Ассамбляжи арт-дуэта МАСтера и КАтерины привлекли внимание необычностью приемов создания художественного образа: объединением плоской картинной поверхности с рельефными масками и символической полусферой. Это натолкнуло на мысль повести разговор о индивидуальном визуальном языке, которым овладел и пользуется художник, знание которого позволяет нам понять глубину замысла автора.
Отставим в сторону проблему красоты и эстетичности, ибо и то и другое не существует в произведении само по себе, а рождается в результате визуального восприятия и соотнесением его с памятью зрителя. Это мы видим на примере искусства народов, населяющих нашу планету. Одновременно автор может очень долго и скурпулёзно описывать содержание произведения, но оно не станет шедевром мирового искусства, если язык этого текстового описания никак не соотносится с беспомощным визуальным языком, который пользуется художником в композиции, рисунке и живописи. Как говорится, «Художник хочет, но не может!»
Что же это такое? Язык художника. Во все времена на основе знаний и представлений о природе, о мире, о божественном начале, о человеке и о магических таинствах складывались художественные методы и приёмы создания произведений, которые историки искусства отнесли к тому или иному периоду, стилю и школе. Художники в рамках этих границ говорили на одном или близком содержательном и формальном визуальном языке, чтобы быть понятыми и принятыми зрителем, который выступал как общественный или частный заказчик. Незыблемой европейской языковой основой в конце XVII века явилась французская академия. А когда индивидуальный язык художника, рожденный в муках творческих поисков, в середине XIX века стал нарушать общепринятые правила, началась кампания по дискредитации работ и обвинения автора в непрофессионализме и в желании вызвать скандал. Зритель не хотел, да и сегодня не хочет понимать, что язык художника, даже существуя в рамках классической академической парадигмы, постоянно формируется и зависит от многих профессиональных, временных, социальных и экономических составляющих. В отношении к изобразительному искусству зритель гораздо консервативнее, чем в отношении к кинематографу, театру и медиа-искусствам.
Мы можем говорить о языке Кандинского, Модильяни, Пикассо, Дали, Мондриана, Анатолия Зверева, Олега Целкова, Семёна Файбисовича и многих-многих других. Тысячи художников объясняются сегодня с нами на разных визуальных языках, понять которые способно только тренированное восприятие. Для сотен тысяч зрителей они говорят на сущей абракадабре. Возможно, конечно, в конце концов они перейдут на визуальный эсперанто, которому будут обучать всё человечество с детства. А пока мы можем столкнуться с аналогами языка майя, который доступен только знакомым с работами нашего соотечественника Юрия Кнорозова!
В основе выбора визуального языка творческих работ арт-дуэта МАСтера и КАтерины лежит древний и хорошо описанный язык ритуальных, театральных и карнавальных масок, который, благодаря объединению — ассамбляжу, обогащен авторскими художественными пластическими и цветовыми интонациями, композиционными и ритмическими приемами, дающими ему современное семантическое звучание. В этом отношении он неповторим, равно как и не может ретранслироваться и передаваться при создании репродукции или копии, способной содержать только медиа и текстовое описание.
Как и любое другое произведение современного искусства, объёмные картины художников оживают в пространстве конкретного интерьера, со своим светом и возможностью продолжительного диалога со зрителем. Это позволяет воспринимать их как одну из частиц макрокосма, становящуюся доступной благодаря постижению нами визуального языка МАСтера и КАтерины.
Александр Шклярук,
почётный член Российской академии художеств
