Первая медаль в России
Вратную историю не только нашего Отечества, но и всемирную оборона Севастополя 1854-1855 гг. периода Крымской (Восточной) войны вошла эпосом беспримерного мужества, самопожертвования и подвига.
Подвига, героями которого, по словам участника обороны Льва Николаевича Толстого, были все защитники города без исключения: «Надолго оставит в России великие следы эта эпопея Севастополя, которой героем был народ русский».
То, каким был народ русский на севастопольских бастионах, рассказал французский солдат в своём письме домой, в Париж: «Наш майор говорит, что по всем правилам военной науки русским давно пора капитулировать. На каждую их пушку – у нас пять пушек, на каждого солдата – десять. У них нет снарядов.
Каждое утро их женщины и дети выходят на открытое поле между укреплениями и собирают в мешки ядра. Мы начинаем стрелять. Да! Мы стреляем в женщин и детей. Ведь ядра, которые они собирают, предназначаются для нас! А они не уходят. Женщины плюют в нашу сторону, а мальчишки показывают языки. Им нечего есть. Мы видим, как они маленькие кусочки хлеба делят на пятерых. И откуда только они берут силы сражаться?
На каждую нашу атаку они отвечают контратакой и вынуждают нас отступать за укрепления. Мы не из трусливых, но когда у русского в руке штык – дереву и тому я советовал бы уйти с дороги. Я иногда перестаю верить майору. Мне начинает казаться, что война никогда не кончится. Вчера перед вечером мы четвёртый раз за день ходили в атаку и четвёртый раз отступали. Русские матросы погнались за нами. Впереди бежал коренастый малый с чёрными усиками и серьгой в одном ухе. Он сшиб двух наших – одного штыком, другого прикладом – и уже нацелился на третьего, когда хорошенькая порция шрапнели угодила ему прямо в лицо. Рука у матроса так и отлетела, кровь брызнула фонтаном.
Сгоряча он пробежал еще несколько шагов и свалился на землю у самого нашего вала. Мы перетащили его к себе, перевязали кое-как раны и положили в землянке. Он ещё дышал: «Если до утра не умрёт, отправим его в лазарет, – сказал капрал. А сейчас поздно. Чего с ним возиться?».
Ночью я внезапно проснулся, будто кто-то толкнул меня в бок. В землянке было совсем темно, хоть глаз выколи. Я долго лежал, не ворочаясь, и никак не мог уснуть. Вдруг в углу послышался шорох. Я зажёг спичку. Раненый русский матрос подполз к бочонку с порохом. В единственной своей руке он держал трут и огниво. Белый как полотно, со стиснутыми зубами, он напрягал остаток своих сил, пытаясь одной рукой высечь искру. Ещё немного, и все мы, вместе с ним, со всей землянкой взлетели бы на воздух. Я спрыгнул на пол, вырвал у него из руки огниво и закричал не своим голосом. Почему я закричал?
Опасность уж миновала… Впервые за время войны мне стало страшно. Если раненый, истекающий кровью матрос, которому оторвало руку, не сдаётся, а пытается взорвать на воздух себя и противника – тогда надо прекращать войну. С такими людьми воевать безнадёжно».
Мы не знаем имени этого матроса. Как не знаем имён других тысяч русских матросов и солдат севастопольской эпопеи, павших в бою за Родину.
Братские могилы защитников Севастополя
Но их имена известны на небесах и в последней битве добра со злом на поле Армагеддона, без всякого сомнения, они будут стоять в первых шеренгах. А пока их прах покоится в севастопольской земле.
«Одиннадцать месяцев длилась резня, Одиннадцать месяцев целых,
Чудотворная крепость, Россию храня,
Хоронила сынов её смелых!». Апухтин А.Н.
читать далее...