Гайто Газданов. Самый лучший
К сожалению, Гайто Газданов у нас не очень популярный писатель
Ехали мы как-то с будущей женой в плацкартном вагоне до её деревни. «Прочитай, пожалуйста, эту книгу», – протянула она мне роман «Вечер у Клэр» неизвестного мне тогда Гайто Газданова. «Это кто?» – спросил я. «Мой любимый писатель», – ответила она. «Странно, – подумалось, – ни разу не слышал!» Роман я прочитал залпом на верхней боковой полке, подсвечивая книгу телефонным экраном.
Произошло что-то невероятное: после стольких прочитанных прекрасных художественных книг я как будто нашёл самую лучшую.
На следующий день я прочёл его роман «Ночные дороги» и понял, что нашёл для себя самого лучшего писателя.
Именно глазами и словами Газданова я хотел видеть и говорить. Оказалось, что где-то в глубине души я именно так воспринимаю мир, как этот красивый осетин, родившийся 6 декабря в Санкт-Петербурге.
К сожалению, Гайто Газданов у нас не очень популярный писатель.
Его портреты в школах не висят, фильмов по его произведениям не снимают, недавно спонтанно захотелось подарить товарищу парочку романов Газданова, но в трёх книжных подряд его книг не оказалось, о нём так и не написано хорошей биографии, а предисловия и филологические статьи о Газданове нормальному человеку читать невозможно скучно – они не рекламируют тонкого, изящного, парадоксального, а также наглого и любопытствующего новатора, который при других обстоятельствах мог бы стать популярнее Набокова и занять своё место в первом эшелоне русских классиков.
Впрочем, в этом есть свой стиль. Газданов имел смелость быть непопулярным. Поэту (а проза Газданова – это чистая поэзия), бродяге, авантюристу, хаму, клошару и гению идёт быть недооценённым.
Несмотря на то, что родился Гайто сразу в центре мира – в Питере, всё детство он пропутешествовал по Российской империи (спасибо отцу-лесоводу), маршрут такой, что в наше время пришлось бы несколько раз загранпаспорт доставать. Затем шестнадцатилетний Гайто спонтанно присоединился к добровольческой армии Врангеля – белых выбрал наугад, они были ближе всего, а на войну посмотреть уж очень хотелось. Литературовед Юрий Иваска пишет, что сделал он это из «врожденного чувства долга и внутренней потребности встать на сторону слабого», но мы не будем обсуждать это всерьёз, тем более что в дебютном романе «Вечер у Клэр» главный герой произносит вполне конкретно: «Я поступал в белую армию потому, что находился на ее территории, потому, что так было принято; и если бы в те времена Кисловодск был занят красными войсками, я поступил бы, наверное, в Красную армию». Например, много лет спустя Газданов запросто примет участие в движении французского Сопротивления, вступив в партизанскую бригаду, созданную советскими пленными.
Затем Газданов около года повоевал в Крыму и пароходом отбыл в Турцию, а после эмигрировал в Париж, где и прожил почти всю жизнь.
Звучит круто, однако не было бы у нас никакого писателя, если бы Газданов провёл свою эмигрантскую жизнь как типичный белогвардейский беженец: «Не падайте духом, поручик Голицын, корнет Оболенский, налейте вина» – и вот это вот всё.
Проводил время Газданов, работая мойщиком паровозов, портовым грузчиком, сверлильщиком на автозаводе, иногда преподавал французский и русские языки, ну и больше всего времени он провёл, работая ночным таксистом. Бывало, что приходилось спать в метро и на улицах, прямо как его любимые герои из «Ночных дорог».
В общем, исповедально-поэтический стиль письма вытачивался не столько на историко-филологическом факультете Сорбонны, сколько на улицах, среди бомжей, проституток и их сутенёров.
Первый роман сразу же высоко оценили критики, а также Бунин (от которого доброго слова не дождёшься) и Горький, с помощью которого спустя несколько лет Газданов хотел вернуться на родину.
Кстати, про родину и русский язык.
Газданов всю жизнь сознательно писал по-русски (привет Набокову!).
Более того, несмотря на великолепную ориентированность в западной литературе (французские книги читал в оригинале и т. д.), Газданов старался развивать литературу «в её не европейском, а русском понимании».
Газданов не то что логичный и яркий продолжатель русской экзистенциальной традиции, он своими текстами добился того идеального баланса между вязкой, тяжёлой, русской прозой со сложным (великим и могучим) языком и доступной простому читателю лёгкой и бодрой, но в то же время вдумчивой западной литературой.
Грубо говоря, мы можем прочитать не самый простой с точки зрения погружения и языка текст «Записки из мёртвого дома» Достоевского, а затем можем передохнуть на довольно доступной, яркой и запоминающейся западной экзистенциальной прозе Камю с его «Посторонним».
Газданов же оставил нам этот поэтический, сложный, красивый русский язык, но в то же время использовал эту удивительную западную лёгкость. Мы можем наслаждаться настоящей литературой, но не чувствовать себя при этом гружёными и уставшими, наоборот, становимся наполненными и свежими.
Газданов ближе к читателю, чем любой российский классик, – по своему социальному классу, отношению к жизни, сопереживанию простым обитателям улиц, но в то же в своём одиночестве и тонком восприятии жизни и языка он от нас невероятно далёк.
Как-то раз моя жена попыталась сократить эту дистанцию с Гайто Газдановым – прочитала (многое перечитывала) пятитомник писателя и, когда дочитала последнюю страницу, расплакалась.
С днём рождения, Гайто. Ты самый лучший.