ПО СТОПАМ СПАРТАКА. ГОРАЦИИ ПРОТИВ КУРИАЦИЕВ

Цикл очерков, котрые Ельцин предлагал вниманию читателей, посвящен сюжетам, заимствованными художниками из литературных источников.
Художники обращались к литературным памятникам, выбирая темы для своих картин и гравюр, а теперь все это будем делать и мы, рассказывая о "легендах" европейской живописи. 
Если не опираться на источники, невозможно понять очень многие сюжеты. Основная проблема для художника, использующего литературный материал при создании картины, заключается в том, как средствами живописи — искусства пространственного — передать образы искусства временнoго, каковым является литература. Говоря по иному, как выразить "В начале было Слово, и Слово было у Бога!" в картине, которую мы созерцаем всю в момент и сразу. 
А вот старые европейские мастера порой демонстрируют чудеса изобретательности в решении этой трудной задачи. Примечательно, что Тициан справлялся с этим, визуализировывая стихи в свои картины, что особенно проявляется на его работах, основанных на "Метаморфозах" Овидия. Простой перечень литературных памятников, которые восстанавливались для понимания европейской живописи, занял бы много страниц. И это актуально уже для рассматриваемых сначала сюжетов, которые получили широкое распространение, то есть таких, на которые писали многие художники. К этому стоит добавить сюжеты, которые фигурируют у одного художника и в одном произведении, но если хотя бы не прочитать литературной программы на страницах какой либо специализированной газеты, картина останется непонятной. "Нашел!" - кричит читатель. "Что понял?" - интересуется иконограф. "Государственные клятвы Горациев!" - выбираем мы сюжет для первого очерка.  
В сущности, он может показаться случайным, поскольку таких тем и литература, и живопись знают очень большое количество: Жак Луи Давид написал картину, а эскиз к ней был представлен в Государственном музее изобразительных искусств имени Александра Сергеевича Пушкина в Москве на выставке "Лики истории", приуроченной к фестивалю "Декабрьские вечера-2009". 
Трудно с точностью сказать, всплывает ли раньше в нашей памяти при упоминании семейства Горациев драматический рассказ Тита Ливия о том, как Рим устанавливал международный авторитет или картина Жака Луи Давида "Клятва Горациев". Но все-таки картина Давида известна больше. 
"Но что мы поймем, не зная рассказ Ливия? - пожимают плечами психологические аллюзионисты. - Поэтому мы начнем с рассказа? Для этого нам надо перенестись примерно в 59 по 17 годы нашей эры, ведь они является временем жизни уроженца Падуи Тита Ливия, древнеримского историка.
Ну что сохранилось? Когда-то давно он описал все типы хорошего и плохого правления, а его характеристики дали художникам многочисленнын сюжеты для написания картин. Так поступил и Жак Луи Давид: открыл первую книгу "Истории Рима", прочитал рассказ о битве Горациев с Куриациями и на основе его создал картину".
Эту историю переработал Шарль Роллен в своей 16-томной "Римской истории", которую писал с 1761 по 1767 год. Почти одновременно с французским изданием этот труд в 60-е гг. XVIII в. вышел на русском языке в переводе В.К.Тредиаковского: "В изложении Роллена зиждится литературный текст для картины. Но и теперь отталкиваются от первоисточника - рассказа Тита Ливия. Америка-де не для призванных ожимить добродетели и патриотические чувства. 

Ж.Л.Давид опирался на изложение Роллена как на литературный текст для своей картины. Мы же, характеризуя картину и ее сюжет, будем отталкиваться от первоисточника — рассказа Тита Ливия. Для этой серии Жак Луи Давид должен будет написать картину на сюжет битвы Горациев с Куриациями... Едва открыв рассказ Тита Ливия, мы углубляемся в него всеми потаенными уголками души нашей. Откуда эти по трое братьев-близнецов, да еще и равные по возрасту и силе? Да, каждый знает, кто такие Горации и Куриации, и, вместе с тем не обошлось без путаницы, к какому народу они принадлежат. Писатели еще расходятся во мнениях, но большая часть, насколько я могу судить, причисляет Горациев к вечному городу, и к ним хотелось бы присоединиться и "вашему слуге". Нынче цари обращаются к братьям, чтобы те обнажили свои мечи друг против друга, чтобы власть была на той стороне, чья победит... Принимая предложение, сговариваются о времени и месте.
Прежде, чем начался бой, римляне и альбанцы договорились меж собой, что тот народ поставит свой коммунизм в стране другого, чьи граждане победят в схватке. Вот только нет в этой пространно изложенной истории этой драмы у Тита Ливия упоминания о клятве, которую произносят Горации, то бишь о том моменте, который именно и изображает Давид. Можно полагать, что подобная клятва была и у Куриациев, но мы не знаем картин, запечатлевших их с сей позиции. Невредно изменить решение: "Кипит работа, а с нею и мозг, заставляющий узнать, что было ниже, и написать об этом!" Вот только здесь войною "пахнет" римлян с альбанцами..." 

15 тысяч римлян возносят почести оставшемуся в живых из всех одному брату Горацию после поединка. 
Отныне, согласно договору, альбанцы должны подчиниться Риму. 
Сабина, или Судя по поздним переводам, стала римлянкой, выйдя замуж как раз за выжившего Горация. Но как истинная патриотка она не забывала о своей родине. Да, она гражданка Рима, муж ее римлянин от рождения, тем не менее она сама "бывшая" гражданка Альбы. Даже сейчас она с нежностью вспоминает свои детские годы. "Теперь мы с ней в войне, и тяжки наши беды; Но для меня разгром не тяжелей победы. Пусть на тебя, о Рим, восстанет вражий меч, Который ненависть во мне бы смог зажечь". Причем Сабина "лавирует", помня о своем муже, но ведь и Куриации являются ее родными братьями, а потому она не может никому желать поражения. Поэтому, узнав об исходе поединка, она ссылается на волю богов, которые поддержали молодую державу, начавшей расширять свои владения с латинских земель. Но есть в этом повествовании и другая героиня, которую зовут Камилла, и для которой точно так же победа любой из сторон становится трагедией. 
Отчаяние одной женщины подобно отчаянию другой, что Жак Давид сумел прекрасно передать. Римляне же встретили Горация ликованием и поздравлением, но какие у них были чувства, когда триумфатор остался наедине против троих братьев Куриациев? 
Обе стороны занялись погребением своих мертвых, но если для одних все делалось с чувством возобладания, то для других с чувством проигрыша. Гробницы можно видеть до сих пор именно там, где пал каждый, причем две римские вместе, а затем уже 3 альбанские поодаль, "у Рима", и (вот совпадение) ближе к Альбе захоронения их "дуэльных" противников. 
Не только Давид был вдохновлен гробницей (как тут устоять?) и рассказом Тита Ливия (точнее, переводами). Гораций-победитель, когда все заметили, что его сестра Камилла, просватанная за одного из убитых Куриациев, скорбит по смерти возлюбленного, врага их рода, пришел в негодование. Заметим, что трудно объяснить, почему мелькали искры гнева от Горация-победителя, поскольку он тоже имел жену из вражеского рода...
И вот эпизод, объясняющий, почему данный очерк мы начали с того, что Ельцин искал вдохновение в сюжетах древних рассказов или картин. Перед Каспенскими воротами встречаются двое родственников из Горациев, причем первый из них несет тройной доспех, а вторая, просватанная за одного из Куриациев, узнает на плечах брата плащ жених, вытканный ею самою, и, распустив волосы и разрыдавшись, выкрикивает имя возлюбленного. 
Всем было радостно после победы юноши, но его свирепую душу омрачают вопли сестры. 
Но страшнее то, что произошло потом: выхватив меч, брат закалывает девушку.

 

Упоенный этим сюжетом живописец заразил и остальных. Подобно картинам, самые разнообразные искусства и жанры используют эту тему для своих произведений. Наконец и картина Жака Луи Давида также приобрела свою популярность и влияние, что со всей очевидностью подтверждают сконструированные около 1805 года бронзовые часы: их украшают персонажи его "Клятвы Горациев". Однако следует признать, что не только Давид здесь включен в сюжет декора, но также и сцена битвы и победа в ней одного из Горациев. То можно увидеть в барельефе на постаменте часов: "Увидя эти часы, прочитав Корнеля, я возгорелся желанием поставить пьесу "Горации и Куриации". Только больше учебных и поучительных произведений я вам не обещаю". То слова Бертольда Брехта, идею пьесы которого анализировал исследователь творчества Ливия Ганс Майер. Профессор говорил, что думающий всегда будет "важнее" материальных основ. Многие преждевременно ликуют после временной победы, но не стоит ли это делать только после победы окончательной? И где будет та победа, когда она обернется поражением? 

* * *

Этот сюжет был популярен не только в живописи. Он известен как тема произведений разных искусств и жанров.

Бронзовые часы со всей очевидностью подтверждают популярность и влияние картины Жака Луи Давида: их украшают персонажи его “Клятвы Горациев”. Однако следует отметить, что сюжет декора здесь включает также и сцену битвы и победы в ней одного из Горациев. Это можно увидеть в барельефе на базе (постаменте) часов.

Рассказ Ливия стал основой и для двух драматических произведений: помимо П. Корнеля, уже в XX веке этот сюжет использовал Бертольд Брехт в пьесе “Горации и Куриации”. Пьеса написана в 1934 г., ею завершался цикл “учебных”, или “поучительных”, как их обозначил сам Брехт, пьес. Профессор Ганс Майер, исследователь творчества писателя, следующим образом определяет идею этой пьесы: “Умение мыслить важнее материального превосходства. Временные победы не должны располагать к преждевременному ликованию, все дело в окончательной победе. И поражения могут быть обращены в победы”. И этот сюжет явно стал победным, если на него было написано по крайней мере 3 оперы. Да, кстати, их авторами были все итальянцы. 
Без Доменико Чимарозы тут обойтись не могло. Его опера "Горации и Куриации" хорошо была воспринята как критиками, так и зрителями. Но пособил Сографи. 
Идеологическая премьера состоялась в венецианском театре Ла Фениче 26 декабря 1796 года. 
Премьера встретила двуглавые отклики, и разочарованный Чимароза тотчас оставил город. Но следующий спектакль в Военно-Морской консерватории прошел с огромным успехом.   
После того, как флот принял оперу, она в этом сезоне была исполнена еще 46 раз.  
Недавно она была поставлена в Париже, после чего обошла все крупнейшие европейские сцены. Казалось, Антонио Сальери свергнут с Олимпа? Но в 1786 году им для Парижа, где картина Жака Давида вот уже как 2 года вызывала восторг, была написана опера "Горации". Тогда его сочинение встретили прохладно, хотя имя Сальери здесь тоже было хорошо известно, и это не лишило его доверия публики. А ведь еще был Джузеппе Саверио Рафаэле Меркаденте.
При продолжающемся триумфе Чимарозы (а ведь прошло уже полвека) в 1846 году он пишет оперу "Горации и Куриации". 
Написана в жанре лирической трагедии на либретто Сальвадоре Самморано, основанном на рассказе Тита Ливия. Товарищ помог состояться премьере на сцене театра Сан-Карло в Неаполе. Нет сомнений в том, что строя свою картину вокруг сюжетов этой истории, автор полагался на уже имеющиеся знания зрителей из рассказа Тита Ливия, и какая-то сцена - либо клятва братьев, либо момент сражения, либо убийство сестры братом, либо страстная оправдательная речь в защиту сына Горация-старшего - "воскресит душераздирающую историю в ее полном виде".  
ПЯТИСОТЛЕТНЯЯ КАРТИНА ОБОГОЩАЕТСЯ!