Фото из открытых источниковРоссия и Турция – наследники Византийской империи, но туркам досталось ее тело, а русским – ее душа. Мы успели друг с другом навоеваться. А вот наговориться еще не успели. И наше общее историческое наследие служит хорошей отправной точкой для этого разговора. Каждый бывалый путешественник скажет, что со страной лучше всего знакомиться в нетуристических местах – там, где на иностранца не смотрят как на источник заработка, демонстрируя приветливость лишь тогда, когда этого требуют интересы бизнеса.
Парадокс Турции состоит в том, что таким нетуристическим местом является столица страны – Анкара. Нашим курортникам здесь делать нечего, любители античных древностей тоже предпочитают иные маршруты. Зато в Анкаре есть Русский дом, и именно поэтому здесь оказались литераторы, участвующие в проекте Россотрудничества «Русские поэты новой весны».
Общаясь с опытными тюркологами-практиками, такими как глава Русского дома в Анкаре Александр Сотниченко, понимаешь, что никогда не будешь знать и чувствовать эту страну так глубоко, как они. И всё же мимолетный, дилетантский, но непосредственный взгляд полезнее, чем умозрительные рассуждения, и в случае Турции это особенно справедливо.
Дело в том, что восприятие этой страны у нас максимально противоречиво. Причем мало того, что у разных людей разные мнения, но даже один и тот же человек может с утра думать о Турции хорошо, а к вечеру уже гораздо хуже. И дело тут не только в пресловутом «двухстулье» президента Эрдогана. Похоже, мы просто еще до конца не определили, каково же место Турции на нашей ментальной карте.
Турецкая Республика – это друг или враг? С одной стороны, турок для русского – враг архетипический, все-таки дюжина войн, начиная с XVI века, для исторической памяти бесследно не проходит. «Туретчина» – самый яркий, самый горький образ чужбины. «Отуречиться» – значит предать свою веру, изменить своему народу.
Да и сегодня Турция – член НАТО и весьма азартный международный игрок со своими интересами, во многом конкурирующий с Россией. Турецкое государство при всем желании нельзя записать в число наших друзей. Помимо прочего, это подтверждается и тем, что в Турции работает лишь один Русский дом, хотя в Стамбуле или Анталье такое учреждение тоже было бы весьма уместным. И тем, что шествие Бессмертного полка было разрешено только на территории российского посольства. Да и в целом совместная работа – например, над увековечиванием памяти о погибших в русско-турецких войнах – идет тяжело.
С другой стороны, у нас в Турции есть друзья, и в Анкаре это чувствуется постоянно. На наш поэтический вечер, в котором, помимо меня, участвовали Андрей Полонский, Мария Ватутина и Александр Пелевин, пришли люди, не знающие русского языка, пришли студенты, делающие первые шаги в этом предмете. И потом они подходили к нам, брали автографы и говорили теплые слова. Это значит, что в Турции хотят нас понять.
Об этом же свидетельствовали и случайные встречи – в барах, на улицах. Когда люди узнают, что ты русский, тут же начинается стихийное братание.
В этой поездке я придумал такую формулу. И мы, и они – наследники Византийской империи, но туркам досталось ее тело, а русским – ее душа. Поэтому мы стремимся друг к другу, чтобы преодолеть взаимную неполноту.
В Анкаре для москвича практически нет восточной экзотики, к тому же в Москве в девяностые построили немало домов по турецким проектам, поэтому в некоторых местах Анкары чувствуешь себя как в переулках близ Остоженки. Но и русский дух живет здесь в самых неожиданных местах – можно сказать, в самом сердце турецкой государственности. Так, войдя в древнюю анкарскую крепость, фактически местный Кремль, мы тут же обнаруживаем частный музей турецко-русской дружбы, который на свои деньги создал потомок белых эмигрантов Эрол Угурлу.
Еще более удивительное открытие ждет посетителя главной святыни Турции – мавзолея Мустафы Кемаля Ататюрка. В музее при мавзолее мы видим военные диорамы («Турки отбивают атаку британского десанта»), видим множество картин («Ататюрк склонился над картой», «Ататюрк общается с народом», «Греческие каратели убивают мирных турецких жителей» и т. п.). Всё это кажется смутно знакомым. Загадка разрешается, когда узнаёшь, что эти диорамы и картины, включая канонический конный портрет основателя современной Турции, были выполнены группой русских художников под руководством Сергея Присекина.
В лавке при музее есть множество сувениров на ататюрковскую тематику – от привычных футболок до фигурок любимой собаки вождя. Но удивительнее всего нам показалась головоломка-мозаика «Собери Ататюрка сам». Пожалуй, «турецкая мозаика» в наших головах будет неполна, если мы забудем о том, что современная Турция – это страна, «рожденная революцией».
В османское время слово «турок», как нам рассказали, было скорее презрительным и относилось к мусульманскому простонародью. Мустафа Кемаль реабилитировал это слово, придал ему гордое звучание, так что провозглашенное им государство турок было таким же революционным вызовом традиции, как и ленинское «государство рабочих и крестьян».
В концепции новой турецкой нации, созданной Ататюрком, было заложено противоречие. С одной стороны, он определял турка одновременно и по языковому, и по религиозному принципу: турок должен говорить по-тюркски и быть мусульманином. С другой стороны, Ататюрк строил светское государство и, подобно Ленину, религию из жизни общества старался вытеснять. Поэтому турецким аналогом наших споров между «красными» и «белыми» является противоречие между светскими и религиозными людьми.
Естественно, столица в основном секулярна, женщин с покрытой головой здесь чуть ли не меньше, чем в Москве. Тем не менее если у нас светский образ жизни – норма, то в Турции он по-прежнему имеет оттенок вызова. Мужчина может здесь употреблять алкоголь не просто так, а чтобы показать себя свободным человеком, а «раскрепощенная женщина Востока» сплошь и рядом одевается откровенно. Бросается в глаза и обилие курящих женщин.
Пантюркизм в Турции диктуется самим языком, ведь в турецком языке «турок» и «тюрк» – одно и то же слово. У нас ситуация обратная: слова «русский» и «россиянин» для остального мира звучат одинаково, хотя внутри страны мы проводим между ними различие. В турецком тоже есть слово, означающее «из Турции, но не турок», и его, как и у нас слово «россиянин», многие не любят.
Напрашивается сравнение «тюркского мира» с «русским миром». С одной стороны, за пределами Турции живет множество людей, которых по «формуле Ататюрка» можно считать турками, а с другой – на территории самой Турции есть немало граждан (в первую очередь курдов), которые турками считать себя не хотят. Однако в России, в отличие от Турции, никогда не пытались построить национальное государство, а в последнее время всё больше обращаются к синтезу имперской традиции и советского интернационализма. И здесь, пожалуй, наша политическая традиция, несмотря на все трагические разломы прошлого, оказывается глубже и целостнее турецкой.
Так или иначе, Россия и Турция успели друг с другом навоеваться. А вот наговориться еще не успели. И наше общее историческое наследие служит хорошей отправной точкой для этого разговора.
