Как давно вы рассказывали детям сказки? Нет, не в смысле включали телевизор или «Алису», а брали книгу, устраивались под теплым пледом и принимались читать. За окном — снегопад и ветер, а у вас — глубокие моря и бескрайние океаны, храбрые князья и прекрасные царевны, богатырские подвиги и кругосветные путешествия… Жаль, что манящий мир настоящего чуда, сиюминутный, хрупкий, неуловимый, все больше отходит на второй план, вытесняемый благами технического прогресса. Но только не в этот раз! «Сказка о царе Салтане», премьера которой состоялась в минувшую субботу в Чувашском театре юного зрителя имени М. Сеспеля, позволила нам проникнуться живым пушкинским словом и подарила встречу с чистым, незамутненным искусством.
Не секрет, что тюзовская сцена — не самая технически оснащенная в республике, и зачастую постановщикам приходится злоупотреблять мультимедийным контентом, дабы придать образу спектакля хоть мало-мальски современный вид. Видео и фотопроекция, анимация и другие «издержки» компьютеризации прочно вошли в комплекс выразительных средств и давно перестали восприниматься как инновации. А вот в «Сказке о царе Салтане» создатели пошли от противного, отказавшись от всего виртуального и цифрового в пользу естественной природы творчества и тем самым заведомо усложнив себе задачу. Именно в таком переосмыслении сверхфункции театра и возврате к его природному началу — главная ценность новой постановки.
Вдвойне удивляет то, что столь строгий, взвешенный подход к «театропроизводству» предложила молодая, продвинутая девушка-режиссер, и не откуда-нибудь, а из Поднебесной, страны передовых технологий и гаджетов. Впрочем, не будем забывать, что наряду с трудолюбием, изобретательностью и остротой ума отличительной чертой китайского менталитета всегда было уважение к учителям, старшим, тем, кто мудрее и выше тебя по авторитету, статусу, багажу опыта, умений и знаний. Это с лихвой ощущается в режиссерском почерке Ланьбо Цзяо. Вплоть до того, что она не просто вывела на подмостки самого Александра Сергеевича, а вручила ему «бразды правления». Он раздает актерам костюмы и реквизит, надиктовывает текст и подкидывает реплики, выражает личное отношение к происходящему и по-свойски рулит процессом, «приглядывая» за образами и направляя событийный ряд в нужное русло. То есть у зрителей возникает полная иллюзия того, что именно Пушкин, а не кто-то со стороны, скоординировал всю эту историю и втянул нас в свою затейливую игру.
Сценическое оформление Саши Алексеевой (Москва) — это тоже словно некий экспромт, поделка, смастеренная своими руками и оттого особенно дорогая. Оно рождается и изменяется прямо здесь и сейчас, «в моменте», без остановок и вырубки света между картинами, как по маслу перетекающими одна в другую, будто мысли в голове художника. Поначалу в поле нашего зрения лишь корабельная палуба, да и то эскизно — штурвал, помост, веревочная лестница, несколько канатов и широкий белый парус, который впоследствии оказывается и вратами в Салтаново царство, и шторой в царских палатах, и занавесом, скрывающим весь этот выдуманный мирок с целой панорамой пригорков, холмов, рощиц, соборов. В элементах декораций, лубочных, обаятельно-кустарных, цепляющих глаз нарочитой грубоватостью фактуры и чрезмерной яркостью раскраски, четко угадывается отсылка к старым добрым книжкам-раскладушкам, где на каждой странице вырастают фигуры людей, дворцы и деревья, вырезанные из картона.
Но главное достоинство, органика и «умность» сценографии в том, что в ней явственно прочитываются пушкинские строки: «…Вот открыл царевич очи; отрясая грезы ночи и дивясь, перед собой видит город он большой, стены с частыми зубцами, и за белыми стенами блещут маковки церквей и святых монастырей…» В эпоху, когда постановщики все чаще перетягивают одеяло на себя и пытаются самоутвердиться за счет автора, объясняя отклонение от первоисточника и прочие вольности собственным видением произведения, такая деликатность по отношению к классику не может не подкупать. И даже музыкальное оформление, пестрящее лоскутами стилей и жанров, от современной темы в духе «Пиратов Карибского моря» до русской народной песни «Во саду ли, в огороде» и «Полета шмеля» из оперы Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», ничуть не режет ухо. Есть в этой эклектике особая фантазийность, калейдоскопичность, сказочность.
Ланьбо Цзяо в Чебоксарах не впервые. Весной нынешнего года она принимала участие в Лаборатории национальных театров, организованной на базе Чувашского академического драматического театра имени К.В. Иванова в рамках проекта «Сцена будущего», поддержанного Президентским фондом культурных инициатив. Китаянка вообще неравнодушна ко всему русскому. Получив диплом режиссера в Шанхайском университете, она решила продолжить обучение в Российском институте сценических искусств. «Выбор пал на Россию, потому что с детства из всей иностранной литературы я предпочитала именно русскую классику», — признается Ланя, как ласково называют ее в наших краях. Похоже, гостья из Поднебесной действительно очень тонко чувствует русскую душу и смело берется за Пушкина и Островского, Чехова и Набокова. Свидетелем ее успехов уже были зрители Санкт-Петербурга, Элисты и Уссурийска, а в минувшем апреле постановка молодой китаянки заняла достойное место в репертуаре Государственного академического Малого театра России.
