Палех уже с XVII века был известен по всей России как "село иконописцев". Местные мастера обслуживали богатых заказчиков из числа купцов и аристократии. Художники расписывали храмы в столицах и крупнейших городах Поволжья, реставрировали фрески в знаменитых монастырях и соборах. Революция нанесла палешанам сильный удар, когда их творчество фактически признали не соответствующим реалиям времени. Выходом стало создание сто лет назад артели, обретшей известность во всем мире.
В январе 1920 года Владимирский союз производственных кооперативов предложил палешанам начать новое дело – расписывать деревянные изделия (солонки, ларцы, ковши, матрешек и шкатулки). Но в погоне за количеством (труд оплачивался плохо) приходилось жертвовать качеством. Это было не по душе лучшим мастерам. Чтобы кормить семью, приходилось заниматься сельским хозяйством.
Попытка артели выйти на "международный рынок" окончилась неудачей: как вспоминает один из художников Александр Зубков, отправленные в Англию деревянные изделия, "пройдя долгий водный путь", оказались в таком состоянии, что почти все были забракованы.
Новое направление появилось внезапно. Основоположниками его стали палешане Александр Глазунов и Иван Голиков (были женаты на родных сестрах). Оба с юности стремились вырваться за рамки тесного мирка иконописной мастерской – их влекла "высокая культура": картины, театры и галереи.
Глазунов еще в 19 лет уехал в Москву, сначала работал иконописцем и реставратором, а в 1909 году открыл собственную мастерскую. Окончил в качестве вольнослушателя Московский археологический институт. По сравнению с большинством палешан, он – настоящий "интеллигент".
Его свояку, Голикову, долгое время не удавалось выбиться из "иконописной голытьбы". До Первой мировой войны он поработал в восьми мастерских, но нигде не прижился – творчества в подобном труде было очень немного, преобладал поточный метод изготовления образов. В свободное от работы время Голиков в Санкт-Петербурге успел за год окончить четыре класса художественной школы барона Штиглица.
После войны и революции Иван попытался найти новое применение своим талантам – рисовал плакаты и листовки, а затем поступил декоратором в Шуйский показательный театр. "Тут я впервые почувствовал: попал по месту", – писал художник.
В 1922 году Голиков и Глазунов отправились в Московский кустарный музей, где открывалась большая художественная выставка. В этот момент учреждение как раз занималось возрождением кустарных народных промыслов. На выставке свояки увидели изделия из папье-маше, изготовленные Федоскинской артелью. В этом подмосковном селе подобным промыслом занимались еще с 1795 года. Сначала изготавливались только табакерки, затем – бисерницы, шкатулки... Они украшались затейливыми миниатюрами.
Глаза у палешан загорелись: "Что, сумеем так написать? Напишем". Отправились к заведующему музеем договориться о получении сырья, но тот отказал. Пришлось воспользоваться фотографическими ваннами из папье-маше самого Глазунова. Работу приняли, после чего свояки-художники стали писать миниатюры для выставок.
Впервые их работы были представлены на Всероссийской художественно-промышленной выставке весной 1923-го. И сразу – диплом первой степени. В этот момент у палешан появляются друзья из мира литературы и искусства, активно пропагандирующие творчество "новых советских художников". Первым из них стал Анатолий Бакушинский – уроженец Верхнего Ландеха, искусствовед и педагог, один из главных энтузиастов восстановления народных промыслов. Анатолий Васильевич, постоянно курсируя между Палехом и Москвой, привлекает к работе еще нескольких мастеров.
Их изделия попадают на Всероссийскую сельскохозяйственную выставку, которая прошла в Москве. И вновь диплом первой степени. Становится понятно, что нужно самим осваивать изготовление "сырья", то есть изделий из прессованного картона. Долгое время заготовки приходилось получать у Федоскинской артели, которая ревниво относилась к палешанам, не без оснований видя в них конкурентов.
В июне 1924 года палехские изделия впервые попадают за границу – демонстрируются на Венецианской биеннале. Этот период ознаменовался парадом признаний Советского Союза европейскими государствами, интерес к нему в мире постоянно возрастал. И возрожденные народные промыслы демонстрировали западному зрителю обновление страны.
Советские власти начинают подготовку ко Всемирной выставке в Париже. Кустарно-экспортная контора при Мосвнешторге ("Мосэкуст") выходит на палешан с предложением организовать лучших мастеров в новую артель и представить работы на выставку. Вместе с Иваном Голиковым в Палех возвращаются все художники, уже получившие опыт работы с папье-маше: Глазунов, Иван Вакуров, Александр Котухин. Именно в доме последнего в начале декабря 1924 года состоялось собрание, на котором было принято решение об образовании артели.
В нее также вошли брат Котухина Владимир, братья Зубковы – Александр и Иван, а также еще два Ивана – Маркичев и Баканов. Самым старшим оказался именно последний – ему было 54 года. Большинство – состоявшиеся мастера. Председателем становится Александр Котухин.
Первый год работы принес новой организации немало проблем. Прежде всего не попал в артель ее идейный вдохновитель, Александр Глазунов, проживавший в Москве, а не в Палехе.
Когда устав артели наконец утвердили, в губернском административном управлении к нему отнеслись с большим недоверием. Чиновники полагали, что создается фиктивная организация для написания икон. "Ну, какие вы художники? Будете мазать своих Никол да Богородиц", – говорили Зубкову. Пришлось показать уже готовые миниатюры, которые он вез в Москву.
Главными потребителями продукции были Центральный кустарный музей и "Мосэкуст".
ЦИФРЫ. В течение первого года участники артели изготовили 1105 предметов, а продали 875 на 9782 рубля. Большая часть изделий (822 предмета) ушла государственным предприятиям, остальные были проданы частным лицам.
После успеха на выставке в Венеции, в апреле 1925 года палехские работы поехали на Всемирную выставку в Париж. И вновь триумф – Гран-при престижного форума. О Палехе начинают громко говорить в Москве.
Между несколькими организациями разворачивается настоящая борьба за право заключения "монопольного" договора с артелью – продажа палехского искусства за рубеж обещала очень неплохую прибыль. Директор Кустарного музея Алексей Вольтер именует палехский промысел своим "детищем", а представитель "Мосэкуста" Тихон Сорокин уверяет, что Гран-при Парижской выставки – едва ли не целиком его заслуга.
Но в конечном счете монопольный контракт с палешанами достался Нижегородской конторе Госторга – ее представители никогда не задерживали с выплатой денег, а также обещали палешанам содействие в установлении оборудования для поточного изготовления папье-маше. Но это уже отдельная история…
(Продолжение в следующем номере)
