В кинотеатрах идет прокат фильма «Эра». Это полнометражный дебют Вениамина Илясова, получивший главный приз первого фестиваля молодого кино «Новое движение», участвовавший и в других фестивалях. Фильм, в котором критики находят что-то, напоминающее творчество режиссеров Педро Альмодовара, Киры Муратовой, Сергея Параджанова... Тот, что оставляет после просмотра двоякое ощущение .
Его сюжет прост: немолодая женщина Эра (Марианна Шульц) вместе со взрослым сыном, требующим непрестанной заботы, Андреем (Геннадий Блинов) возвращается в дом матери, который одиноко стоит над обрывом у самого синего моря. Она пробует устроить жизнь на новом месте и найти себе спутника, человека, который разделил бы с ней жизнь. Да только кто бы ни встретился, каждый что-то себе урвет — и сдует его как ветром, который здесь дует со всех сторон. Однако при общей драматичности ситуации детали делают ее едва ли не сказочной: изумительное сочетание ярких цветов, необычные платья как на Эре, так и на продавщице фейерверков (почти героини из фильмов Дэвида Линча), кадры, точно картины, сплетаются в витиеватый, странный узор. Вглядываешься в него — и не можешь понять, чего хочется больше: то ли в окружающую действительность добавить элементы кино, то ли в кино отыскать знакомую реальность. Ищешь параллели — и на ум приходят образы, стиль режиссера и художника Питера Гринуэя. А потом, когда финальные кадры, напоминающие о лентах Эмира Кустурицы, пройдут, сменившись титрами, возникают другие вопросы: «Что это было — мотивирующее признание в любви к простым людям, каждый из которых по-своему необычен и нелеп, или отчаянный глас вопиющего в пустыне? И что теперь с этим делать — постараться забыть, как ночной кошмар, или запомнить, чтобы пересмотреть под настроение?».
Впрочем, можно точно сказать, что некоторые сцены из этой ленты запомнятся надолго. Это авторское, фестивальное кино, которое, скорее всего, придется по душе ценителям необычных художественных высказываний и чего-то оригинального.
Могу сказать точно: когда смотришь много фильмов, со временем многие из них стираются из памяти. Но остаются в ней навсегда те, которые произвели глубокое впечатление интенсивностью или нестандартностью показанного. Редко задерживается в памяти что-то просто «хорошее» или «правильное», не говоря о «кассовом» и «масштабном», куда чаще — дерзкое, почти невыносимое. Такое кино смотреть трудно, потому что оно бередит эмоции и, вероятно, меняет что-то в бессознательном. Понять, как к нему относиться, тоже нелегко. Но здорово, что оно есть.
