26 ноября — день рождения советского полярника и учёного (а ещё в годы революции — чекиста) Ивана Дмитриевича Папанина (1894—1986).
Вот он в дружеских шаржах советского времени:
Кстати, Сталин на приёме в Кремле в честь спасённых со льдины папанинцев сказал: «Кто мне объяснит, почему в дружеских шаржах Папанина рисуют толстым? Он же худой». В своих мемуарах Иван Дмитриевич объяснил, в чём было дело: «За время дрейфа я похудел на 30 килограммов — с 90 до 60-ти».
Рисунок К. Ротова. «Размышления у парадного подъезда Детиздата.
«...Это просто ужас, сколько книжек выпускают про кошек и курочек. А про Карацупу и героев-лётчиков нечего читать...» (Из нашего интервью с одним мальчиком).
Пограничник Карацупа (Папанину, Чкалову, Громову, Водопьянову): — Опять нам кошки дорогу перебежали. Этак мы с вами не скоро отсюда выйдем».А это Папанин в советском фарфоре:
А это тоже фарфор, изображает демонстрацию, устроенную четырьмя папанинцами на 50-метровой льдине в честь 20-летия Октября:
Нетрудно заметить, что лайка по кличке Весёлый, «пятый зимовщик», как её называли — на изображениях почти неразлучный спутник Папанина. Первое домашнее животное на Северном полюсе, он был в каком-то смысле предшественником советских «космических» собак 1950-х, Лайки, Белки и Стрелки.
Вот очерк об этой собаке, написанный Папаниным по заказу одной из крупнейших московских газет:
«Весёлый» прекрасно выполнял обязанности сторожа. Помню случай, который произошёл летом. Мы находились тогда на 88-м градусе северной широты. Во время дежурства Кренкеля на льдину пришли три медведя. «Весёлый» был привязан к нартам. Мы ничего не замечали. Вдруг раздался яростный лай собаки. Эрнст схватил винтовку и выбежал из палатки. Появление гостей не вызвало у Кренкеля радости, и он открыл по ним стрельбу. Медведи быстро ретировались. Так «Весёлый» спас в этот день нашу продовольственную базу. Не будь его на льдине, медведи преспокойно разломали бы нарты, банки с продовольствием.
Читатель с удивлением спросит, зачем понадобилось привязывать «Весёлого» к нартам. Объясняется это причинами не совсем деликатного свойства. «Веселый» был уличён в воровстве. Произошло это следующим образом. Я спрятал наши запасы свежего мяса — телятину и свиную тушу — в пещере, вырубленной в айсберге. «Весёлый» пронюхал, где помещается наш мясной склад, разыскал его, раскопал снег и стащил кусок мяса. Вот за этот проступок мы и наказали его.
Мы установили также, что «Весёлый» занимался воровством продуктов даже из камбуза чёрной палатки. Не раз ползком на брюхе он прокрадывался к ящику с маслом и отгрызал изрядную порцию. Иногда мы ловили его за этим занятием сами, а иногда узнавали о краже но следам зубов, которые оставались на масле. Любопытно, что «Весёлый» никогда не съедал целиком того, что ему давали, или того, что удалось своровать. Обычно половину съест, а другую спрячет. Выроет ямку в крепком снегу и сложит туда свои запасы. Даже тогда, когда я долго не показывался из палатки и пёс испытывал голод, он всё-таки не трогал своих пищевых резервов. Очевидно, пёс понимал, что находится на льду, где мало ли что может случиться. Поэтому и решил создать себе базу, подобную нашей. «Весёлый» в этом отношении держал себя, как песец, который никогда не съедает своей добычи целиком, а обязательно половину оставляет про запас.
«Весёлый» всегда жил на улице. Тёплая природная шуба полярной лайки отлично грела. И только в очень сильную пургу он, не выдержав, просился к нам в палатку, давая об этом знать визгом. Мы впускали его в тамбур, где он устраивался довольно уютно.
В дни больших праздников мы брали «Весёлого» в палатку. Он садился рядом с нашим импровизированным столом, и каждый считал своим долгом угостить его жареной сосиской или другим деликатесом. Поужинав, пёс ложился на тёплые, сухие дрова к дремал. Мы давали ему насладиться сном и некоторое время не трогали его. Но, когда приходило время укладываться спать, я говорил «Весёлому».
— Голубчик, бал кончился. Отправляйся охранять наш мирный труд.
«Весёлый» не протестовал. Он как бы понимал, что обязан трудиться за тот сытный стол, который получал на Северном полюсе, и уходил из палатки».
А продолжение судьбы собаки вышло немного неожиданным, хотя для неё и счастливым. В 1977 году Папанин писал:
«Когда мы брали с собой пса, то о его дальнейшей судьбе как-то не задумывались. О его проделках мы рассказывали в печати, чем создали Весёлому мировую известность.
На приёме в Кремле Сталин поинтересовался:
– А где же Весёлый?
Я ему объяснил, что он пока на «Ермаке».
– Думаю, что ему будет неплохо на моей даче.
Потом, когда я лечился в Барвиxе, часто видел Весёлого на прогулке – он сопровождал Аллилуева, тестя И.В. Сталина. Меня Весёлый не забывал, приветливо махал хвостом, но от нового хозяина не отходил. Всё правильно: новый каюр – новая привязанность».
