Противостояние этих криминальных групп было одним из самых значимых в борьбе за власть в преступном мире во время существования РСФСР-СССР.
Многие бывшие царские кадровые военные после Гражданской войны выбрали преступную стезю. Попав в тюрьмы и лагеря, они стремились подчинить себе воровскую «чернь». В преступном мире их стали называть жиганами.
Считается, что воры в законе — уркаганы одержали верх в борьбе с «бывшими»-жиганами при активном участии представителей официальной власти ей требовалось всеми способами искоренить влияние в преступной среде «идейных» авторитетов.
Исследователи истории российской преступности расходятся в мнениях о том, «откуда есть пошли» воры в законе. Одна из версий гласит, что они появились при участии НКВД: якобы для того, чтобы чекистам было легче контролировать поведение осужденных в лагерях и тюрьмах. Однако подобная версия слишком противоречива, никакого официального подтверждения она не имеет, да и собственно сам кодекс воровской чести, состоящий из нескольких «не» (не работать, не сотрудничать с любой властью и т. д.), не вписывается в гипотезу «энкавэдэшного» происхождения воров в законе.
Другая версия создания кодекса воровской части и собственно воров в законе прямо противоположна предыдущей: многие исследователи полагают, что эта система выстроена бывшими белыми офицерами, влившимися в уголовную среду России после разгрома Красной Армией Белого движения: они для создания столь четкой и идеологически выверенной иерархической конструкции были элементарно грамотнее урок. Более того, один из сегодняшних авторитетов преступного мира Саша Север утверждает: воровские правила схожи с кодексом офицерской чести, что косвенно подтверждает причастность бывших царских офицеров к созданию данного воровского института. Еще одно косвенное подтверждение «офицерской» версии: до революции 1917 года подобной жесткой иерархической градации в российском воровском мире не существовало.
Термин «жиган» существовал задолго до появления словоформы «вор в законе», и с течением времени его значение менялось. Если до революции жиганами называли наибеднейших каторжан или сидельцев, полностью проигравшихся в карты, то с приходом советской власти жиган — это уже дерзкий, отчаянный преступник, уголовный вожак. Затем в преступной среде так стали называть «бывших» в прошлом белых офицеров, стремившихся к лидерству в криминальном мире. Считается, что подразделение воровского мира на уркаганов (представителей старой воровской формации) и «новых» жиганов произошло в 1920-х.
О противостоянии уркаганов и жиганов имеются противоречивые сведения, поскольку до сих пор до конца не ясна природа происхождения воров в законе — эта тема еще недостаточно исследована. Руководившие большим количеством банд беспризорных и босяков жиганы, в отличие от уркаганов, грабили, убивали и разбойничали, прежде всего, из ненависти к советской власти, лишившей их прежних благ и социального положения. Судя по сохранившимся документам, делали они это более организованно и дерзко, нежели уркаганы, в таких бандах действовала жесткая военная дисциплина.
В значительной степени умалению роли жиганов поспособствовало введение в 1926 году статьи 59 «Особо опасные преступления против порядка управления». Если «социально близкий элемент» мог за квартирную кражу получить до года лагерей, то, к примеру, за организованное ограбление банка (бандитизм) зачастую ставили к стенке. А против порядка управления выступали как раз бандитствующие жиганы.
В конце 1920-х процесс борьбы за главенство в криминальном мире активно начал развиваться в местах лишения свободы. По данным на начало 1929 года, в российских лагерях и тюрьмах содержалось порядка 37 тыс. преступных авторитетов-урок, и среди них были не только русские, но и выходцы с Кавказа, Средней Азии. На это время (конец 1920-х — начало 1930-х), судя по всему, и приходится активная фаза противостояния уркаганов и жиганов.
Впоследствии жиганы вынуждены были отступить — на стороне урок активно выступало начальство лагерей и тюрем, которому идеологически важно было задавить именно «идейных» главарей банд, замахивавшихся на государственные устои.
Однако свои позиции жиганы еще долго не сдавали. Бывшие белогвардейцы в Соловецких лагерях особого назначения (знаменитый СЛОН) в 1930-х стремились занять самые «хлебные» места. Они отличались особой жестокостью по отношению к другим заключенным: об этом, в частности, писали в своих работах бывшие сидельцы академик Дмитрий Лихачев и литератор Александр Солженицын. Причем случалось, что писатели упоминали в своих трудах одних и тех же личностей.
