Дорогами боли
Прошло семь лет с начала боевых действий на Донбассе. Дети, родившиеся в 2014 году, этой осенью пойдут в школу. Группа журналистов проехала по поселкам Луганской народной республики, стоящих прямо на линии фронта. У нас была необычная миссия, которая может принести мир.
Суд против агрессора?
В официальных документах, фронт называется деликатно - «линия соприкосновения». В Луганской народной республике ее протяженность около 200 километров. Прямо на этой линии стоят десятки поселков, сел, хуторов и городков. Там по-прежнему живут люди, примерно половина от довоенной численности населения - те, кто не бежал и не погиб. Самое парадоксальное: у всех жителей прифронтовой зоны есть украинские паспорта. При этом, граждан Украины несколько раз в сутки, обстреливают с украинских позиций, украинская армия. Зачем? Причины вне логики, но полностью подпадают под юрисдикцию Международного уголовного суда. Осталось только собрать свидетельства и обращения. Причем, не от отдельных граждан, а от целых сельских общин. Анна Сорока, заместитель Министра иностранных дел ЛНР и доцент международного и дипломатического права, сопровождала нас в этой опасной поездке. По ее словам, Международный суд «проймут» именно обращения от сельских общин - это понятная и привычная для европейского права структура местного самоуправления. У одиночек, жалующихся на обстрелы ВСУ, нет никаких перспектив. В Международном уголовном суде такое обращение сочтут за частный случай, дадут отписку, «потеряют». Можно попробовать судиться на Украине, но там могут посадить и самого истца. В Незалежной есть целый куст специальных статей для сепаратистов, от «Посягательство на изменение государственных границ» до «Поддержки сепаратизма». Все эти статьи работают и тысячи украинцев в этом убедились. Судя по тому, что у каждого луганчанина живущего на линии фронта, есть баночка или ведро, куда он собирает пули и осколки, прилетевшие к нему на огород или в родной дом, для украинского государства эти люди - враги, подлежащие уничтожению.
«Освободители» и «освобождаемые»
Прифронтовая зона в ЛНР культурно обозначена специальными плакатами, если вообще здесь уместно такое слово. «Осторожно мины! Не покидайте дорогу!». Не знаю, для кого эти плакаты - чужие здесь не бывают, а местные сходу определяют калибр боеприпаса во время обстрела. Например, мы беседуем с интеллигентной женщиной, заведующей детским садом. Вдруг на окраине села начинает что-то взрываться с частотой в секунд 20-30. Наша собеседница, не задумываясь объясняет: «Из АГС сектора простреливает, будет бить, пока «улитка» не закончится». В переводе это звучит так: «Военнослужащий ВСУ ведет беспокоящий огонь по заранее размеченным целям из автоматического гранатомета и успокоится, только когда закончится магазин на 29 выстрелов».
Первая остановка, поселок Голубовка. Нас ждут с раннего утра. Сначала - тяжелый разговор, мы пытаемся объяснить людям, зачем мы приехали. В обращение в Международный уголовный суд никто не верит. Здесь вообще никто никому не верит, особенно после избрания Зеленского. Все связывали с ним какие-то надежды, но, по общему мнению - «стало только хуже, как в 14 году». Говорить с людьми тяжело. Я знаю, как выглядят так называемые «военные психотравмы», но здесь, этот травмирующий сознание и психику процесс растянулся на 7 лет. Здесь всем нужна реабилитация...Однако, все пришли на встречу с украинскими паспортами. Глава администрации Ольга Хуторная, гражданка Украины, подготовила, распечатала и согласовала с односельчанами текст:
- Мы, жители поселка Голубовское. Мы погибаем под обстрелами, разрушаются наши дома. Обстрелы ведутся со стороны, контролируемой войсками Украины. Мы, община поселка Голубовская, обращаемся к Международному суду и верим, что нас услышат, прекратит военные преступления и призовет к ответу виновных. Подать заявление в украинский национальный суд мы не можем, мы проживаем по другую сторону линию фронта. И прекрасно понимаем, что агрессор сам себя судить не будет.
Глава поселка начинает перечислять населенные пункты, откуда расстреливают Голубовское. Зачем это делается, она знает:
- Гражданское население умышленно выгоняют из своих домов. В поселке полностью уничтожены две улицы - Артема и Солнечная. До 2013 года, нас было 2587 человек. Сегодня нас осталось 832 жителя. Из них - 87 детей. Наши дети, прекрасно знают из какого оружия нас обстреливают и с какой стороны, взрослые так не разбираются. За время обстрелов погибло 10 односельчан, ранено 14 человек.
В обращении, Ольга рассказывает, что стало с инфраструктурой поселка. Ближайший город, куда ходили маршрутки - Стаханов, но в 2018 году, рейсовый микроавтобус был обстрелян, ранено 7 человек, водитель стал инвалидом. Дети ездят в школу и детсад на автобусе, его постоянно обстреливают, я тому свидетельница - мы детей закрывали собой. Центр поселка - церковь, магазин, почта и детская игровая площадка обстреливаются постоянно. С 6 декабря 2019 года - все запомнили эту дату, стали бить целенаправленно по электросетям. Воду подают в поселок один раз в неделю:
- Вода осталась в поселке Светличанском, где стоят наши «освободители» из ВСУ, поэтому воды у нас больше нет.
Спрашиваем, где линия фронта? Юлия Игрунова, приглашает нас к себе - линия фронта проходит прямо по огородам улицы Молодежной. Смотреть там не на что - просто в конце улицы, взбирающейся на гребень холма, стоит желтая табличка «Мины», а выше - позиции ВСУ скрытые в степной траве. Юля показывает нам место, куда по ночам выкатывается украинская БМП-2 и делает это регулярно, но в разных местах линии фронта под Голубовским - кошмарит людей:
- Я прямо видела, как такие огненные струи тянулись к поселку -, говорит нам Юлия.
- Когда?
- Да сегодня ночью. Катюша, а ты видела? - Юля обращается к четырехлетней дочке, обвившейся вокруг ее ноги. Но, Катя, родившаяся в середине этой войны - молчит. Она нас боится, визуально не контактирует, чуть что - прижимается к матери.
Формула смеха
Все визиты в прифронтовые поселки были похожи один на другой, и разница была лишь в степени опасности. В поселке Донецкий, чтобы сходить с главой Ольгой Кобзарь, гражданкой Украины, разумеется, на улицу Криничную, нам пришлось надевать бронежилеты. Улицу практически уничтожили, «освободили», как говорят местные - все дома сгорели, а уцелевшие люди разбежались. На соседней улице жилыми были всего два дома. Наташа Полякова, живущая там с двумя детьми, говорить с нами не захотела. Она не верит в справедливое разбирательство в Европе, не верит, что кому-то есть дело до ее горя - в 14 году, прямо во дворе Наташиного дома, разорвался снаряд - погибли муж и сын.
На наши голоса, из дома напротив, выходит огненная, веселая и несгибаемая бабушка Тамара Глохот, ей 83 года. Гражданка Украины, шутит - «в Москву пока не звали». В прошлом году, прямо на крыльце дома ей в щеку попал осколок минометной мины. Спрашиваем - «кто вас обстреливает»? Бабушка Тамара перечисляет точки откуда ВСУ ведет огонь:
- Я тут как на ладони. Все мои друзья сидят напротив - «Силосная яма», «29 укрепрайон», «Пятихатка» и лесопосадка. Поднимись ко мне на крыльцо, увидишь ихний лагерь!
Уезжать из родного поселка она не собирается принципиально:
- Сначала они развалили дом мужа, думали - сбегу. Тогда я переехала в свой дом. Буду тут до конца.
В последний день нашей поездки, мы побывали в городе Первомайском. Город, если так можно выразиться, расположен крайне неудачно - по нему долбят с трех сторон с 14 года. За неделю до нашего приезда - в Первомайск прилетели снаряды запрещенного «Минскими соглашениями» 152 калибра. В городе, застроенном блочными домами, буквально нет живого места - все в осколочной осыпи, стекла забиты фанерой. На цокольных этажах - надписи «ЛЮДИ», чтобы спасатели знали, какую секцию подвала нужно раскапывать, если дом рухнет. Две 12-летние девушки Ани, страшно стеснялись камеры, кривлялись, прятались, но потом все нам рассказали. Собираются стать косметологами или парикмахерами. В подвале сидят часто, вчера сидели, например. В бомбоубежище у них есть свет и кровати. Плохо, что в подвале живут комары.
Я спрашиваю двух Ань:
- Девчонки, война когда закончится?
Они отвечают:
- Никогда.
И не смеются при этом, хотя только что хохотали. Здесь над таким не смеются.
