Положиться на авось: этнограф Александр Буганов — о природе культурного мифа
Зарубежные СМИ, блогеры и всевозможные лидеры мнений в информационном пространстве давно и упорно продвигают идею хороших европейцев и плохих русских. При этом основываются они на распространенных этностереотипах. Откуда они взялись и для чего нужны, «Вечерняя Москва» помог разобраться доктор исторических наук и этнограф Александр Буганов.
Русские люди ленивы и суровы, много пьют, долго запрягают, но быстро едут… Эти и другие стереотипы мы постоянно слышим от иностранцев, а нередко — и от своих соплеменников. Многие из них ловко использует западная пропаганда, создающая миф о «плохих русских». Но насколько правдивы эти стереотипы и может ли народная мудрость ошибаться? Об этом мы поговорили с этнографом Александром Бугановым, заведующим отделом русского народа Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН.
— Александр Викторович, существует много стереотипов о русских, но именно те, что родились в культуре самих иностранцев. Здесь и балалайки, и медведи на улицах, и прочая клюква. Но есть и те, что возникают в нашей среде. Зачем мы вообще создаем и столетиями пестуем эти мифы?
— Большая часть населения плохо осведомлена о своем прошлом. Но дело даже не в этом. В русской истории было распространено тенденциозное освещение настоящего и прошлого. Так, долгое время все учебники, вопреки всякой логике, вещали лишь о том, что «положение крестьян становилось все хуже». При этом оставалось совершенно непонятным, как же крестьянам все-таки удавалось жить самим и кормить других. В научных работах подход был глубже: исследовались экономические процессы, уровень эксплуатации, классовая борьба. Но и там прослеживалось то же стремление показать лишь темные стороны и отрицательные явления. Живая жизнь русского крестьянина с его умением и размышлением отсутствовала.
И это вполне объяснимо. Ведь для осуществления реформ, а подчас и революций, необходимо исказить представления о предшествующих событиях. Раз нужна новая культура, значит, старая никуда не годилась. Так, нашим неверным представлениям о допетровской Руси мы во многом обязаны самому царю-реформатору Петру I, выступившему в роли мифотворца. У царя и его окружения стояла задача сблизиться с Европой для того, чтобы двигаться вперед.
Значит, надо было создать миф о России косной, малоподвижной, отгороженной от передовых стран. В результате вся предшествующая семивековая русская история была отвергнута и оклеветана. А что тогда говорить о большевиках, не церемонившихся с людьми, их чувствами и памятью?
Вместе с тем каждому народу, и особенно тому, кто претендует на значимую роль в истории, необходимы собственные героические мифы. Это факт, особенность нашего мировоззрения и общественного сознания. Героические мифы поддерживают пассионарный дух нации, помогают ей жить дальше. Строго говоря, мы точно не знаем, благословлял ли Сергий Радонежский Дмитрия Донского перед походом на Куликово поле. Но если даже и не было их личной встречи, в мироощущении современников Куликова поля и их потомков прочно утвердились представления о необходимости церковного благословения в военном деле, убеждение в святости воинского подвига.
Культурный миф о походе Ермака несколько веков двигал переселенцев в суровые сибирские края.
Так что и такое великое свершение, как присоединение Сибири, также опиралось на историческую память.
— Выходит, большую часть стереотипов о русских мы создали сами?
— Во взглядах образованных людей до революции было, как правило, много различных культурных заимствований, существенная часть которых — чужеродного происхождения. И понять, какие из них являлись русскими, а какие нет, бывает не всегда легко.
Но все же большую часть нации до 1917 года составляло крестьянство. Именно оно было основным хранителем этнических традиций. И даже сегодня, при явно изменившейся социальной структуре, большинство россиян — это дети, внуки и правнуки крестьян. В громадной массе простонародья эта самая «русскость» проявлялась самым естественным образом, в том числе и в сфере исторического сознания — в пословицах и мифах, которые и стали основой для культурных стереотипов.
Довольно часто в научной среде, не говоря уже об обыденном сознании, звучат довольно неглубокие суждения о якобы мифологизированности крестьянского сознания. На мой взгляд, нужно говорить не о мифологизированности, а о естественном для религиозного типа сознании большинства русских признании реальности мистических явлений. Разумеется, подобного рода восприятие мира накладывало свой отпечаток на видение истории и современности. Войны с турками хотя и диктовались всецело государственными интересами России выйти к берегу южного моря, в глазах крестьян были борьбой с мусульманами за Православную Россию, то есть носили явный народно-религиозный характер.
Конечно, сказывались и влияние фольклорной традиции, и недостаточная осведомленность крестьян, а также заинтересованность в решении тех или иных вопросов. Народ, как правило, воспринимал и принимал прежде всего то, что не входило в противоречие с его исторической памятью и основополагающими воззрениями. Например, русский человек был уверен в богоизбранности монархов, православии как основе народной жизни и православном характере государственности. Отсюда и пословицы вроде «Государь — батька, земля — матка», «Бог на небе, царь на земле». Так что неслучайно утвердилось в народном сознании представление о «добром царе и плохих боярах».
В советские времена произошла девальвация образа царя как «помазанника Божьего». Во время Великой Отечественной войны на первое место вышла идея патриотизма.
Интересно, что конфессиональная составляющая при этом никуда не делась. Так, например, сохранились свидетельства религиозности известных советских военачальников.
Маршал Жуков в 1925 году, тогда еще командир полка, тайно посещал последнего из знаменитых оптинских старцев Нектария и просил у него благословения.
В советское время «неисповеданное православие» помогало многим дер жаться достойно в самых трудных условиях.
Сконструировать «хорошего русского»
— Так есть ли у нас свой национальный характер или это тоже миф?
— Об этом можно говорить, но с определенной осторожностью. Необходимо учитывать, что стереотипы об условном Урюпинске — всего лишь одномерная приблизительная схема, которая не включает в себя локальные, этнические, конфессиональные и прочие особенности. В характере любого народа есть много хорошего и, конечно, много дурного. Иногда в угоду сиюминутной конъюнктуре из этих качеств можно сконструировать как положительный, так и отрицательный портрет. И оба будут по-своему правдивы. И никакой «идеальный герой» не воплощает в себе типичный русский характер. Хотя для сплочения нации, конечно, нужно «конструировать» привлекательный портрет русского человека. Не стоит стесняться опираться на лучшие, выдающиеся примеры и образцы. Это совершенно естественно. Опорные точки, культурные ориентиры нужно находить в выдающихся произведениях, гениальных личностях, выделять лучшие творения человеческого духа, а не худшие. Хотя очень трудно взглянуть на себя непредвзято. Оценить себя более-менее объективно поможет лишь чувство юмора.
Дразнить счастье
— И каковы типичные черты этого характера?
— Я бы отнес к ним поляризованность. В нашем менталитете сочетаются совершенно противоположные черты: доброта с жестокостью, душевная тонкость с грубостью, широта с мелочностью, самоуничижение с национальной гордыней. Академик Дмитрий Сергеевич Лихачев отмечал свойственное русским предпочтение крайностей в сочетании с крайним же легковерием. Эта доверчивость привела к появлению в русской истории десятков самозванцев, а затем и поспособствовала победе большевиков.
Наверное, этот набор качеств приблизительно одинаков для любого народа. Отличие — в неповторимости их сплава и устойчивости этого сочетания во времени.
Например, у русских очень часто все выплавлялось в великорусский авось. Это очень точно подметил наш, вероятно, самый остроумный историк Василий Осипович Ключевский. Своенравие почвы и климата в наших центральных и особенно северных территориях часто обманывало самые скромные хозяйственные ожидания, и, привыкнув к этим обманам, «расчетливый земледелец любил подчас очертя голову выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопоставляя капризу природы каприз собственной отваги». Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось.
— А что значит вообще быть русским?
— Думаю, это, скорее, собирательная категория, включающая в себя религиозно-нравственные нормы. Долгое время быть православным и быть русским значило одно и то же. Люди в первую очередь ощущали себя православными. Как на сельских сходах обращались к собравшимся? Православные! А особенно ярко идентификация по религиозному признаку проявлялась во времена войн и вооруженных конфликтов, которых в истории России было предостаточно. Защищали Отечество и православие. Враги, посягнувшие на православную Россию, воспринимались как «басурмане», даже если и принадлежали к христианскому миру, как, например, французы в 1812 году.
Конечно, национальное самосознание нельзя сводить к тождеству православности и русскости. Вся история национального самосознания в России — это беспрерывно возобновляющаяся и повторяющаяся борьба двух начал: националистического и критического.
Чувство достоинства
— Действительно ли русский человек больше уважает начальство, чем представители многих других народов?
— Можно так сказать. И во многом это уважение происходит из православия, зиждущегося на смирении. Отсюда и уважительное отношение к старшему, в том числе и по чину.
Да и даже если судить более приземленно: что мог знать, скажем, новгородец о самом «большом начальнике», о царе? Он его даже и представить себе не мог, не то что увидеть — при наших-то огромных пространствах. С другой стороны, нередко это уважение может трансформироваться в раболепство перед начальством. В нас слабо развито чувство личного достоинства.
А ларчик просто открывался
— Среди западных мифов устоялся стереотип о загадочной русской душе. Откуда он появился?
— Для западных людей эта самая «загадочность» кроется в нашей разной с ними ментальности. Они более рациональны, практичны, в поведении руководствуются прежде всего рассудком и здравым смыслом. Русские люди более эмоциональны и непредсказуемы. Логическому мышлению европейцев у русских противостоит, скорее, образное и чувственное. Недаром нашему человеку лучше показывать, а не доказывать. Это наглядно демонстрирует русская народная пословица «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».
— Есть еще распространенное мнение о том, что русские пренебрежительно относятся к богатству…
— Это не более чем расхожее представление. Богатство вовсе не противоречит народным православным убеждениям. В Евангелии сказано, что богатому трудно войти в Царство Небесное. Трудно, но возможно — и простые православные люди это прекрасно понимали. В России придавали значение тому, какими способами было накоплено богатство. Человек, обнищавший из-за собственной лени, не вызывал сочувствия.
При этом хорошо относились к тем богатым, которые старались жить по-божьи — творили добрые дела, направляя свои ресурсы не только на удовлетворение собственных потребностей, но и помогали нуждающимся, монастырям, тем самым как бы оправдывая свое богатство. По-моему, этот взгляд на вещи годится и для нас, сегодняшних.
— А про то, что русские ленивы, — правда или нет?
— Это убеждение берет начало из сезонности труда русского крестьянина. Он много работал летом, а длинной зимой пожинал плоды летней работы, готовился к новым трудам. Отсюда и сложился такой стереотип. Архивные документы же доказывают широкий размах крестьянской предприимчивости. В 1811 году министр финансов Дмитрий Александрович Гурьев писал: «Они занимаются всякого рода торгами во всем государстве. Вступают под именем и по кредиту купцов или по доверенности дворян в частные и казенные подряды, поставки и откупа, содержат заводы и фабрики, трактиры, постоялые дворы и торговые бани, имеют речные суда и производят рукоделия и ремесла наемными людьми». В 1812 году крестьянам было официально разрешено вести самостоятельно крупную и мелкую торговлю различными товарами. Теперь они могли не прибегать к прикрытию своей деятельности именем помещика или купца. В результате, как утверждали современники, торгующие крестьяне смогли овладеть многими городскими промыслами и значительной частью городской торговли. Из крестьян в итоге вышло много крупных предпри нимателей. Помимо выдающихся и прославленных лиц, вышедших за пределы своей среды, существовало много деятельных и инициативных хозяев, оставшихся при всем при этом крестьянами.
Ну и отношение к предприимчивым людям, нашим соотечественникам, вопреки нашим тиражируемым мифам, было положительным. В этом смысле что русская деревня, что швейцарский кантон — везде люди немного завидуют более удачливым соседям. Это, как показывает история, общечеловеческая, а не национальная черта.
ДОСЬЕ
Александр Викторович Буганов — главный научный сотрудник, доктор исторических наук, заведующий отделом русского народа Института этнологии и антропологии Российской академии наук.
В 1981 году окончил исторический факультет МГУ, поступил в аспирантуру ИЭА РАН, защитил кандидатскую диссертацию по теме «Исторические представления русских крестьян XIX века и развитие национального самосознания», а также докторскую диссертацию «Выдающиеся личности и события в массовом сознании русских крестьян XIX — начала XX века. Историко-этнографическое исследование».
С 2007 года — завотделом этнологии русского народа ИЭА РАН.
Автор более 120 работ (в том числе 6 монографий) по исторической памяти и национальному самосознанию русского народа, массовому сознанию крестьянства, антропологии российского спорта.