Пенсионерки 72 и 75 лет работают в читинском роддоме

Елизавета Гришаева — акушер-гинеколог. Ей 72 года и она до сих пор работает в роддоме на Шилова. У неё есть коллега и подруга Валентина Нимациренова, которой 75 лет, она всё ещё врач отделения патологии. Роженицы Нимациренову между собой называют баба Капа, это прозвище дивным образом передаётся из уст в уста, и к Валентине Капитоновне приклеилось прочно. Она на это говорит: «Ну, раз я бабушка, что теперь сделать. Спасибо».

Роддом на Шилова с виду обычное казённое учреждение. Такая, суровая красота: серый кирпич, сваренный из металлолома аист во дворе, стены, исписанные приветами и благодарностями жёнам.

Внутри дух всего казённого тихонечко растворяется и проявляется только в механической работе сотрудников больницы. Он растворяется в ожидании. Некоторые женщины в регистратуре стоят, аккуратно придерживая животики. Баба Капа и Елизавета Фёдоровна таких видели тысячи. А окончательно он растворяется в кабинете, когда мы сидим с ними двумя, врачами «старой закалки» и говорим о жизни медиков и жизни женщин. Ещё о маткапитале, которым пользуются неблагонадежные мамы и о том, почему работа по медицинскому протоколу — это не гарантия успешных родов.

Елизавета Фёдоровна отвечает ласково и коротко, Валентина Капитоновна — прямолинейно и иногда смешно. Я намеренно оставляю это интервью чистым и неловким. Таким, как оно развивалось в кабинете главврача роддома Елены Фалько, куда акушерок, оторвав от работы, позвали. Для антуража не было ровным счётом ничего — только одна странная репродукция какой-то картины про роды. Но для антуража с такими людьми ничего и не нужно.

Сначала мы говорили с Елизаветой Фёдоровной, а потом к нам присоединилась Валентина Капитоновна — какое-то время она тихонечко слушала, но на теме материнского капитала сдалась.

Елизавета

— Расскажите, пожалуйста, про себя: откуда вы, где вы родились, как решили пойти учиться на медика?

— Я родилась в Чите, я жила всю жизнь в Чите, и закончила школу тут — десятую. А почему пошла в медицину — в детстве заболела корью. Ночь. Температура. Жили мы от посёлка далеко. Отец на лошадях привёз педиатра из дома. Она меня посмотрела. Назначила. Уехала. Запала в душу.

— Почему именно акушером-гинекологом решили стать?

— А потому что это самая интересная профессия.

— Чем?

— Встречаешься с человеком, а потом их получается двое. Интересно.

— Вам сейчас в таком возрасте не хочется уйти отдыхать?

— Да скучно же. Мы привыкли работать.

— Сколько ещё лет примерно вы рассчитываете поработать?

— Как здоровье позволит, наверное. Два года точно.

— А можете прикинуть, сколько за это время через ваши прекрасные руки прошло людей?

— Много. Не одна тысяча.

— Какая у вас самой семья?

— Двое детей, четверо внуков, одна правнучка.

— Чем они занимаются? Они все здесь живут?

— Нет. Муж — дома. Бывший милиционер. На пенсии. Сыновья работают. Старший — в охране. Невестка — медсестра. Внук один работает в Чаре, второй в Ленинграде. Младший сын в Москве анестезиолог. Жена его — стоматолог.

— У вас никогда не было желания уехать из Читы?

— Нет, не было.

— Даже когда отучились?

— Не было.

— А за что вы любите Читу?

— Это родной город.

— Были у вас какие-нибудь интересные случаи или интересные женщины или уже невозможно вычленить их из тысяч?

— Ну, почему, некоторые запоминаются. Но запоминаешь чаще-то трудные случаи.

— Как вы себя обычно чувствуете и ведёте в этих трудных случаях? Отключаются эмоции и вы действуете строго по протоколу, или не получается выключить?

— Раньше мы по протоколу не работали. Мы работали индивидуально. И все силы [направляли] на то, чтобы помочь женщине, [помочь] появиться ребёнку. А вообще мозг отключаешь от внешних факторов: перед тобой просто остаётся человек, ему надо помочь, и все силы — только туда. Где-то на кого-то прикрикнешь, чтоб быстрее. Где-то на помощь позовёшь.

— Вы уже долгое время принимаете роды. Когда берёте какого-нибудь тысячного ребёнка, у вас всё такие же чистые эмоции?

— Да.

— Что вы чувствуете?

— Радость. Удовлетворение. Особенно когда всё хорошо.

— А тяжёлые новости как сообщаете? Готовитесь к этому морально?

— А как можно приготовиться к тяжёлым новостям? Это же как лавина какая-то. Случилось горе такое, и ты переживаешь, наверное, больше, чем тот, у кого это случилось.

— А часто бывало у вас такое, что вы приняли роды, родилась девочка, а потом условно через 20 лет она к вам пришла рожать?

— Да, очень много раз.

— Они сами вам об этом рассказывают?

— Да. Дежурство заканчивается, а она говорит: «А у вас моя мама рожала».

— Расскажите про ваш график?

— Утром приходим, вечером уходим. Если дежурство — уходим вечером следующего дня.

— Намного тяжелее с годами стало?

— Под конец седьмого десятка уже тяжеловато. Ноги отекают. А раньше не ощущали: 15 минут сна, и снова в бой.

— У меня мама работает на угольном производстве уже 40 лет, и она привыкла к сменам настолько, что ей даже немножко страшновато уходить на пенсию, отдыхать и выстраивать жизнь по-новому.

— Вот и у нас привычка такая. У меня тут были перерывы в работе. Я попала на операцию, и нужно было посидеть дома четыре месяца. Под конец четвёртого месяца это был ужас уже! Очень трудно сидеть дома. Очень. Хоть и болеешь, всё равно трудно.

— Вы сказали, что раньше вы по протоколу не работали. Как изменилось оказание медицинской помощи в родах? Понятно, что сейчас много современного оборудования, что ещё поменялось?

— Знаете, для молодёжи это очень просто. Им написано, что они должны сделать, они и делают. А извините, если у этой женщины ещё есть патология, а у тебя нету под руками инструкции, что ты будешь делать?

— Но вы же их учите.

— Старые всегда молодых учат.

— А бывает ли у вас такое, что вы можете продиагностировать что-то намётанным глазом? Как в сериале про доктора Хауса, например, который посмотрел и сразу понял, что у человека за проблема?

— Наверное, у каждого медика есть какая-то своя интуиция. Плюс обследования.

— Как сейчас мамы к родам относятся? Стали осознанными? Сейчас же много всякой литературы, форумов.

— Если заглянуть в прошлое, раньше более осознанно подходили к родам. Сейчас — нет. Казалось бы, молодые же, должны интересоваться. А они ничего не знают. Им начинаешь объяснять, у них обменная карта, где всё написано. Они её за девять месяцев не читали даже. А дальше что будет? Не все, правда. Есть достаточно серьёзные даже среди первородящих. Но большая часть не интересуется. И с ними труднее.

Детей многие не хотят кормить, потому что молочные железы будут изменены.

— Интересно стало вам работать.

— Не то, что интересно — как-то страшно. За будущее страшно. Дальше что будет?

— Года три назад я объехала несколько школ в Сретенском и Чернышевском районах. Мне там рассказывали, что с приходом материнского капитала постепенно сложилась такая ситуация, что 30% школьников в каждом классе учатся по коррекционной программе. Учителя говорили, что так произошло, потому что материнским капиталом активно пользуются неблагополучные семьи. Вы у себя отмечаете прирост таких матерей?

— Отмечаем. Сейчас деньги, деньги, деньги... Рожают, чтобы получить материнский капитал, а используют не так, как планировали.

Валентина Капитоновна:

— Неработающие рожают много детей и на них получают пособие. У нас есть многодетная мама, им не оплачивают дополнительно ничего, потому что они не считаются малоимущими: муж работает, она работает. А эти живут вот на эти детские. И сумма немаленькая там в месяц.

И я в последние годы заметила: раньше женщины рожали работающие. Мы выписывали всем больничные листы, они приходили в декретном отпуске, а сейчас рожают д/х (домохозяйки). Четвёртые, пятые, шестые роды — домохозяйка, муж не работает.

— Я понимаю, что это вряд ли частая история, но бывают случаи, когда мамы отказываются от детей. Как вы такие моменты переживаете? Тем более, когда вы непосредственно участвуете процессе появления ребёнка.

— Обидно за малыша. Вот обидно, честное слово. Не должно быть этого. В войну принимали детей, одна мать растила по девять детей. А сейчас?

Валентина Капитоновна:

— У нас была одна женщина, она была ВИЧ-инфицированная. Муж её тоже больной натуральный. Стояла на учёте, надо отдать ей должное. Но лечения по поводу ВИЧ-инфицирования она не получала. Почему не получала? Профилактику [ведь] надо проводить, чтобы ребёнок был здоровый. Первый ребёнок — больной родился, тоже ВИЧ-инфицированный. Им дают инвалидность сразу. Страшно. У меня даже сейчас мороз по коже идёт. А она говорит: «А инвалидность дадут». Вот на это и живут. Вот как с такими работать?

Елизавета Фёдоровна:

— Раньше мы работали за «спасибо». И мы работали с удовольствием. Мы бежали на работу. Честное слово. С дежурства идёшь — у тебя все ребятишки живые, мама здоровая, на душе спокойствие. Когда какой-то нехороший случай, переживаем страшно.

— Это, наверное, и помогает, что эмоции остаются такими же. Это же неравнодушие, движущая сила.

— Если эти эмоций не будет, мы же очерствеем совсем. Перешагнём. Представляете? Можно перешагнуть через человека. А мы пока не можем.

— Молодые врачи похожи на вас?

— Большинство заинтересовано в своей профессии, это однозначно.

— Есть ли какие-то талантливые ребята?

— Есть. С руками и с головой, и с сердцем есть. Не все, но есть.

— А акушер-гинеколог — это всё-таки больше женское дело или неважно?

Валентина Капитоновна:

— Это совершенно неважно. Это тяжёлый труд. Этот хлеб не лёгкий. Когда день отработаешь, отдежуришь и снова работаешь — это всё равно, что из запоя вышел. Бывает такое, когда много родов.

— А сколько у вас обеих было максимум родов за дежурство?

Елизавета Фёдоровна:

— По 25 было. Бывало 22, 17, 18, 19. Если шесть, мы считали, что мы отдыхаем. Но бывает, что за одни роды вымотаешься так, что лучше бы ты 20 принял.

— И как вы в эти 25 справляетесь? Понятно, что они не в раз все, но вы же всех под контролем держите, бегаете между ними. У вас хотя бы какая-то минутка есть свободная?

— Бывает, что нет. Сейчас-то мы уже не бегаем. Теперь бегает молодёжь, которая прошла через наши руки.

— Сейчас поспокойнее всё, получается?

— В смысле? Мы болеем душой. У нас своя работа, и мы переживаем. Валентина Капитоновна на посту в патологии. Я 22 года отработала заведующей. Валентина Капитоновна тоже столько же отработала. Обе заведовали патологией. Это вообще труд не из лёгких. И сейчас она опять в патологии. А раньше в патологии отработаешь и ещё по городу разъезжаешь туда-сюда. Неделя — ночная, скорая приезжает к тебе, из дома тебя забирает. Тогда телефонов не было же. Поехали в гинекологию, прооперировали. Домой приезжаешь, только разделся — снова в роддом.

Елизавете Фёдоровне надо бежать, и я нехотя отпускаю.

— Спасибо большое. Я ещё Валентину Капитоновну допрошу.

— Допрашивали однажды, но отпустили, слава богу.

Валентина

— Скажите теперь тоже, пожалуйста, где вы родились, что любили, чем занимались, как пришли в профессию?

— Я родилась в городе Улан-Удэ. Окончила 11 классов. Тогда был выпуск сразу 10 и 11 классов. Экспериментальный. Поступить в институт было очень сложно. Тем не менее, всё равно я поехала. Мне не хватило одного балла, чтобы поступить, уехала обратно в Улан-Удэ. Отучилась там в медицинском училище, закончила с отличием на акушерском отделении. А потом вышла замуж. Муж привёз сюда, в район. Раньше же распределение было. Я сказала, что в районе жить не буду и поехала поступать в Читу. Поступила, в 1972 году. И теперь это для меня родной город.

— Почему именно акушерство?

— Мама мне говорила: «Иди в окулисты». Я не пошла. Надо было слушать. Не знаю. Просто это, наверное, от души.

— У вас есть дети?

— Да. Один. Он у меня очень поздно появился. Он сейчас уже взрослый, ему уже 40 лет.

— Вам помогла профессия подготовиться к своим родам?

— Однозначно.

— Вам было проще, наверное?

— Не могу сказать, что всё это было просто. Как всем. Нормально.

— Почему вы ещё здесь?

— Хочу работать.

— Вы вообще-то легендарная личность, вас очень многие запоминают, и очень хорошо и тепло о вас отзываются. Я собирала истории рожениц.

— У Ванчиковой спрашивали? (Аягма Ванчикова — заместитель губернатора, — Ред.)

— Вы что, принимали у неё роды?

— Да.

— Ничего себе! Надо спросить. Все вас помнят. Правда, называют они вас не Валентина Капитоновна, а баба Капа. Вы знаете про это прозвище?

— Ну раз бабушка, что ж теперь сделать. Спасибо. Я не считаю, что я такая легендарная мадам. Нет, абсолютно. Я обычная женщина, которая не привыкла сидеть дома, привыкла работать. Привыкла иногда кому-то замечание сделать, но скромно. В последнее время вообще очень скромно.

— А раньше распекали всех?

— Бывало такое. Я имею в виду персонал, с кем работала. Все помнят о том, что я когда-то сделала замечание. Они все почему-то думали, что я очень злая, очень сердитая. А потом всё в дружбу выливалось. Допустим, те акушерки, которые работали со мной и ушли, сейчас встречают меня как родную, и я их как родных встречаю. Ну, такая я есть.

— А бывало ли такое, что ваш характер проявлялся в принятии родов у девушек? Некоторые рассказывают, что иногда акушерки могут прикрикнуть, начать подгонять.

— Что значит «прикрикнуть»? Может быть, просто тон немножечко чуть повыше? Если женщина, бывает, не слышит тебя. И всё. Злобы однозначно нет.

— Вы с какого года здесь работаете?

— С 1978 года. Тогда мы ещё были на Калинина, а не Амурской. Я ещё училась на последних курсах института, а это здание строилось Естественно, мы приходили сюда, работали, землю таскали. Потом с Калинина переехали сюда.

— Как вы к родам относитесь? Для женщины это маленький подвиг или нет?

— Это обычное явление. Физиология. Иначе как жить-то дальше? Женщина предназначена для того, чтобы рожать.

— Но это же не значит, что это не больно и не тяжело.

— Ну, извините, а что делать? Кто как воспринимает, у кого какой порог чувствительности. Это же тоже много значит. И потом, обезболивают практически всех. А некоторые, например, не просят обезболивать.

— Вы как врач, как оцениваете тренды с родами в воде или дома?

— Я — человек старой закалки, конечно, для меня это неприемлемо. Я так считаю. Делают, экспериментируют — ну, это их проблемы, пусть делают.

— Бывало ли такое, что после домашних родов появлялись какие-то осложнения у женщин или у детей?

— Нам привозили с вынужденными домашними родами, то есть тех, кто просто не успел доехать. А о таких, чтобы самостоятельно дома рожали, я не слышала.

— За что вы любите свою профессию?

— Ой, да за всё. За то, что есть рядом пациент. За то, что персонал, мы все вместе работаем. А как по-другому?

— Елизавета Фёдоровна минимум два года себе даёт, а вы сколько?

— А я старше неё на два года. Я не представляю, как просто сидеть дома, смотреть телевизор. Как-то это всё не по мне. Пока держат на работе, не выгоняют, я буду работать.