Антон Секисов. Курорт. – М.: Альпина. Проза, 2024. – 176 с. – 3000 экз.
Ничто не предвещало, что в этой рубрике ваш покорный слуга будет доброжелательно отзываться о новом романе Антона Секисова. Начать с того, что я никогда особенно высоко не ценил талант этого писателя. Далее, мне по понятным причинам не может быть симпатична фигура автора, уехавшего в Грузию на «философском самокате», дававшего там как минимум скользкие интервью, а тут вдруг очутившегося в Москве на толстой должности в тёплом журнале. Или наоборот. Ну вы поняли. Наконец, на обороте титула «Курорта» указано, что «работа над книгой велась в Доме творчества «Переделкино» –учреждение это за четыре года создало себе репутацию дома каких надо писателей: шаг влево, шаг вправо – расстрел. Одним словом, понятно, что, покупая новую книгу Антона Секисова, я уже готовил к бою «кавалерию острот».
Однако я вынужден сдержать готовую рвануться в гике кавалерию. Прочитанный 170‑страничный «Курорт» лежит на моём столе с виновато оттопыренной обложкой в белую и голубую полосочку – не командуют атаку на противника, который уже поднял белый – тем более бело-голубой – флаг.
Нет, «Курорт» не качественно новая проза. Секисов остался Секисовым.
Помнится, в каком-то из прошлых его романов герои сидели в питерском «Маяке» глубоко за полночь, а когда автору указали на то, что этого не может быть, потому что «Маяк» всегда закрывается в 23.00 без исключений, – автор высокомерно ответил, что он, конечно, это знает, а написал так ради шутки. Вот и в «Курорте» живущие в Москве герои могут столкнуться в музее возле «Последнего дня Помпеи», а специалист по определению характеров по лицам называется физиономистом – как видно, чувство юмора автора не покинуло.
Но главное, конечно, не это. Ключевым качеством писателя Секисова всегда была неспособность рассказать хоть сколько-нибудь связную, минимально увлекательную историю. Даже реальные смешные истории из жизни, свидетелями и участниками которых были кроме Секисова ещё некоторые другие люди, в том числе и ваш покорный слуга, талант Секисова умудрялся превращать в унылейшее соплежуйство. Так бывает, когда человек, лишённый дара рассказчика, силится рассказать где-то когда-то слышанную историю, но не может вспомнить, в чём соль. Увязает в подробностях, громоздит отступления, путается в побочных линиях, но не перестаёт рассказывать, хотя язык у него уже заплетается, – а в чём соль, всё-таки вспомнить не может. Такой рассказчик рассказывает, потому что любит звук собственного голоса. Таких рассказчиков в компании не любят и слова им стараются не давать.
Что ж, и это ключевое свойство прозы Секисова в «Курорте» осталось неизменным. Пересказать, что происходит в романе, затруднительно – в нём не происходит ничего. Однако на этот раз не то Меркурий оказался в ретроградном Юпитере, не то Секисова осенило, какой именно теме конгруэнтна его творческая манера, – именно это свойство идеально работает на необходимый – запланированный автором или нет – эффект.
Итак, главный герой повести Митя – сотрудник московской газеты либерального направления («не крайнего, но того направления, которого держалось большинство» – нет, это цитата не из «Курорта») 37 лет от роду – после объявления мобилизации берёт на последние сбережения билет во Владикавказ, переходит через Верхний Ларс и оказывается в Грузии. Он живёт в курортном городке на берегу Чёрного моря в окружении других релокантов и зарабатывает на жизнь тем, что от имени вебкам-модели переписывается с её клиентами...
Бросается в глаза то, что повесть носит эксгибиционистский и мазохистский характер.
Итак, Митя и другие релоканты живут в курортном городке К., в отеле «Гранд форчун», однако на любимчиков фортуны они не тянут никак. Всем им от тридцати до сорока лет. Их интересы – «сёрфинг в интернете, видеоигры и теории заговоров». Они «ощущают себя прогульщиками: родители на работе, и вот ты позвал друзей». В комнатах у них «чудовищный срач; без преувеличения свинарник»; «как будто кто-то опорожнил мусорный бак на кровать и на письменный стол». Стены домов вокруг них расписаны надписями «Вам здесь не рады, убирайтесь домой». Они говорят об Иньярриту и Куароне, но смотрят «Американский пирог» и «Утиные истории». Из Москвы Митю приезжает навестить его девушка, в первый же день отправляется на несколько часов кататься с плечистым мотоциклистом, возвращается с раскрасневшимся лицом, расслабленная и довольная, но Митя не задаёт ей вопросов.
«Вот такой я жалкий, ничтожный», – повторяет про себя Митя, и это не тот случай, когда героя хочется похлопать по плечу и сказать, что всё совсем не так. Не только Митя, но и все созданные Секисовым в «Курорте» портреты – жалкие и ничтожные. Особенно комический эффект возникает, когда они вместе смотрят «Дни Турбиных», обсуждают ужасы ГУЛАГа и воображают себя белой эмиграцией. Булгаков рисовал карикатуру на Белое движение – тут перед нами пародия на карикатуру.
Ничего удивительного, что на сайте «Горький», который прочная духовная нить связывает с Домом творчества «Переделкино», повесть Секисова подверглась жестокому разгрому. «Лучшим вещам и Набокова, и Лимонова художественную убедительность придаёт то, чего так катастрофически не хватает нынешней беллетристике (читай: книге Секисова. – В. Л.), – чувство человеческого достоинства, тем острее проявляющееся, чем упорнее его хотят притупить бесчеловечные обстоятельства», – пишет лучший рецензент этого издания Эдуард Лукоянов.
Но в том-то и дело, что у героев «Курорта» нет никакого чувства человеческого достоинства. Откуда ему взяться? 24 февраля они заменили аватарки на чёрный квадратик и отправились пить латте, а уже в сентябре расталкивали друг друга локтями в очереди на Верхнем Ларсе. «Ещё недавно все эти люди жили спокойной мещанской жизнью, а как только попали в толпу, так сразу отринули всё человеческое. Ещё недавно учтивые джентльмены, они неслись как табун лошадей. Бросив слабых и раненых».
Вот почему отсутствие связной истории, собственно сюжета, выглядит в «Курорте» едва ли не приёмом, причём вполне органичным: историю можно рассказать только про людей, у которых есть цель и есть воля идти к ней. Если же ты берёшься честно рассказывать о людях, у которых ни того ни другого нет, то получиться может только то, что получается в «Курорте»: ну съездили, ну побухали, ну поблевали, ну потеряли кошелёк, ну вернулись. «Яша сказал, что подобный сюжет подойдёт не для романа, а для пропагандистского ролика», – что ж, из песни слова не выкинешь. Those are your words, not mine – как пелось в одной рок-опере.
Единственный герой «Курорта», у которого чувство человеческого достоинства есть, – это Оля, московская гражданская жена Мити, названная рецензентом «Горького» совершенно бессмысленной мещанкой. К ней-то и возвращается в финале «Курорта» главный герой. «Ну и когда всё это закончится? Твой детский сад?» – спрашивает она Митю. Ну дай бог, дай бог.
