В 1696 году молодой государь Петр Алексеевич совершал свое первое заграничное турне.
На пути в Голландию в городке Коппенбурге царя перехватили две знатные дамы, слывшие самыми образованными женщинами Европы: вдовая курфюрстина ганноверская София и ее дочь, курфюрстина бранденбургская София-Шарлотта. Обе они были большими охотницами до всякой экзотики и уж, конечно, никак не могли пропустить такого «редкого зверя», по выражению Софии-Шарлотты.
София Ганноверская с дочерью (художник неизвестен)
Эта встреча стала, так сказать, первым выходом Петра в большой европейский свет. Царь поначалу так растерялся, что не мог говорить, но затем освоился и проболтал с курфюрстинами до ночи, перепоив их по московскому обычаю в дым. На вопрос Софии-Шарлотты о его предпочтениях Петр сказал, что музыки не любит, а любит плавать по морям, строить корабли и пускать фейерверки, — и дал пощупать ей свои мозолистые ладони.
Обед, плавно перешедший в ужин, завершился танцами. Петр, по обыкновению, переплясал всех, пройдясь по кругу с каждой из дам, и в недоумении пожаловался Лефорту: «У немецких дам чертовски жесткие кости!» Наивность царя вызвала взрыв хохота у Софии-Шарлотты. То, что он принял за ребра, были пластинами китового уса в корсетах!
Курфюрстины нашли в Петре много личного обаяния, обилие ума, излишество грубости, неумение пользоваться салфеткой и оценили его так: это-де государь очень хороший и вместе очень дурной, полный представитель своей страны. Если бы он получил лучшее воспитание, это был бы превосходный человек, потому что у него много достоинств и бесконечно много природного ума.
Впрочем, стороны разъехались, вполне довольные друг другом. Обычно прижимистый Петр на этот раз не стал скупиться и подарил любезным хозяйкам соболей и парчу.
