Тайна за семью печатями
Товарищи по партии называли его Серго, хотя на самом деле этого человека звали Григорий. Интересно, почему старые большевики так любили прозвища? Думаю, дело не только в конспирации. Ведь и потом, перейдя на легальное положение, они от своих псевдонимов не отказались. Строя на обломках Российской империи новый мир, эти люди переписывали с чистого листа всё, включая собственные биографии, имена и фамилии.
Таким образом, Григорий Орджоникидзе стал Серго, Сергей Костриков взял фамилию Киров, а Джугашвили вошёл в историю как Сталин. В 20–30-х годах эти люди были неразлучны. Их видели вместе повсюду, в том числе и в Нальчике.
Орджоникидзе был дворянином, но жизнь этого человека – типичный пример служения революции. Справедливости ради нужно сказать, что благородное происхождение не спасало его семью от бедности. Родители будущего коммуниста едва сводили концы с концами.
Гриша Орджоникидзе появился на свет 28 октября 1886 года в деревне Гореша Кутаисской губернии. После смерти отца пошёл учиться на фельдшера и параллельно стал заниматься в марксистском кружке. В 1903 году он вступил в РСДРП, а спустя каких-нибудь два года уже руководил партийной организацией Гудауты и являлся членом сухумского окружного комитета партии. Такая стремительная карьера была обусловлена сильным характером и хорошими организаторскими способностями. Полиция эти качества тоже оценила, и в январе 1906 года молодого подпольщика арестовали. В тюрьме он пробыл относительно недолго – всего несколько месяцев. Но после освобождения Орджоникидзе целиком отдался классовой борьбе, и всё закрутилось по спирали – аресты, тюрьмы, ссылки…
Существуют две версии его знакомства со Сталиным. Согласно первой они сошлись в камере Бакинской тюрьмы. Второй вариант более прозаичен – революционеры встретились в Тифлисе в редакции большевистской газеты, которую редактировал Коба.
Серго был не просто земляком и соратником Джугашвили: их связывала настоящая мужская дружба. После смерти Аллилуевой именно Орджоникидзе и Киров провели ночь на квартире Сталина в Кремле.
В 1921 году Орджоникидзе, Сталин и Киров участвуют в работе Учредительного съезда советов Кабардино-Балкарии. Друзей часто видят недалеко от дачи, на которой остановился нарком национальностей. Проходит несколько лет, и они снова здесь и снова вместе. Сталин отдыхает на той же даче, Орджоникидзе и Киров живут в Долинске, что, впрочем, не мешает им ежедневно встречаться.
О доверительных отношениях Сталина и Орджоникидзе свидетельствует такой факт. В 20-х годах в Кисловодске отдыхали члены ЦК Зиновьев, Бухарин, Куйбышев, Ворошилов и Фрунзе. Был среди них и товарищ Серго. Прогуливаясь в окрестностях санатория, столичные гости заговорили о работе и оказались в одной из горных пещер. Учитывая обсуждаемую тему, это укромное место было выбрано не случайно. Шутка ли – реорганизация секретариата партии и сокращение полномочий её генерального секретаря! Все участники встречи, за исключением Ворошилова, идею в разной степени поддержали. Свои предложения решили передать Сталину через верного друга Серго. Ответ не заставил себя долго ждать. «Бухарину и Зиновьеву. Письмо ваше получил… Не пойму, что именно я должен сделать, чтобы вы не ругались, и в чём, собственно, тут дело? Не думаю, чтобы интересы дела требовали маскировки. Было бы лучше, если бы прислали записочку – ясную, точную. А ещё лучше, если переговорим при первой возможности. Всё это, конечно, в том случае, если вы считаете в дальнейшем возможной дружную работу (ибо из беседы с Серго я стал понимать, что вы, видимо, не прочь подготовить разрыв как нечто неизбежное). Если же не считаете её возможной, действуйте как хотите – должно быть, найдутся в России люди, которые оценят всё это и осудят виновных».
Такие люди действительно нашлись – товарищ Вышинский, например. Правда, случилось это позднее. Лет примерно через пятнадцать после встречи в Кисловодске. Тогда же Сталин только попенял товарищам по партии: «Счастливые вы, однако, люди: имеете возможность измышлять на досуге всякие небылицы, обсуждать их и пр., а я тяну здесь лямку, как цепная собака, изнывая, причём я же оказываюсь виноватым... С жиру беситесь вы, друзья мои».
Ходят слухи, что среди оппозиционеров, совещавшихся в пещере, был и Бетал Калмыков. Подтвердить эту гипотезу сложно, но и отметать её полностью нельзя. Первый секретарь Кабардино-Балкарского обкома был на короткой ноге со многими вождями Страны Советов. В частности, это касалось товарища Серго.
В Нальчике Орджоникидзе бывал часто, и многие знали его в лицо. В маленьком городке все люди на виду. Одна старая нальчанка вспоминала, как в середине 30-х во дворе их дома появились гости. Киров, Калмыков и Орджоникидзе привезли на хранение её отцу охотничий трофей – тушу подстреленного кабана. Охотиться Серго любил и стрелком, говорят, был отменным. Впрочем, этим его таланты не ограничивались. Он обладал массой полезных для руководителя качеств. Вот только дипломатии и выдержки ему хватало не всегда. Оржоникидзе отличался крайней вспыльчивостью и был, что называется, скор на руку. Известен случай в Тифлисе, когда товарищ Серго ударил местного коммуниста Кобахидзе. Этот инцидент крайне возмутил Ленина. Ильич даже формулировку придумал: «избиение московским чиновником местного национального кадра». Однако Дзержинский, присутствовавший при этом, Орджоникидзе поддержал и о рукоприкладстве последнего в своём докладе даже не упомянул. По сути, Кобахидзе сам напросился. Думать нужно, прежде чем сказать глупость. Упрекать бессребреника Серго в получении взятки, да ещё при свидетелях, – мягко говоря, поступок опрометчивый.
Орджоникидзе ушёл из жизни в феврале 1937 года. Некоторые историки считают, что это было самоубийство. В Наркомате тяжёлой промышленности, которым он руководил, органы ОГПУ выявили группу вредителей и заговорщиков. По версии следствия, её возглавлял Пятаков, заместитель наркома.
«Опасаясь ареста, Орджоникидзе покончил с собой», – утверждают исследователи, однако никаких свидетельств, документально подтверждающих эту точку зрения, нет. Предсмертную записку так и не нашли, наличие огнестрельного оружия у погибшего официально не установлено. Неизвестен даже тип оружия, из которого был произведён выстрел. Да и был ли он произведён вообще, учитывая, что не осталось ни гильзы, ни пули?.. Без этих важных улик дело о самоубийстве рассыпается, как карточный домик.
Между тем официальному заключению медиков – «смерть от паралича сердца» – многие верить не хотят. О самоубийстве Орджоникидзе впервые заговорил Хрущёв на ХХ съезде. В гибели Серго он обвинил Берию, на которого тогда «вешали всех собак». Заявление Никиты Сергеевича, как это нередко случалось, грешило субъективностью и не имело под собой фактической основы. Дескать, Орджоникидзе мешал Берии «в осуществлении его коварных замыслов», и тот сделал всё, чтобы нарком ушёл из жизни. Спустя несколько лет Хрущёв передумал и решил, что в смерти Серго всё-таки виноват Сталин. На этот раз он сослался на рассказ Микояна, но никаких доказательств снова не привёл. В третий раз Хрущёв вернулся к этой теме в своих мемуарах. И снова старая песня: «Сталин – злодей, довёл до самоубийства верного ленинца Серго Орджоникидзе».
Есть в этой истории одна загадочная деталь. Хрущёв, участвовавший в организации похорон Орджоникидзе, признался, что слухи о самоубийстве наркома дошли до него только после войны. Странно как-то получается…
Были, конечно, и другие версии гибели Серго. Троцкий писал (тоже, кстати, с чужих слов), что Орджоникидзе умер от сердечного приступа после бурного объяснения со Сталиным. «Однако, – подчёркивал Лев Давидович, – по Москве ходили упорные слухи, что его отравило ОГПУ».
Как всё было на самом деле, мы никогда не узнаем. Смерть Орджоникидзе – тайна за семью печатями. В её раскрытии не поможет даже эксгумация. Перед похоронами тело наркома кремировали, а в таких случаях, сами понимаете, любая экспертиза бессильна.