Жёны осуждённых на каторгу за мятеж 14 декабря 1825 года уже два почти столетия считаются у нас героинями. Как это: оставить обеспеченную светскую жизнь и поехать за заключёнными мужьями на край света, в суровую Сибирь, не чая вообще вернуться оттуда… Но оставляли они не только светскую жизнь, но и родной дом, а следовательно – то, что неразрывно связано с ним. Прежде всего – своих детей.
Жены декабристов
Вот этот момент – как декабристки оставили своих маленьких детей, чтобы ехать за мужьями – до сих пор проговаривается историками как-то невнятно, как будто нечто несущественное.
Мария Волконская
Она приехала в Нерчинский острог одной из первых. Ещё по дороге от неё власти потребовали подписать особый документ, по которому она отрекалась от дворянских привилегий и становилась женой ссыльно-каторжного с особым статусом. Этот статус включал отказ от ценного имущества и – главное – от крепостных.
Да, характерная деталь: многие жёны декабристов ехали в Сибирь со своими крепостными. Но по въезде туда крепостные таких господ делались свободными! Конечно, им, кто хотел, не запрещали служить своим бывшим хозяевам в качестве вольных слуг.
В Петербурге Волконская оставила на попечение свекрови (давшей ей денег на всю дорогу до Иркутска) своего годовалого сына. Это распространённое заблуждение, что власти не пускали жён декабристов к мужьям вместе с детьми. На самом деле, тяготы длинного пути были непосильны для младенцев, и матери сами оставляли их. Вот что Мария Волконская писала мужу: ««К несчастью для себя я вижу хорошо, что буду всегда разлучена с одним из вас двоих; я не смогу рисковать жизнью моего ребёнка, возя его повсюду с собой».
Кадр из фильма "Звезда пленительного счастья"
Даже и для самих жён декабристов условия проживания в Восточной Сибири считались слишком суровыми. По их приезде в Иркутск, где их встречал восточносибирский генерал-губернатор, последний всегда уговаривал их вернуться назад, в Европейскую России. Только получая решительный отказ, чиновник, наконец, давал подписать означенную выше бумагу. Депортировать женщин он не имел права, поскольку приезд был разрешён им императором.
Впрочем, условия содержания не были столь уж несносными. Несмотря на редкость и подконтрольность свиданий, большинство декабристов и их петербургских жён продолжили в Забайкалье свой род. Так было и с Волконскими. Их родившийся на Петровском Заводе сын Михаил смотрит на нас с картины Репина «Заседание Государственного Совета». Он унаследовал княжеский род: несмотря на лишение потомства ссыльно-каторжных всех прав состояния, последние были возвращены им по амнистии императором Александром II. Конечно, ни о какой революции этот вельможа уже не думал.
И. Е. Репин, Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года
в честь столетнего юбилея со дня его учреждения. 1903
Михаил Сергеевич Волконский (1832-1939), тайный советник, статс-секретарь, сенатор и обер-гофмейстер из рода Волконских
А вот маленький сын, которого Мария Волконская оставила в Петербурге, скоро умер.
Сходной была судьба прочих семей декабристов, чьи жёны решились последовать за своими мужьями. Наталья Фонвизина оставила двух маленьких сыновей у матери. Анна Розен поручила сестре сына (он стал гвардейским штаб-ротмистром). Екатерине Трубецкой было проще всего – детей у неё не было. Только на каторге она прижила с мужем семерых.
Александра Муравьёва оставила у своей свекрови троих детей. Но ещё троих детей она прижила с мужем в остроге. Свекровь, кстати, щедро оплачивала ей содержание в ссылке. И вообще, материальные вспомоществования богатых родственников позволяли большинству таких ссыльно-каторжных вести «во глубине сибирских руд» безбедный образ жизни (не считая климата, одинакового и для их тюремщиков).
