав, которые полагались нам в соответствии с условием СВПД.
Сейчас мы совместно с Россией и Китаем прилагаем усилия, чтобы договоренности 2015 года не были разрушены окончательно. Посмотрим, как события будут развиваться дальше.
Мы будем исходить из интересов нашей страны и действий тех стран, которые по-прежнему остаются участниками сделки — я сейчас прежде всего говорю о Великобритании, Франции и Германии. Мы никогда не нарушали международных норм, мы честно выполняли все условия сделки. А потому мы вправе ожидать, что наши права в рамках нее также не будут нарушаться.
— А все-таки о каких решительных шагах пойдет речь, в случае если права Ирана будут нарушены? Вы разорвете все сотрудничество с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ), возобновите все ранее остановленные работы в ядерной сфере?
— Если до этого дойдет, то соответствующие решения будут приниматься на уровне высшего руководства Исламской Республики Иран. Я, как посол, не могу и не буду пытаться прогнозировать, о чем именно пойдет речь.
— В чем конкретно проблема созданного в прошлом году Великобританией, Францией и Германией альтернативного канала для расчетов с Ираном в обход американских санкций — INSTEX? Механизм создан, были тестовые трансакции, почему он так и не заработал?
— Нам бы тоже хотелось получить ответ на этот вопрос. После того как США вышли из СВПД, европейские участники пообещали создать финансовый механизм, который позволил бы Ирану продолжать получать экономические преимущества от выполнения условий сделки. И вот они объявили о создании INSTEX. Но от этого объявления до реального создания механизма прошло много, очень много времени. Нашего времени. Иран продолжал выполнять свои обязательства, в то время как европейские страны никуда не торопились. Когда же механизм наконец был создан, европейцы прямо признались, что боятся американских санкций. В итоге за все время в его рамках прошла только одна трансакция.
— Иран закупил лекарственные препараты в Швейцарии?
— Да, но это и все, вот вам и весь INSTEX.
— То есть проблема в угрозе американских санкций?
— Да, Европа показала, что ее мнение не имеет никакого веса по сравнению с мнением американцев. Европейцы ведут переговоры ради переговоров и, таким образом, просто тратят время других стран. Переговоры надо вести ради достижения конкретных целей. У Ирана, когда он вел переговоры по своей ядерной программе, была, конечно же, цель получить определенные экономические и политические преимущества. Но Европа не может нам их обеспечить, поскольку не является самостоятельным актором.
— Считаете ли вы усилия России по спасению СВПД достаточными?
— Россия прикладывает все усилия для того, чтобы сделка продолжала существовать. По сути, реальные шаги для спасения СВПД предпринимают только Россия, Китай и Иран. Но даже их усилий может быть недостаточно. СВПД в тяжелом состоянии, можно сказать, фактически в палате интенсивной терапии — тут нужен очень бережный подход.
— А как постепенный развал иранской ядерной сделки и угроза американских санкций сказываются на сотрудничестве между Ираном и Россией в сфере экономики? У сторон ведь после подписания СВПД и снятия с Ирана санкций ООН были масштабные планы, но об их реализации не слышно.
— Да, это вы верно подметили. Несколько месяцев назад наш президент Хасан Роухани сказал, что в результате выхода США из СВПД Иран потерял свыше $200 млрд. И сумма растет с каждым днем, так как мы продолжаем нести серьезные убытки. Она в итоге может увеличиться в несколько раз. Американцы не выполнили своих обязательств в рамках сделки, европейцы вроде как говорят, что остаются приверженными своим обязательствам, но тоже, по сути, не выполняют их. Европейцы обещали заполнить образовавшийся после выхода США из соглашения вакуум, убеждая нас в полной мере выполнять наши обязательства. Но в итоге их действия не только не идут нам на пользу, но и вредят нам, как, например, их позиция в МАГАТЭ, где они стали инициаторами принятия антииранского доклада.
— Я все же не понимаю, в том, что у России и Ирана не развивается экономическое сотрудничество, кто виноват? США?
— Нет, тут главная проблема не в США, хотя, конечно, они тоже играют негативную роль. Они ввели санкции против вас, против нас. Но проблема шире, она носит системный характер. И ее надо непременно обсуждать, в том числе на уровне руководства наших двух стран. Наши отношения в политике и сфере безопасности активно развиваются, а сотрудничество в экономике далеко от своего потенциала.
Отчасти это объясняется тем, что обе наши страны энергодобывающие, нефть и газ составляют основу обеих наших экономик, и в этом плане мы не взаимодополняем, а дублируем друг друга.
Еще одна причина сложившейся ситуации — это то, что иранская экономика мало ориентирована на экспорт, мы в основном обеспечиваем свои внутренние потребности, хотя постепенно движемся к экспортно ориентированной экономике.
Ну и третья причина — это банальный дефицит информации друг о друге. Политически наши страны очень близки друг другу, но иранский и российский народы слишком мало друг о друге знают.
Если вы сегодня на улицах Тегерана спросите людей о России, многие скажут вам что-то о ее царском или коммунистическом периоде, но далеко не каждый знает, какая она сегодня.
То же самое с Ираном: у россиян крайне мало информации о том, чем и как живет современный Иран. Это, конечно, распространяется и на предпринимателей, которые могли бы сотрудничать друг с другом, получая выгоду, но упускают эти возможности из-за нехватки данных. Улучшить эту ситуацию могли бы СМИ, но они слишком редко уделяют этой теме внимание. Для сравнения: в Турцию ежегодно на отдых ездят до 6 млн россиян, а в Иран — лишь около 30 тыс., при этом у нас прекрасные курорты.
— В условиях усиления санкционного давления на Иран со стороны США ряд российских компаний, которые планировали развивать сотрудничество с Ираном, отказались от своих планов. То есть и те ростки экономических связей теперь зачахнут?
— Мне кажется, нам уже пора создать клуб стран, находящихся под санкциями. Среди его членов будет много сильных держав с развитыми экономиками: Россия, Китай, Иран.
— Это будет не клуб изгоев, а клуб пострадавших?
— Абсолютно верно. Мы должны помогать друг другу. Ведь почему против вас водят санкции? Потому что американцы не хотят видеть ни в одном регионе страны, которая сильнее и влиятельнее их. Они хотят, чтобы Россия была слабой, Китай был им экономически подчинен, а Иран был их колонией. Поэтому нам надо сотрудничать, помогать друг другу, взаимодополнять друг друга. У нас огромные возможности, надо просто проявить политическую волю и приложить усилия, чтобы грамотно развивать этот потенциал. Ирану есть что предложить России и Китаю. Мы крупная страна с большим и достаточно молодым населением, у нас много полезных ископаемых и развитые технологии. Если мы приложим совместные усилия, то преодолеем давление США.
— Много разговоров о том, что с гипотетическим избранием президентом США Джозефа Байдена стороны могут просто вернуться к выполнению СВПД. Но Иран понес большой урон от американских санкций, достаточно ли будет простого возвращения Вашингтона в сделку, чтобы то же самое сделал Тегеран?
— Предсказать, кто победит на выборах в США, сейчас невозможно. Их политика просто не подлежит анализу. Но нам в Иране кажется, что между республиканскими и демократическими администрациями большой разницы нет, по крайней мере если смотреть на их действия на иранском направлении за последние 40 лет. Да, иногда бывают более или менее позитивные жесты, но в целом мало что меняется. Наиболее жесткие санкции в отношении нас были введены демократом — президентом Биллом Клинтоном. В этом плане нам не столь важно, кто там победит, а кто проиграет.
Мы исходим из того, и об этом говорил президент Хасан Роухани, что американцы, если они хотят показать себя ответственными и добросовестными международными акторами, должны вернуться к исполнению своих обязательств в рамках СВПД и компенсировать нанесенный ими ущерб.
— Финансово?
— Да, финансово, морально и политически. Они должны принести извинения перед международным сообществом. Не только перед Ираном. Ведь они грубо нарушили свои международные обязательства, от чего пострадала не только наша страна.
— Иран и МАГАТЭ не могут договориться относительно допуска инспекторов на ряд иранских объектов. Почему иранские власти не идут навстречу агентству?
— Инспекторы МАГАТЭ постоянно находятся в Иране. Более того, основная деятельность агентства сейчас — это работа на иранских объектах. Наши двери открыты для инспекторов МАГАТЭ.
Но та проблема, о которой вы говорите, связана с тем, что на эти «объекты» указал (премьер-министр Израиля.— “Ъ”) Биньямин Нетаньяху, продемонстрировав некие поддельные документы. Мало того, что это фейк, так он еще и относится к периоду начала 2000-х, ну как мы в этой ситуации должны поступить?
Нельзя же все время возвращаться в прошлое на основании якобы всплывших сейчас, а на самом деле просто подделанных документов.
Мы активно и добросовестно сотрудничаем с МАГАТЭ, и ни одно из иранских официальных лиц не говорило, что мы не будем этого делать. Но наше сотрудничество должно касаться сегодняшнего дня и будущего, а не существующего в чужом больном воображении прошлого.
— Какие вооружения Иран хотел бы закупить у России после снятия эмбарго в октябре? Ведутся ли уже конкретные переговоры на этот счет?
— Мы с Россией активно развиваем отношения в самых разных сферах, в том числе в военно-технической. В этом у наших стран взаимный интерес. У России в этой сфере большие возможности, и мы надеемся, что наши связи в этой области со временем будут только крепнуть.
— Вы сейчас на мой вопрос ответили как истинный дипломат.
— (Смеется)
— Я переспрошу: можно ли из сказанного вами сделать вывод, что Иран заинтересован в приобретении новых вооружений у России?
— Естественно, это так. Мы будем проводить консультации с Россией по поводу того, что нам необходимо для укрепления нашей обороноспособности. Российское правительство и российский народ были и остаются рядом с нами в трудные минуты. В этом плане для нас Россия — приоритетный партнер.
