Бродский – не только тунеядец и антисоветчик. Трутень. Все правильно про него писали. Хочешь стишки писать, пиши, только при этом иди и работай. Тебе же никто не мешает писать стихи и поэмы – но работать при этом надо. Но нет, работать он не хотел. Принципиально, видите ли.
«Я поэт, мег’ду пг’очим, - с эдаким типичным прононсом. – Поэт г’аботать не должен».
Ну и выслали за тунеядство сначала из Санкт-Петербурга. Потом из страны.
Самое смешное, что он с «первым поэтом СССР», который «Братскую ГЭС» (и они друг друга ненавидели) написал, оказался в конце жизни в одной стране. Оба тунеядцы, но какая разная судьба. Бродский стал на Западе профессором – он и на английском понаписал всякого. Евтушенко оказался там никому не нужен.
И вот провокатор-художник нарисовал Бродского на здании школа с папиросой. Разумеется, завхоза школы, а это милейшая женщина оштрафовали бы мгновенно. Но художнику на эту обыкновенную женщину наплевать. Ему и нужно было, чтобы закрасили, чтобы был скандал.
Скандал случился, художник прославился. Я даже не хочу его имя называть. Не достоин. Туда же его – на американщину.
Так Б’годский никогда и не работал. Вернулся в Санкт-Петербург в виде провокационного граффити на стене, по поводу которого сейчас смыкаются копья – «верните поэта на стену!».
А я, знаете ли, за возвращение статьи о тунеядстве. И против возвращения поэта. Стихи писать (пусть даже хорошие) могут многие, есть даже талантливейшие, но безвестные. А вот сделать дело – книгу большую написать, хороший очерк, или выточить деталь на заводе для автомобиля, или дом построить – это таким, как товарищ Бродский не под силу.
Нечего ему в Санкт-Петербурге делать. Все они – тунеядцы и американцы.
Но Евтушенко ничем не лучше. Поэт в России – меньше, чем говно. Он – тунеядец. Профессиональный. Побирушка.
