Мастер кино не для всех: актер Бычков поделился воспоминаниями о режиссере Рогожкине

Советский и российский кинорежиссер, сценарист, художник-декоратор, искусствовед, народный артист Российской Федерации Александр Рогожкин родился 3 октября 1949 года. На счету мастера такие всенародно любимые ленты как «Особенности национальной охоты», «Особенности национальной рыбалки», «Кукушка», «Блокпост» и, конечно же, сериал «Убойная сила».

В день рождения мастера своими воспоминаниями о нем в эксклюзивном интервью ФАН поделился советский и российский актер театра, кино и дубляжа, телеведущий, лауреат Государственной премии России Виктор Бычков.

— Вы снимались практически во всех его картинах. Очевидно, он высоко ценил ваш актерский талант. За долгое время совместной работы вы стали друзьями?

— Я не могу сказать, что был его другом. Ему было приятно общаться со мной. Он знал моих детей. Я заходил к нему домой. Так же, чтобы не разлей вода — и по девочкам, и по казино — не было такого. Он не кипятился. Был стоиком. Как-то они с женой ехали из Москвы и у них украли сумку. Трагедия, но они не сильно переживали: «Украли и украли…». Я бы переживал в 100 раз сильнее. Ему нравилось, когда я заходил к нему домой, потому что это было нечасто. Когда мы приходили — приносили какой-то свежий ветер с улицы. Помню, мы тогда с [женой] Полиной уже не курили. Он выходил [курить] в коридор, а мы с ним, чтобы продолжить говорить. Он понимал, что [в квартире] нам было бы тяжело. Одна у него пагубная привычка была — много курил.

— А вообще, у него было много друзей? На ваш взгляд, каким он был человеком? Душа компании или мыслитель?

— Он был умнейший человек. Наверное, ему было неуютно с окружающими. У него не было много друзей. Были товарищи по учебе, по «Ленфильму». Умный человек всегда одинок, тем более историк, литератор, режиссер. Все равно, он одинок. Ему нужно много-много-много времени быть одному, чтобы писать, думать, создавать.

— Вам что-нибудь известно о том, как к нему относились коллеги по творческому цеху?

— Игорь Федорович Масленников гордился тем, что Рогожкин работал от студии «Троицкий мост». [Алексею] Герману он тоже очень нравился. Он очень уважительно относился к нему, внимательно следил. Рогожкину конечно нравилось, когда люди одной с ним профессии отмечали его, уважительно общались. Они не могли снять так, как он. Он же, по большому счету, мог снять, как они, но зачем же отбирать у другого хлеб, если он зарабатывает этим на жизнь. Он снимал свое кино, авторское.

— В чем же, по-вашему, заключается уникальность стиля, в котором работал мастер?

— Как вам сказать. Он же добрый, умный человек. Все страдания он прятал, а победам он не так сильно радовался. Это природная скромность от родителей, в воспитании. Гениально сказано, что у нас в России было два народных режиссера: Александр Рогожкин и Алексей Балабанов. И один и другой — страдальцы. Страдальцы в том плане, что каждая работа доставалась им большой кровью. Тот же Александр Владимирович был вынужден очень многое переделывать, когда работал с «Первым каналом» над фильмом «Блокпост». Художник вне времени, поэтому к нему всегда много претензий. Он рассказывал истории. Писал карикатуры, как Сергей Эйзенштейн. У него было много нарисовано карикатур Кузьмича (один из персонажей картины «Особенности национальной охоты». — Прим. ФАН). Умный человек. Ему доставляло удовольствие наблюдать за жизнью. Это словно возрастной солидный человек смотрит на детей, которые совершают ошибки и не слушают умные слова, которые им говорят. Ему было важно дойти до глубинного, ненавязчиво рассказать о потаенном в человеческой душе. У него было такое стремление. Почему интересны фильмы Рогожкина? Возьмите любую картину: он же там делает свое время. Вы теряете ощущение того, утро сейчас или вечер. Ночь или день. Это не важно. Там другое течение времени. Вы попадаете в какое-то зазеркалье. Только большой художник может сделать так. Тим Бертон и Педро Альмодовар также создают свои миры. Это художники того же разряда.

— Какую же мысль, на ваш взгляд, он хотел донести до зрителя? Какой посыл вкладывал в свои ленты?

— Любой художник прежде всего философ. У него есть фильм «Третья планета». Для него там был очень важен эпизод про русский народ, который он дал сыграть мне. Главный герой, его роль исполнил Борис Соколов, едет на машине. Он останавливается, видит меня и спрашивает, где находится отделение почты. Я ему отвечаю, мол, там, на площади, напротив отделения милиции. Герой Соколова спрашивает: «А где это?». Я говорю: «Ты чего, не знаешь, где милиция?» Когда машина отъезжает, мы видим, что мой герой, как Иисус Христос, несет огромный деревянный крест. Вот в таком маленьком эпизоде Рогожкин дал возможность сыграть русский народ. Как вообще человеку пришло в голову изобразить такой символ? Рассказать нечто о своем народе. Изобразить такое мог себе позволить, ну не знаю, Лев Толстой, Федор Достоевский, Николай Гоголь, Михаил Салтыков-Щедрин. Почему «Брат» Балабанова стал культовым? Он рассказал нечто о нас нам же самим, и мы это поняли. Ты живешь, у тебя есть определенные мысли. Когда ты берешь умную книгу или слушаешь умного человека, эти мысли выстраиваются в определенную цепочку, и ты точнее понимаешь, что чувствуешь. До появления же этого умного человека ты не мог этого сформулировать, хотя живешь с этим. Рогожкин мог формулировать одним-двумя словами. Баланс в краткости. Рогожкин был кратким. У него нет огромных фильмов.

— Как вы считаете, широкая аудитория понимала его идеи, находилась с ним на одной волне?

— Он снял большое количество фильмов, но не так много [как мог бы]. У него огромное количество сценариев осталось в столе. Он был счастливым человеком. Он делал высказывания. Переживал, что стал режиссером народных фильмов. На ленинградском телевидении была рубрика «Кино не для всех». Там показывали фильм, которые заставляют думать. Вот Рогожкин был режиссером фильмов не для всех. Вдруг он снял один фильм для всех — «Особенности национальной охоты». Потом еще. Больше ему нравилась «Кукушка». Там он, по большому счету, примирил людей умных с теми, кто любит народное кино. Произошло своеобразное слияние. Впрочем, у него было желание снова уйти в кино не для всех. Для него это было очень важно. Важно, как для историка. У него был, например, сценарий, где человек из одной эпохи попадает в другую. Другой сценарий про таракана, который выиграл Великую Отечественную войну. Его интересовали вот такие вещи. Еще, скажем, фильм, который снят одним кадром. Один режиссер просил его написать сценарий такого фильма. Он придумал. Весь фильм представляет собой 90 минут футбольного матча, все одним кадром. Он очень любил трудности. Я слышал его разговор с Виктором Ерофеевым, когда тот собирался снимать «Болдинскую осень», сняв перед этим «Жизнь с идиотом». Я слышал, как уважительно Виктор Ерофеев с ним разговаривал.

— Смерть Александра Рогожкина, режиссера, с которым так много работали, стала для вас тяжелым потрясением?

— Когда уходят такие люди, это невосполнимая потеря. Это незаживающая рана. Когда родится другой такой же? Пожалуй, и не родится. Что-то похожее, отдаленно напоминающее, может быть.

— Спасибо за уделенное время.

— Спасибо вам, что помните Александра Рогожкина и позвонили. Светлая ему память.