НКВД в Крыму
Бойцы партизанского отряда под командованием Христофора Чусси идут на задание. Апрель 1944 года.
Рассекреченные документы открывают до сих пор неизвестные эпизоды этого периода войны. Как выяснилось, маршал Василевский в эти же дни еще раз чудом избежал гибели в Крыму, когда его самолет подорвался на мине военного аэродрома Сарабуз (сегодня поселок Гвардейское под Симферополем).
Из спецсообщения УКР "СМЕРШ" 4-го Украинского фронта об инциденте на аэродроме Сарабуз:
"18 апреля в 10 часов 15 минут, на аэродроме станции Сарабуз самолет СИ-47, принадлежавший Маршалу Советского Союза товарищу Василевскому, при рулежке для взлета потерпел аварию от взорвавшейся мины".
В результате взрыва фюзеляж машины переломился, а хвост посекло осколками, образовалось множество пробоин. Очевидно, первой версией происшествия была диверсия. К этому моменту Крым еще не был полностью освобожден, на большей части полуострова продолжались ожесточенные бои. Из Сарабуза фашистов выбили за пять дней до инцидента, одновременно с освобождением Симферополя, а битва за Севастополь еще только предстояла. В это же время в прифронтовом тылу наших войск было полно укрывшихся небольших групп немцев и румын, полицаев и карателей, оставленных диверсионных групп. Поэтому не удивительно, что первыми на место ЧП прибыли контрразведчики фронта - они же проводили расследование.
"Расследованием установлено, что самолет, пилотируемый майором Афанасьевым, прибыл на аэродром Сарабуз из Москвы 17 апреля в 16.00. Посадка была произведена согласно выложенному знаку. 18 апреля, при выруливании самолета к старту для перелета на аэродром села Веселое, при пробеге 180 метров от места стоянки, на рабочем поле заднее колесо-дутик самолета наскочило на установленную и замаскированную в земле мину, которая взорвалась под хвостовым оперением".
Отступая, фашисты минировали не только стратегические объекты, но и всю важную инженерную инфраструктуру. Сарабузский аэродром не был исключением. У саперов были всего сутки на разминирование, потому что уже 14 апреля аэродром был принят в эксплуатацию.
После происшествия с самолетом маршала взлетное поле снова тщательно обследовали и нашли еще четыре неразорвавшихся мины. В халатности обвинили командира 460-го отдельного батальона аэродромного обслуживания майора Замуриева, временно исполняющего должность начальника саперной службы этого же батальона старшего сержанта Масленникова и минера-сапера Петрова. Они втроем подписали акт, в котором указывалось: "Аэродром проверен, готов для боевых действий. Мин нет". Все трое пошли под трибунал. Материалы расследования были переданы военному прокурору фронта для привлечения виновных к ответственности. Никаких скидок на усталость и круглосуточную работу никто не делал.
Можно предположить, что инцидент на сарабузском аэродроме не вошел в официальную биографию маршала Василевского потому, что в момент происшествия, которое наверняка имело бы трагические последствия, самого полководца в самолете не было. Скорее всего, он уже колесил по дорогам полуострова, а его СИ-47 перемещался вслед за ним. Но несомненно, что угроза жизни Василевского была реальной, ведь приземлялся маршал на действительно плохо разминированный аэродром и лишь чудом не подорвался при посадке.
Немцы слушали Севастополь
Первые часы освобожденного Севастополя
Известно, что в годы Великой Отечественной войны оборона Севастополя продолжалась с 30 октября 1941 года до 4 июля 1942 года. Отдельные очаги сопротивления оказывали отпор врагу вплоть до 15 июля. В это же время в Крыму нашлась группа предателей, передавших немцам секретное оборудование и обеспечивших доступ к глубоководной линии связи, соединявшей осажденный Севастополь с Новороссийском. С самого начала обороны фашисты могли знать о всех намерениях осажденных защитников города и тех, кто рвался к ним на помощь.
Пока Севастополь держал оборону, Керчь дважды переходила из рук в руки. Сначала фашисты заняли город в ноябре-декабре 1941 года, но были выбиты нашими войсками в результате Керченско-Феодосийской десантной операции. Вторая оккупация началась в мае 1942 года. Именно здесь, в Керчи, и окопалась группа изменников, передавших фашистам ценную информацию. Поиски предателей начались в январе 1942 года, как только части Красной армии вернулись в Керчь.
Из отчета народного комиссара внутренних дел Крымской АССР о работе НКВД Крыма на Керченском полуострове с 1 января по 14 мая 1942 года:
"Мы получили из НКВД СССР ориентировку о том, что путем радиоперехвата зафиксировано сообщение немецкого резидента "Сиер" германскому главному командованию о наличии в районе Севастополя секретного подводного шумопеленгатора, проложенного от мыса Херсонес в море. Источником этих сведений "Сиер" назвал А.Ф.Васютинского".
Васютинский был завхозом Керченской конторы связи и кабельной базы Наркомсвязи и имел доступ к секретным документам. Вместе со старшим техником этой же базы М.В.Константиновым (полные имена в документах не указаны) он участвовал в установке секретного пеленгатора накануне войны. За ним немедленно установили агентурную слежку. Однако ничего подозрительного выявить не удалось - Васютинский никак себя не выдал. Времени ждать у чекистов не было, и тогда они арестовали сперва троих подозреваемых, а затем еще восемь человек - все сотрудники Керченской конторы Наркомсвязи.
"Следствием они были изобличены и сознались в том, что выдали германской морской разведке в Керчи расположение подводных телеграфных кабелей по Черному и Азовскому морям и всю секретную документацию подводных кабелей, не вывезенную из Керчи при эвакуации по вине бывшего заведующего базой инженера М.С.Смирнова. Кроме того, Васютинский и Константинов выдали немцам наличие и устройство секретного подводного шумопеленгатора".
Константинов также признался, что помогал немецкой разведке организовать прослушивание кабелей Севастополь-Новороссийск. Материалы следствия по делу передали в Военный трибунал.
Дело лесничих
За два с половиной года оккупации фашисты создали разветвленную сеть проводников по лесам Крыма и информаторов о передвижениях партизан из числа профессиональных лесничих. Входили в эту группу люди разных национальностей, и крымчанами были далеко не все из них.
Из докладной записки НКГБ Крымской АССР о вскрытых и ликвидированных резидентурах немецкой разведки среди работников лесного хозяйства Крыма:
"В марте 1944 года, еще до освобождения Крыма от немецких захватчиков, нами были получены от оперативных групп НКГБ Крыма, действующих в тылу противника, данные о том, что в целях проведения активных карательных действий против партизан Крыма, а также для проведения контрразведывательных мероприятий немецкая разведка в широких размерах использует служащих и рабочих лесного хозяйства Крыма, вербуя из числа последних агентуру всех категорий. После освобождения Крыма ранее добытые материалы были тщательно перепроверены через агентуру и путем негласного следствия, причем все данные полностью подтвердились".
Немецкая разведка действовала в Крыму через спецподразделение "ВИКО", которому подчинялось в том числе и лесное хозяйство полуострова. Вербовкой агентуры занимался ученый-лесовед Михаил Сидяков. Из числа старших лесничих он завербовал девять человек, которые географически охватывали всю горно-лесную часть Крыма. Те в свою очередь вербовали других агентов среди своих подчиненных. Основной задачей этой агентуры было отслеживание партизан, мест их дислокации и немедленное информирование карателей о всех передвижениях.
Каждый завербованный агент дал Сидякову письменное согласие сотрудничать с немецкой разведкой, предоставил написанную от руки биографию, а также регулярно отчитывался о проводимой работе. При активном участии отца и сына Мавродиевых, входивших в эту агентурную сеть, осенью 1943 года была уничтожена продовольственная база Старо-Крымского партизанского отряда. Иван Мавродиев лично выдал фашистам несколько партизан. Другой предатель - Василий Егоров передал германской разведгруппе "Геркулес" двух немецких офицеров, сотрудничавших с советскими разведорганами. Оба они были расстреляны.
А августе 1944 года в Крыму была проведена серия арестов бывших лесничих. Всего по делу проходили 24 человека. Руководителя агентурной сети Сидякова приговорили всего лишь к 10 годам исправительных лагерей. Остальные также были осуждены к различным срокам заключения.
Под личиной подпольщиков
За первые месяцы освобождения Крыма чекисты задержали на полуострове несколько тысяч коллаборационистов, полицаев, карателей, "спящих" агентов, дезертиров и изменников Родины.
23 сентября 1944 года на имя наркома госбезопасности СССР Меркулова поступила докладная записка наркома госбезопасности Крыма Фокина о разоблачении на полуострове лжепатриотической подпольной организации, созданной во время оккупации Крыма по заданию германской разведки. По этому делу в Симферополе были арестованы восемь человек. Руководил группой некий Виталий Коган, живший до войны в Керчи. На момент первой оккупации города юноше, судя по всему, еще не исполнилось 18 лет. Так что в армию его не призвали, а от эвакуации он уклонился сам, причем дважды. В июне 1942 года, когда фашисты во второй раз заняли Керчь, Виталий вернулся в родное село Ново-Софиевка под Симферополем. Там-то его и взяли в оборот германские спецслужбы.
Из материалов докладной записки:
"При вербовке Коган был предупрежден, что немецкому командованию известно о том, что он еврей, и если он хочет жить, то должен работать на пользу Германии. После этого он дал согласие сотрудничать и получил задание создать лжепатриотическую группу, через которую должен будет выявлять антигермански настроенных лиц".
В группу входили люди разных национальностей, в основном уроженцы Крыма из Симферополя, Бахчисарая и Евпатории. По происхождению рабочие, крестьяне, кустари. Был даже один бывший сотрудник уголовного розыска, в 1933 году осужденный за покушение на убийство к шести годам лагерей, и один журналист родом из Николаевской области. Большинство беспартийные, но двое до войны состояли в партии, а журналист Владимир Киндяков был комсомольцем. Что толкнуло этих людей на предательство? Правда, объединяло их не только землячество и происхождение. Пятеро из восьмерых, как позже выяснилось, в первые месяцы войны стали дезертирами из Красной армии. А журналист Киндяков, уничтожив рацию и сдавшись немцам, начал работать репортером оккупационной газеты "Голос Крыма", затем продолжил карьеру в должности заместителя редактора газеты власовцев "Товарищ по оружию".
В октябре 1943 года руководитель группы Коган по заданию немцев внедрился в партизанский отряд и, войдя в доверие к его командиру, получил задание организовать в тылу фашистов подпольную диверсионную группу. Отчеты о "диверсиях" группа регулярно отправляла партизанам, на самом деле обезвреживая боеприпасы, которые им передавали из леса для подрыва немецких объектов. Позже в ходе следствия выяснилось, что члены группы были добровольцами карательных батальонов, а открытая ими пекарня являлась явочной квартирой немецкой разведки.
"Лично Коган предал советских патриотов Самохвалова, Титова, Минос и Тетюрюка, а также, разъезжая с заданием СД по лагерям военнопленных, выявлял содержащихся в них партизан, командиров и комиссаров Красной армии", - говорится в докладной записке.
Через некоторое время в партизанском отряде раскрыли двух засланных туда предателями агентов. Причем подозрение могло пасть на самого Когана - он предупредил о провале агента фашистов Понойотес. Когда пришло время спасаться самим, лжеподпольщики стали зачищать всех, кто мог их разоблачить. Так в Симферополе были убиты четыре человека, знавшие об их двойной сущности. В последние дни оккупации двух разведчиков, пришедших из леса, сначала подпоили, отобрали у них деньги, а затем сообщили о них в полицию. В перестрелке и огне пожара оба погибли.
В мае 1944 года был освобожден Севастополь, но предатели не стали бежать вместе с фашистами. Очевидно, их пропуском в послевоенную жизнь должна была стать легенда о подпольной патриотической группе. В адрес обкома партии они даже подготовили отчет о том, что они "было организовали вооруженное восстание, во время которого захвачены в плен 75 немецких солдат и офицеров, занято 11 складов, 510 винтовок, 675 гранат и другие боеприпасы". Однако это им не помогло. В ходе следствия пятеро членов группы лжепатриотов полностью признали свою вину, двое, включая руководителя Виталия Когана, признали вину частично и лишь один - Абдураман Закирьяев настаивал на своей невиновности, однако был изобличен свидетельскими показаниями. В сентябре 1944 года дело группы передали в Военный трибунал.
Отравить воду, убить раненых
Еще не везде были изгнаны фашисты, а в руки СМЕРШ попал житель Симеиза с весьма богатой биографией. Воентехник, освобожденный от армии по болезни, Александр Боровиков до войны работал директором хозрасчетного отдела при облторге Семипалатинска. Должность доходная, но в 1938 году за растрату его осудили на 10 лет лагерей. Отбыв один год в дальневосточной "военстройке №210", он бежал и через уголовников Читы сделал себе новый паспорт на фамилию Громова. Дальше жизнь помотала его от Красноярска до Одессы, пока, наконец, он не осел в Симеизе, где и застала его война в должности заведующего пекарней. Сотрудничать с немцами Боровиков-Громов начал с первого дня оккупации, поэтому органам СД не составило труда завербовать его под агентурной кличкой "Алекс". В этом качестве он начал сотрудничать с лейтенантом "Зондеркоманды" Хартманом с февраля 1942 года.
Из докладной записки об итогах контрразведывательной работы отделов "СМЕРШ" Приморской армии:
"Ему как агенту было дано задание выявлять и выдавать СД русских агентов, коммунистов, подпольщиков и партизан, однако, как показывает Боровиков, он передал в "Зондеркоманду" только одного партизана - бывшего председателя колхоза им. Калинина Энвера Бекирова, которого через несколько дней вместе с заложниками расстреляли немцы".
Зато этот предатель охотно назвал имена якобы завербованных им агентов СД. Среди них оказалось много жителей Симеиза, в том числе заведующая поселковым радиоузлом и клубом, начальник почтового отделения, шеф-повар одного из довоенных правительственных санаториев, открывший при немцах ресторан и другие местные жители. Из показаний Боровикова следовало, что в его присутствии лейтенант Хартман передал завклубом Антонине Мухиной колбы с ядом. Ими она должна была отравить воду, подаваемую в военный санаторий, когда в него начнут поступать на лечение раненые советские бойцы. В случае невыполнения Мухиной задания Боровиков должен был ее ликвидировать.
Что это было, ценнейшее признание, ниточка к крупной диверсии или банальная попытка оговорить других, чтобы выгадать снисхождение для себя? Ведь все эти люди работали при немцах, но сами они утверждали, что поддерживали связь с партизанами, выполняли их задания, распространяли листовки. А Боровиков, судя по его же показаниям, был отпетым негодяем. Разобраться в этом предстояло контрразведчикам. Была ли на самом деле оставлена немцами группа с таким заданием, из рассекреченных материалов установить невозможно. Ясно одно, контрразведчики не спешили верить на слово никому и перепроверяли информацию.
Дело "Красного Сталинграда"
В декабре 1944 в материалах чекистов о розыске предателей Родины проходило дело некоего Константина Моисеева, создавшего на Керченском полуострове лжепартизанский отряд. Уроженец Сталинградской области до войны он поначалу был на хорошем счету, даже вступил в партию, но спустя всего два года был исключен с формулировкой "за развал работы колхоза". В сентябре 1942 года контуженный Моисеев остался на поле боя, но в плен, похоже, он не попал, потому что до Керчи добрался самостоятельно и остался там жить. Немецкое СД завербовало его в декабре 1942 года.
Из докладной записки НКГБ Крыма наркому Госбезопасности СССР Меркулову о состоянии работы по розыску немецкой агентуры и других государственных преступников:
"В августе 1943 года по заданию СД Моисеев создал в Аджимушкайских каменоломнях лжепартизанский отряд под названием "Красный Сталинград" с задачей провоцирования настоящих партизан, действующих в этом же районе, для их ликвидации".
Почему выбрал такое название? Может о Сталинградской битве тогда уже знала вся страна и за этим подвигом было удобнее скрываться, может вспомнил бывший красноармеец о своей Родине? Теперь мы этого уже не узнаем. Но в октябре того же года Моисеев и его люди расстреляли двух партизан, прибывших к ним из соседнего отряда для объединения усилий. А в ноябре 1943 года при освобождении Керчи моисеевцы вышли из каменоломен к советскому командованию. Вот они мы, партизаны. Как и во всех подобных случаях, членов отряда отправили в фильтрационный лагерь станицы Ахтанизовской Краснодарского края.
Уже в лагере Моисеев еще раз проинструктировал своих людей: держитесь одной линии - мы партизаны, сражавшиеся за Родину в тылу врага. Сколько было у Моисеева людей и что с ними стало, из докладной записки не ясно, но, судя по всему, самому командиру удалось успешно пройти фильтрационную проверку, и из лагеря он направился в распоряжение Северо-Кавказского военного округа в Ростове. Там он даже получил отсрочку от мобилизации на три месяца и возможность поехать в родное село. Но все это время чекисты методично просеивали множество материалов, изучали материалы допросов, показания свидетелей, работали с людьми и документами. В том же 1944 году Моисеев был изобличен и приговорен к расстрелу Военным трибуналом войск НКВД Крыма. Вместе с ним в Керчи были арестованы 11 агентов СД завербованных лжекомандиром лжепартизанского отряда.
В разные периоды оккупации Крыма на территории полуострова действовало 62 отряда общей численностью 12500 партизан и 220 подпольных организаций и групп, объединявших свыше 2500 подпольщиков.
Партизанские отряды провели 252 боя с фашистами, вместе с подпольщиками совершили 1632 различные диверсии.
Самым тяжелым был период 1941-1942 годов. Из 3734 партизан, ушедших в леса Крыма в ноябре 1941 года, к октябрю 1942 в живых осталось только 425 человек.
СПРАВКА "ВИКО" или "Вирштафт-команда" (хозяйственная часть) - действующая с ноября 1941 года немецкая войсковая часть, объединявшее все сельское, водное хозяйство Крыма, его заготовительные организации, все автотранспортные ремонтные заводы и мастерские, а также ряд других отраслей экономики оккупированного полуострова.